Клином красным оплодотворяй традицию: Что показали Фабр, Виола, Филановский в Фанерном театре БДТ

18 декабря 2019, 19:09

Версия для печати

Tweet

В Фанерном театре БДТ идет фестиваль современного искусства: пространство впервые зазвучало, а спектакли и инсталляции сюда привезли мировые знаменитости — от Яна Фабра до Билла Виолы и Бориса Филановского. Первые итоги фестиваля подводит Жанна Зарецкая.

Взгляд из Фанерной ложи: Билл Виола на большом экране

Фанерный театр, вписанный в «старинный многоярусный» Большой драматический и способный жить при этом совершенно самостоятельной параллельной жизнью, наконец, зазвучал, заговорил и пригласил на «пиршество для глаз». Спецпрограмма современного искусства, посвященная 100-летию БДТ и 20-летию главной культуртрегерской институции Петербурга, фонда Про Арте, проходит с конца ноября до конца декабря. Но основные события уже свершились.

Билл Виола — это как раз про пиршество для глаз. С тех пор, как появилась портативная видеокамера, практически каждый ее обладатель получил возможность стать художником, но только Виолу довольно быстро наделили титулом «Рембрандта видеоарта». Дело в том, что, однажды столкнувшись со смертью — собственного отца, он, совершенно потерянный, бродил по некой картинной галерее, и «одна из картин старого мастера», по словам Виолы, потрясла его до такой степени, что он решил «смотреть не в будущее, а в прошлое». Это означало, что он, изучив картины художников Ренессанса и маньеристов, начал собирать свои видеосюжеты, стилизуя под старину — цитируя прямо или косвенно композиции, позы, выражение лиц — но используя при этом современных людей в сегодняшних одеждах и работая с до предела замедленной съемкой. 15-минутный сюжет он снимал меньше минуты, а потом «растягивал». Эффект возникал гипнотический. Потому что сюжет был связан с неким острым моментом (встречи, расставания, etc), и Виола работал с отличным актерами.

Первая из работ, показанных в БДТ — «Квинтет изумленных» — одна из двадцати, выполненных в этой технике и составляющих серию «Страсти». На абсолютно черном, рембрандтовском фоне пять человек, четверо мужчин и женщина, переживают некое потрясение. На экране только их крупные планы. Эмоция, как волна, успевает нахлынуть, почти раздавить — и отступить. Само событие остается за кадром, но отчего-то не возникает сомнения, что эти люди увидели нечто, соизмеримое с библейским распятием — а сами «изумленные», наши современники, напоминают четырех апостолов-евангелистов и Магдалину. Виола воздействует, как наваждение, как гипноз практически во всех своих работах, но в БДТ — сильнее, чем где-либо. Здесь впервые в истории работы Виолы показываются не на плазме квартирного формата, а на экране во все зеркало сцены: 7,5 на 12 метров. А зрители смотрят из темного пространства ложи Фанерного театра, о котором пришло время сказать некоторое количество слов.

Реабилитация «Фанеры»: «сказки» Ершова

За время, прошедшее с тех пор, как лихо и отважно задуманная черно-красная конструкция Андрея Воронова, Александра Шишкина-Хокусая и Андрея Могучего воплотилась в БДТ, о негативном смысле слова «фанера» кто только не вспоминал. Фанерный театр негатив отменил, вернув названному материалу смысл подлинности. На этой драматургии смыслов построил свою речь даже Михаил Пиотровский, который даже перенес традиционный интеллектуальный марафон из Эрмитажа в БДТ. При аншлаговом зале историки, архитекторы, искусствоведы, художники, режиссеры, философы, писатели — в том числе, Никита Явейн, Александр Секацкий, Андрей Могучий, Ян Фабр, Ольга Тобрелутс, Александр Шишкин-Хокусай — после вечернего спектакля до ночи говорили о границах авангарда и классики, сакральности и мифотворчестве в сегодняшней реальности.

Фото: Стас Левшин/БДТ

Искусствовед и отчасти мистификатор Глеб Ершов играет роль проводника в «фанерный миф». Такого человека, как он, этой грандиозной авангардной затее в БДТ явно недоставало. Сам Ершов хорошо известен в Петербурге с начала 1990-х: это ему в голову приходили грандиозные городские проекты, которые превращали улицы Питера в гигантский иммерсивный театр, где заправляли и собирали толпы зрителей тогда начинающие театральные новаторы: Андрей Могучий с его Формальным театром, Максим Исаев и Павел Семченко, создатели театра АХЕ, Евгений Козлов с его пластическим До-театром и многие другие. И вот теперь Ершов встречает публику в нижнем фойе перед каждой инсталляцией Билла Виолы (следующая серия, где будет продемонстрирована работа Виолы «Три женщины» — намечена на конец декабря).

В результате экскурсии-ритуала, к которой Ершов с ловкостью факира приобщает слушателей, они довольно быстро превращаются в «толпу изумленных». Потому что непонятная красная конструкция в зрительном зале БДТ вдруг словно бы освещается новым светом, обретает невероятные смыслы и контексты, которые прилаживаются друг к другу, как фигурки пазла и складываются роскошную авангардистскую картину. Контур Фанерного театра — тот, что в начале экскурсии Ершова вертится на экране в кассовом зале, выглядит, оказывается, точь-в-точь как один из архитектонов Малевича — чистых геометрических моделей, предвосхитивших развитие архитектуры на век вперед. Дальше — больше. Черное трехступенчатое сооружение — высшая точка Фанерного театра на уровне Греческого фойе — оказалось не просто «зиккуратом», но еще и с «Черным квадратом» все того же Малевича в основании. А квадрат этот, как к месту упоминает Ершов, впервые возник не как самостоятельная картина, а как деталь декорации к футуристической опере Матюшина и Крученых «Победа над солнцем», в которой группа «будетлян» отправилась завоевывать Солнце. Затем зрители вслед за Ершовым проникают, наконец, внутрь «Фанерного театра» и, поднявшись на самый его верх обнаруживают там… ну, практически Солнце — люстру Греческого фойе, которая ровно сто лет была недосягаема для народа, а тут до нее можно в буквальном смысле дотянуться.

— Это точно как у Маяковского про Солнце в стихе из школьной программы: «Какая тьма уж тут? На «ты» мы с ним, совсем освоясь», — «поет» Ершов.

В этот момент уже кажется, что ты путешествуешь не по Фанерному театру, а по изобретательному мозгу художника Шишкина-Хокусая. Но это еще только «первый акт». А в условном «втором» выясняется, что вся эта конструкция — не что иное, как снаряд, запущенный в будущее. И на его боку — то есть на стене с той стороны, где вход в музей БДТ, — имена художников, прославивших театр: Владимир Щуко, Юрий Анненков, Александр Тышлер, Кузьма Петров-Водкин, Натан Альтман. Со стороны же лестницы стены выглядят нагромождением контейнеров, в которых, разумеется, сокрыто будущее.

Наконец, третья и самая интригующая часть легенды, овеществляющая общую устремленность в будущее — красный «нос», в котором располагается сцена. Попасть в него можно только через фанерную ложу — одну из лож первого яруса. Перед ней — крошечное фойе с прорезанной дырой в стене, в которую практически «сует свой нос» еще одна легенда БДТ, режиссер Георгий Товстоногов, бюст которого установлен в променуаре уже при Могучем. Тут Ершов тормозит и выдает слушателям и бронзовому Товстоногову новую порцию информации. Оказывается «Буратино» Толстого — это про БДТ, а Пьеро, Мальвина и Буратино — это основатели Большого драматического: соответственно, первый худрук театра Александр Блок, актриса Мария Андреева и Горький. Все, кто хоть раз бывал в БДТ в последние десятилетия, конечно же, помнит скульптуру Горького в нише над лестницей. Теперь эта ниша с Горьким находится внутри Фанерного театра, а недавно у неё появилась дверь и она превратилась в чулан. «А знаете, почему? — хитрый глаз Глеба Ершова сверлит горстку зрителей, которая уже давно смотрится двоечниками, не выучившими урок. — Помните, куда Мальвина посадила Буратино?» Зрители радостно кивают. Бронзовый Гога в этот момент отворачивается, возмущенный столь бесцеремонным обращением с его любимым классиком. Сказка продолжается.

Буратино проткнул длинным носом холст — и попал в театр. Красный нос «Фанерного театра» врывается в голубой с росписью зал БДТ. Ершов вскользь упоминает, что красный клин — это еще и почти дословная цитата картины Эля Лисицкого 1920 года «Клином красным бей белых».

— Авангард всегда ведет себя по-революционному агрессивно по отношению к традиции, — замечает Ершов. — Но он спасает традицию от застоя и саморазрушения.

Голос «Фанеры»: Архитектон Тета

Фанерный театр — первый в истории, который стал вместилищем самой музыки. Композитор Борис Филановский — один из тех, благодаря кому в Петербурге на рубеже веков появилась так называемая новая русская музыка: он организовывал концерты и композиторские конкурсы, читал неожиданные лекции и вместе с маэстро Федором Ледневым на базе как раз Про Арте создал eNsemble, объединив музыкантов, готовых и способных новую музыку исполнять. Филановский, с 2012 года не живущий в России, приехал в БДТ, вдохновился невиданной конструкцией и создал «Архитектон Тета», определив свое произведение как «музыкальную скульптуру для ансамбля, хора и слушателей в движении».

Музыканты eNsemble поместились внутри многоуровневой конструкции, а слушатели столпились в Греческом фойе. И вот в назначенный час откуда-то сверху прозвучал голос автора, самого Филановского, который предупредил, что из каждой точки пространства можно будет услышать только часть музыки, а чтобы попытаться охватить всё, надо непрерывно перемещаться. Весь огромный Фанерный театр будто превратился в неведомый инструмент, наполненный звуками на всех уровнях. Сравнить эти звуки — с учетом потрясающей способности фанеры резонировать — можно было со звуками старинного органа, разом заполняющими гигантский храм. Примерно 150 человек хаотично перемещались вокруг музыки, которая, по определению самого композитора, представляла собой нечто вроде «звуковой магмы», перетекающей из одного объема в другой внутри фанерного тела. Немного оправившись от ошеломительных и благотворных ощущений (знакомые люди, встречаясь друг с другом в процессе сорокаминутного «броуновского» хождения, немедленно сообщали, что за 10-15 успели совершенно восстановиться), ты начинал замечать еще и хористов (хора Festino), которые, оказывается, были расставлены по периметру Фанерного театра и походили на строгих хранителей магической текучей звуковой материи.

Во второй части все наоборот: люди сели в большом зале БДТ, музыканты встали вокруг, то есть мы все оказались внутри музыки. Ее название — «Планиты землянитов» — также отсылало к Малевичу, напоминая о его «бумажной архитектуре», рисунках-чертежах домов, которые в будущем появятся на далеких планетах. А на сцену поднялся Федор Леднев, который, казалось, не только дирижирует музыкантами, но и гипнотизирует зрителей. Во всяком случае, большинство присутствующих, не сговариваясь, назвали происходящее в целом сеансом коллективной медитации.

Чрево «Фанеры»: Ян Фабр — power supreme

Ян Фабр — персонаж из десятки сильнейших в мире художников, обладающий феноменальной способностью распространяться на все виды искусства, кроме, пожалуй, музыки. Петербург познакомился с ним два года назад во время его эрмитажной выставки «Рыцарь отчаяния — воин красоты». Фабр буквально растекся по Эрмитажу, «пометив» самые значимые доминанты здешней богатой коллекции: его картины, скульптуры и черепа, инкрустированные панцирями насекомых, монохромные фотографии, рисунки собственной кровью превратили главный петербургский музей в гигантскую инсталляцию, по которой Фабр еще и прошагал в тяжелых рыцарских доспехах, раздавая смачные поцелуи шедеврам. И в этих жестах, несомненно, была та же плодотворная «революционная агрессия» по отношению к традиции, что подмечена Ершовым во взаимоотношениях Фанерного театра и классического БДТ, в свое время, к слову, первого государственного театра молодой республики. Худрук БДТ Андрей Могучий предложил Фабру сыграть в игру, подобную той, что некогда ему предложили Пиотровский и его правая рука в вопросах современного искусства Дмитрий Озерков. В итоге Фабр не только выпустил спектакль в самом Фанерном театре, на его крошечной сцене для 30 человек, но и сыграл еще два собственных спектакля на двух других сценах БДТ, которые отродясь ничего подобного не видывали.

Фестиваль Фабра в БДТ получил название Love is the power supreme («Любовь — высшая сила») и, кроме спектаклей, включал в себя еще и фильм-оммаж Фабру еще одного представителя видеоарта, на сей раз французского, Пьера Кулибёфа. На нескольких экранах демонстрировались возможные сюррелистические видения Фабра на грани сна и реальности (Фабр с юности страдает бессонницей). В фильме снялись перформеры и артисты театральной компании Фабра, многочисленные жуки и игуана, а кроме того — выдающийся хореограф и танцовщик Уильям Форсайт, чьи эксперименты с телами собственным и артистов, существующих на сцене на грани физических возможностей, до сих пор потрясают мир. Они с Фабром схожи. Но только Форсайт пытает превратить танцовщика в киборга, а в Фабр — условно выражаясь, в умного зверя.

Фото: Стас Левшин; предоставлено БДТ

Фабр уже лет тридцать пропагандирует на той территории, которую можно назвать «театром Яна Фабра», тезис: «Искусство не создают, а выделяют телом». «Я плачу искусством, плююсь искусством, потею искусством, мочусь искусством», — пишет Фабр в «Ночных дневниках». Список этот можно продолжить: все, что способно выделить из себя человеческое тело, включая кровь и иные жидкости, — все это для Фабра такая же составляющая искусства, как и тело артиста. И это гарантирует его (искусства) невыдуманность, подлинность. Все его образы направлены на то, чтобы высвободить эту тотальную телесность актера и трансформировать тело в раскрепощенный, но технически совершенный инструмент самовыражения. Неудивительно, что Фабр имеет репутацию одного из самых скандальных современных художников, что не мешает ему пользоваться расположением королевствующих особ. Впрочем, оно не спасло Фабра от активистов движения «MeToo», которое полтора года назад подвергло экстатичного бельгийца остракизму. (Сотрудники компании Яна Фабра в 2018 году обвинили его в домогательствах).

Судя по премьерному моноспектаклю актрисы Стеллы Хёттлер «Воскресение Кассандры», Фабр с тех пор стал осторожнее. Все откровения, что раньше предоставлялось говорить телу, без слов, в этом спектакле переданы тексту, который специально написан современным итальянским автором и при всей своей брутальной физиологичной образности, не слишком оригинален по смыслу. Правда, за полчаса до конца спектакля Фабр все же устроил публике мощную провокацию, заставив и саму актрису и пять ее видеодвойников (по признанию Фабра, на съемки каждого такого видео ушли сутки) доводить себя до подлинного экстаза (в данном случае — пророческого, но экстаз есть экстаз). Говорят, со второго показа, на который публика пришла по билетам, кое-кто уходил — и подобные «пуристские» эскапады для режиссера-провокатора, конечно, бальзам на раны.

Resurrexit Cassandra

Фото: Людмила Бурченкова

Зато второй спектакль, показанный на большой сцене БДТ — «Приготовление к смерти», напомнил о неистовой свободе тела в многофигурных спектаклях Фабра. К примеру, в той же 24-часовой «Горе Олимп», который вверг в экстаз без преувеличения половину Европы. Правда, в том спектакле торжествовал рубенсковский Вакх, а в «Приготовлении к смерти» человеческое тело констатировало отрицательную динамику, динамику предсмертной агонии — конвульсий, спазмов, рвотных рефлексов. И запах разлагающихся настоящих цветов, почти полностью покрывающих сцену — единственный «реквизит», на котором актриса-перформер вымещает свое отчаяние, агрессию и боль распада, является индикатором достоверности существования человека на сцене. Изумительно самоотверженная актриса Аннабель Шамбон проверку на этом «детекторе лжи» проходит безупречно, а это значит, что смотреть спектакль — испытание не из легких. Но легкость — это точно не про Фабра.

Preparatio Mortis

Фото: Стас Левшин/БДТ

С легкостью Фабр лишь меняет маски. И даже «Ночные дневники», которые он писал и продолжает писать всю жизнь, чтобы часы бессонницы не проходили даром, и которые недавно изданы в России — это набор мистификаций и провокаций, в которых почти невозможно отличить чистосердечное признание от запредельно циничной шутки. Вот ровно так, демонстрируя психологическую эквилибристику на грани фола, и существует в спектакле «Ночной писатель» — премьере Яна Фабра, который войдет в репертуар БДТ — актер Андрей Феськов, создавая трагикомический образ художника-джокера в «утробе» Фанерного театра. Красный клин, снаружи выглядящий как нос, изнутри вкупе с фанерной ложей воспринимается именно как некое чрево, предельно интимное замкнутое пространство, идеально подходящее для экстравагантных признаний, которые подойдут только для «своих» — тех, кто готов включиться в игру. Реквизит минимален — только стол с листками бумаги и бутылью в форме черепа с кроваво-красным напитком. Но его могло бы и вовсе не быть. Потому что главное здесь — текст, который, пожалуй, стоит признать идеальным для Фанерного театра. В нем есть здоровая телесность и кураж, есть непричесанность фраз и настоящие кровавые раны, есть полная вера художника в свою свободу и в то, что он делает. Это тот мощный энергетический коктейль, который Фабр оставил нам в качестве плода бесспорной и взаимной любви с Фанерным театром и с пространством БДТ. А любовь — это power supreme, как было сказано.

"Ночной писатель"

Фото: Стас Левшин/БДТ

P.S.: «Ночной писатель» войдет в репертуар БДТ, ближайшие показы запланированы на март 2020 года.

Жанна Зарецкая, специально для «Фонтанки.ру»