Совсем нехорошая квартира. В Фонтанном доме «выстроили» коммуналку, в которой «поселили» духов Ахматовой и Булгакова

19 августа 2020, 10:19

Версия для печати

Tweet

«Пятое измерение» в Музее Анны Ахматовой — самый необычный и глубокий по смыслам выставочный проект, представленный петербургскими музеями за последние годы. Здесь одинаково значим и представленный материал, начиная с портрета Анны Ахматовой руки Амедео Модильяни, и сама подача материала. По сути, это единая грандиозная интерактивная инсталляция о двух великих творцах, если угодно — театральная декорация, каждый фрагмент которой — подлинник.

Поднимаясь на второй этаж музея, посетитель проходит через занавес, за которым для него разворачивается персональный спектакль исторических свидетельств. Поначалу кажется, будто попадаешь в коммунальную квартиру: это коридор — и двери, двери, двери… двери старые, подлинные, обшарпанные, многократно «травмированные», как судьбы людей. А в конце — тупик. Точнее – домысливаемое пространство, в которое не попасть: оно закрыто и опечатано, как при Сталине опечатывали жилье, из которого уводили сотрудники НКВД.

Именно в этом смысле на выставке использован образ булгаковской «нехорошей квартиры» – как места, откуда исчезают люди.

Идя по коридору, видишь то санки на стене, то старую деревянную вешалку для одежды, и открываешь двери, одну за другой. И тем самым вступаешь в диалог с выставкой-призраком, которая вроде бы и есть, и вроде только мерещится.

Фото: Михаил Огнев

«Внешний облик коммунальной квартиры достаточно обманчив, – рассказывает одна из кураторов выставки, Жанна Телевицкая. – Это только хребет, позвоночник, на который нанизаны пространства совершенно не коммунальные: там нет ни примусов, ни корыт — ничего такого».

За первой же дверью — какая-то бесовщина: белый меловой круг на полу, а над ним сверху свисает зажженная лампочка. В кругу — светло, за ним — тьма. В стенах по периметру, на которые растянуты виды Киева, – прорези-витрины: где-то далеко за их кривыми зеркалами-перископами — портреты, документы эпохи. Ушедшее.

«Гогогевский сюжет, чертовщина — не только здесь, они разлиты по всем пространствам, поскольку не чужды обоим нашим героям», – говорит художник выставки Сергей Падалко.

Возвращаемся в коридор, здесь другая дверь — и за ней графика. Городские виды Москвы и Ленинграда первой половины XX века, пейзажи того же времени, что видели Ахматова и Булгаков (работы Николая Тырсы, Георгия Верейского, Анатолия Каплана, Александра Лабаса, Николая Лансере и других). А по центру — необычная металлическая витрина, в которой каждый документ (из Ленинградского дома писателей) — в ячейке, под собственной лупой. Удобно и необычно, по замыслу создателей выставки — иллюстрирует, что происходившее в те времена в в реальном доме писателей будто сошло со страниц «Мастера и Маргариты» с их МАССОЛИТом, Домом Драмлита и Домом Грибоедова.

В эту комнату ведут дверь и два окна из коридора. За каждой из створок двери на стенах — набранные на печатной машинке страницы, страницы «Мастера и Маргариты» и ахматовской драмы «Энума элиш». Между рамами одного окна — черепа, фрагменты лепнины и стекла; через соседнее виднеется колесо — типографского станка, которое здесь в контексте выставки кажется символом колеса времени.

Но – идем дальше. Напротив — совсем странная комната, двери которой распахнуты и будто обгорели, сформировав портреты главных героев выставки (художник Нестор Энгельке). За ними – словно кунсткамера: стеллаж в красном освещении, заполненный стеклянными банками («тайные мысли»), в которых — документы и личные вещи, или странные предметы – например, плавающий в воде воск.

«Конечно же, это легенда, что маленькая Аня Горенко на прогулке со своей няней в городе Киеве нашла брошку в виде лиры, и няня скзала: "Ты будешь поэтом". Это легенда, но брошка – здесь есть», – рассказывает художник выставки.

Рядом по той же стене – еще одна дверь, которую проскакиваешь в начале в силу ее неприметности (к слову, все двери и окна были найдены на городских помойках и обработаны). Из-за нее доносятся странные звуки (музыкальное сопровождение — любимая музыка Булгакова, «Фауст» Шарля Гуно в обработке, в сильно замедленном темпе), там совсем тесно, – заходишь и оказываешься… наедине со Сталиным. Скульптура вождя стоит в окружении оклеенных газетами стен, на которых в том числе — письма к нему Булгакова и Ахматовой.

Фото: Михаил Огнев

Еще одна отвилка из коридора размером со встроенный шкаф — и здесь письма, фотографии – об арестах Льва Гумилева и Николая Пунина. Чтобы разглядеть документы, нужно просунуть голову поближе, и тут над ней оказывается острие багра, свисающего из-под потолка.

Давит на посетителя и другая комната, которой авторы экспозиции постарались передать повседневный быт и окружение писателей. Из-под потолка на голову бедного автора сыплются обломки мебели (повседневный быт), со стен смотрят бесконечные лица «соседей по коммуналке» (портреты приносили обычные петербуржцы), орет тарелка радио. Как в этом шуме услышать свой внутренний голос, диктующий текст?

В конце коридора за одной из дверей — темное пространство с роялем, на крышке которого — портреты репрессированных или эмигрировавших современников Ахматовой и Булгакова – поэтов, писателей.

Наконец, пройдя этот страшный и одновременно чарующий коридор, посетитель заходит в предпоследнюю комнату (последняя, как мы помним, заперта) – «Судилище». Со стены на него смотрит многолюдное партсобрание (проходило, кстати, здесь же, в Белом зале Шереметевского дворца) — и осуждает десятками пар глаз. На столе разбросаны листы, текст на которых набран на печатной машинке.

Фото: Михаил Огнев

«Ахматова представляет собой одного из представителей вот этого безыдейного реакционного течения; она принадлежит к литературному течению ахмеистов (орфография источника), это группа, которая в свое время произошла от символистов и вождем ее был Мережковский, а Мережковский считал, что в литературу революция рабочий класс идет грядущим Хамом...» (стенограмма заседания правления ленинградского отделения Союза советских писателей 19 августа 1946).

Здесь же, под зеленой лампой, и другие листы.

«Я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Из них: похвальных было 3, враждебно-ругательных — 298» (Михаил Булгаков. Письмо Правительству 28 марта 1930).

Булгаков и Ахматова виделись с 1933 по 1937 год семь раз. После смерти Булгакова 10 марта 1940 года, 16 апреля Ахматова пришла к Елене Сергеевне — прочесть то, что «написала для него».

«Когда она открыла дверь, Анна Андреевна сразу, еще в передней, сказала, с чем она пришла. И добавила, что эти стихи пока придется просто запомнить… у Елены Сергеевны… была злосчастная память на стихи — запоминать их она не умела. Анна Андреевна … сказала, что она будет повторять ей строфу за строфой столько раз, сколько понадобится, … пока она все не запомнит. И с тех пор эти стихи так и оставались в их памяти» (из воспоминаний В. Виленкина).

«По-человечески они были очень разные, – рассказывает президент Музея Анны Ахматовой Нина Попова. – Образ жизни Ахматовой, коммунальная квартира, говорили об ее безразличии к тому, как обустроен быт, главное – интеллектуальная и духовная жизнь. А Булгаков достоинство и достаток соединял вместе. И он работал как лошадь для того, чтобы у него была нормальная квартира, библиотека, дом. Для него это было очень важно. В этом смысле они несхожи совсем. Но в понимании того, что произошло со страной, что революция нанесла огромный урон, что его потом придется очень долго преодолевать – в культурном смысле, в человеческом, нравственном, – они совпали».

Нынешнюю экспозицию в пространстве Фонтанного дома ассоциативно можно сравнить только с такими знаковыми проектами, как «Хранить вечно» в Манеже или «В будущее возьмут не всех» Ильи и Эмилии Кабаковых в Эрмитаже. Но «Пятое измерение» — выставка еще более оригинальная по форме подачи и символизму, еще более глубокая по смыслам и непрямолинейности высказывания. При городском статусе музея, какой есть у Музей Анны Ахматовой, это проект международного уровня.

Выставка будет открыта до 11 октября.

Алина Циопа, Фонтанка.ру