• 
• 
• 

Александр Горчилин — ученик Кирилла Серебренникова и актер «Гоголь-Центра», снялся в фильме «Лето» в роли панка Свиньи. А теперь выпустил в прокат свою ленту «Кислота», получившую приз за лучший дебют 2018 года на «Кинотавре». О своем фильме, российской власти и «вопросах, которые разъедают нас», Горчилин рассказал в интервью «Фонтанке». Вместе с ним в беседе поучаствовал актер, исполнивший главную роль, — Филипп Авдеев.

На премьере «Кислоты» в петербургском кинотеатре «Аврора» было многолюдно. В зале — только одно свободное место на пятом ряду, где сидят пришедшие по пригласительным. Посмотреть на режиссёрский дебют ученика Кирилла Серебренникова пришли, преимущественно, те, кому до тридцати. Их компанию разбавляли несколько пожилых дам с суровыми взглядами.

Журналисты и кинокритики еще до выхода «Кислоты» в широкий прокат наштамповали в ее адрес множество приятных эпитетов и окрестили портретом поколения. Может быть, история двух молодых людей, которые пытаются пересмотреть привычную «клубно-тусовочную» жизнь после смерти близкого друга, расхвалена чуть больше, чем следует. Но судя по тому, как зал реагировал на происходящее на экране — напряженным молчанием, аплодисментами, возгласами: «Да блин, вот так все и происходит» — Горчилин очень метко попал в точку.

Как жить и что делать, чтобы быть счастливым, не знают многие, не только молодежь. Да он и сам не очень понимает, вот и снял фильм.

Одна из главных причин, по которым критикуют фильм, — он показал молодое поколение в черных тонах. Ты видишь нас именно так?

Александр Горчилин (А): Это безоценочное кино. Не про хорошее и не про плохое, а про то, как есть. Возможно, стилистика мрачная, но это наш выбор художественных средств, чтобы показать историю. Я вспоминаю свою относительно небольшую жизнь и понимаю, что к некоторым вещам, которые общественное сознание воспринимает как «плохие», не нужно относиться так. Нет. Я сделал то, что сделал. Это моя жизнь и я благодарен всему, что было в ней. Также я отношусь к тому, что происходит в этом фильме. Если люди смотрят кино, и у них возникают какие-то эмоции — не важно, отрицательные или положительные — замечательно.

Как много в фильме художественного вымысла, и чего из происходящего не было на самом деле?

Филипп Авдеев (Ф): Реальная конкретная история — это только первая сцена.

А: И то она переделана. Мы не собирались делать реконструкцию событий. Одной истории, которая легла бы в основу сюжета, нет. Здесь соединились десятки различных сюжетов из жизней наших друзей и знакомых. Какие-то мы переделали под сценарий и облекли в более художественную форму, подстроили под обстоятельства.

У меня сложилось впечатление от ленты: широкий круг людей, родившиеся в 1990-е, по сути, не знают, как жить, к чему стремиться и о чем мечтать. Проторенные дорожки не воодушевляют, а стремиться к общепринятому понятию успеха — банально. Судя по твоим высказываниям, эта проблема касается и тебя. Все верно? Почему ты решил раскрыть её через сюжет о людях, употребляющих наркотики?

А: Да, я хотел сказать об этом. «Кислота» — не про наркотик, а про вопросы, которые разъедают нас. Главное в героях — то, что эти люди компенсируют внутреннюю нереализованность через мнимые поступки, через протестные взгляды, через отрицание или, наоборот, приятие не одобряемых обществом вещей. От всеобщего неверия во все у героев возникает и неверие в себя. Они начинают искать себя в экстренных ситуациях, импульсивных жестах.

Есть соображения, что с этим делать? Если не для зрителей, то для себя нашли ответ?

Ф: Ответы приходят ежедневно, и они разные. Сегодняшний день диктует одни правила, но уже следующий может перевернуть мое восприятие мира так, что я буду заниматься совершенно другим и переосмыслю все, что происходило день назад. Нужно быть открытым к ответам, к тому, что жизнь тебе может предложить.

А: У нас изначально не было задачи дать ответы. Кем надо быть, чтобы кому-то вещать с экрана как надо, а как не надо? Мы в той же … (пятой точке — Прим. Ред.) существуем, и также пытаемся разобраться с собой, с людьми вокруг, с жизнью. Вопрос побуждает искать ответ. Если у зрителя он появится, это супер.

Ф: Если ты дашь ответ с экрана, то пытаешься всех зомбировать на одну какую-то плоскую вещь. Каждый индивидуален, у каждого должно случиться что-то свое. Ответ может прийти к нему совсем не через то, через что пришел к тебе.

Наберется ли пятерка российских фильмов, выхода которых ждете? Что из последнего вызвало какой-то отклик?

А: Не могу сказать. Пока ничего не вызвало отклика, но я не смотрел еще «Сердце мира», который получил гран-при на «Кинотавре». Я редко смотрю русское кино, про него вообще ничего не знаю. Не горжусь этим, но и не отчаиваюсь по этому поводу.

Как собирали финансирование на «Кислоту»?

А: Через питчинг Министерства культуры получили 25 миллионов рублей. Потом еще искали спонсоров, чтобы закончить, потому что этих денег все равно оказалось недостаточно.

Думаешь, это нормально, что по большей части деньги, которые в России тратятся на кино, распределяются через Минкульт?

А: А как они еще должны идти? Я считаю, что это вполне нормально. Конкурс проводит жюри, в его составе режиссеры, продюсеры, кинокритики и другие люди из сферы. Другая история с Фондом кино – у него в приоритете финансирование фильмов из серии «Спасибо деду за победу», «Танки в 3D» и прочее. Ну да, пропагандистская машина у нас всегда работала и будет работать. Но, как видишь, смогли пройти и мы со своей историей. Так что не все так плохо.

Отдельный разговор — то, что даже если ты снимаешь на частные деньги, тебе все равно нужно получать прокатное удостоверение, согласовывать какие-то вещи. Ты в любом случае проходишь какую-то цензуру, которой как будто бы нет. Но она, в любом случае, есть – у тебя в голове, на всякий случай. Ты можешь, конечно, снимать так, как ты хочешь, но не факт, что получишь прокатное. В итоге твой фильм просто никто не увидит.

Кто-то из чиновников с тобой связывался насчет «Кислоты»? Были ли какие-то попытки повлиять на фильм или его распространение?

А: Нет, зачем? У нас в титрах написано «При поддержке Минкульта». Это кино про жизнь человеческого духа, все остальное в кавычках.

Сейчас бурно вспоминают тему 1968 года и студенческих протестов. Журнал «Сеанс» посвятил этому спецвыпуск. Почему 50 лет назад молодые люди протестовали, а теперь — нет? Что изменилось?

А: Если сажают за репосты картинок, если стариков бьют палками на митинге против пенсионной реформы… Какая революция может произойти здесь, когда тебе всячески показали, что сколько раз бы ты не выходил на улицу, сколько бы часов не стоял с плакатом, всем … (все равно — Прим.Ред.)? Тебя посадят в «пазик» и увезут. И дальше вопрос: либо мы принимаем это и смиряемся, либо в ход идут какие-то радикальные методы, но они никому не нужны.

Тот же вопрос возникает про поколение Цоя-Науменко. Чем мы отличаемся от него?

А: Я поучаствовал в двух проектах о том времени (фильм «Лето» и документальная лента «После Лета» — Прим.Ред.), пообщался с людьми, и у меня сложилось впечатление, что их вообще проблемы с властью не заботили. Они просто занимались любимым делом — музыкой. Сталкивались с проблемами, которые диктовала среда, но не рефлексировали на эту тему. Не ставили перед собой задачи все изменить, их дело само перевернуло игру. По крайней мере, мне так кажется, допускаю, что могу ошибаться.

Вы бывали на митингах?

А: Ходили на те старые митинги, на Болотной. Но в какой-то момент все показалось бесполезным. Мы отстояли все эти морозные зимы с плакатами. Повезло, что еще никого из нас не забирали в автобусы, хотя кого-то из знакомых брали.

Ф: Тогда была шумиха, реальное ощущение, что все поменяется. Конечно, мы хотели быть частью перемен. На митинги Навального мы не ходили.

Как относитесь к пенсионной реформе?

А: Ты серьезно рассчитываешь на пенсию? Я на неё не рассчитываю, только на самого себя. А вообще всех опять публично … (обманули — Прим.Ред.), и все опять публично стерпели. Вот и все.

Ф: Они (власть — Прим.Ред.) все грамотно делают, и в поворот входят очень плавно: ты сидишь, и тебя не укачивает. А потом «хлоп»: и ты уже едешь не в Питер, а в Магадан.

Или вот вся эта история с оскорблением чувств верующих — просто абсурд. Помнишь фильм «Трасса 60»? Это «государство адвокатов и судов». Мы близимся к этому, когда все будет так: ты неправильно чашку поставил, я пошел и на тебя донос написал. И тебя реально судят. Все это полный … (конец — Прим.Ред.), конечно.

А: Люди, которые во власти — им … (все равно — Прим.Ред.). Они очень холодно ко всему подходят. Это называется «разделяй и властвуй». Создавай внутри общества больше проблем и управляй. Людей заставляют думать не о том, что пенсия будет позже на пять лет, а о том, чтобы казаки нагайками не … (избили — Прим.Ред.).

Когда в последний раз виделись с Серебренниковым? О чем общались?

А: Здесь в Петербурге, на судах.

Он видел фильм? Что сказал?

А: Только черновую сборку. У него были вопросы ко мне как к человеку, проблемы которого обнажаются на экране. Это не про понравилось — не понравилось, поскольку он знает меня чуть лучше, чем зритель. Но это внутренняя работа.

Есть ли какие-то проекты, которые хотелось бы реализовать персонально с ним?

Ф: С Кириллом Семеновичем можно реализовать все что угодно.

А: Наверное, нет человека, с которым было бы интереснее работать, чем с ним. Он никогда не приходит с готовым решением — только с идеями, которые раскручиваются в процессе, и это невероятно увлекает. Кирилл выстраивает работу так, что вроде как ведет и себя, и тебя, но ты и рад вестись.

Михаил Грачев, «Фонтанка.ру»

Читайте также:

Кто идет за Звягинцевым и Сокуровым: шесть молодых российских режиссеров

Михаил Идов: Монеточка – новый Цой? Может, новый Цой – это Дуров