«Все бросить и улететь»: в Главном Штабе — Кабаковы

21 апреля 2018, 07:55

Версия для печати

Tweet

В Эрмитаже 21 апреля начинает работу главная выставка сезона — «Илья и Эмилия Кабаковы. В будущее возьмут не всех». Гигантский лабиринт воспоминаний матери художника и поезд, на который мы все опоздали, увидела «Фонтанка».

Открытие выставки Кабаковых именно в Эрмитаже и конкретно в Главном Штабе символично как для художника, так и для музея: именно отсюда в 2004 году началось «возвращение» крупнейшего представителя московского концептуализма в Россию (не столько физически — семья и сейчас живет в Нью-Йорке, сколько творчески). Выставка «Случай в музее и другие инсталляции» тогда стала событием для страны, несмотря на то, что занимала всего четыре зала. А для Эрмитажа предвосхитила будущее развитие отдела современного искусства в Главном штабе — тогда здание ещё не отреставрировали, а в его стенах не было атриумов с гигантскими дверями, так удачно перекликающимися с одним из ключевых мотивов в творчестве Кабакова — разномасштабностью.

Этот сюжет — сосуществования во Вселенной миров больших и маленьких — проходит красной нитью через всю выставку. Начиная с инсталляции «Брюки в углу» 1989 года, представляющей собой сваленную на газете тряпку, по которой идет вереница маленьких белых человечков. Продолжая работой того же времени «Три ночи» (здесь посетителям предлагают, глядя в бинокли, находить человечков вдали на картинах). И заканчивая переоформлением огромного Белого зала, нижняя половина которого стала коричневой на высоту метров пяти, то есть гораздо выше привычного для советского человека горизонтального разделения стены на темную ближе к полу (чтоб не так быстро маралась) и светлую верхнюю. Теперь он стал словно «залом великанов».

Субординация между мирами может быть легко нарушена — все в наших руках. На такие мысли наводит инсталляция «Человек, который улетел в космос из своей комнаты» (1985).

— Некий человек создал катапульту в своей комнате и улетел в космос, пробив потолок, — причем точно рассчитав, чтобы не вернуться назад, а влиться в космическую энергию и движение сфер, — поясняет куратор, заведующий отделом современного искусства Дмитрий Озерков. — Это, с одной стороны, восходит к русскому космизму и Циолковскому, а с другой стороны, воплощает утопическую идею вырваться куда-то, все к черту бросить и улететь.

Точно такой же прорыв к звездам в своей жизни совершил и сам Илья Кабаков, став одним из немногих российских художников, прочно вошедших в контекст мирового искусства и выставляющихся много и часто. Так что на вопрос о том, «возьмут» ли в будущее его самого, подразумеваемый названием выставки (кстати, оно уже было воплощено в одноименной инсталляции 2001 года с уходящим поездом), автор ответ уже знает.

Фото: Алина Циопа

Однако именно жизнь в Советском Союзе, который он покинул, и есть основной сюжет и ключ к пониманию творчества Кабакова. Бедность, рождавшая людей, ничего не выбрасывающих и собирающих («авось, пригодится») всякую мелочь — ключи невесть от чего, огрызки карандашей, хозяйственные резинки («Объекты из его жизни», 2005). Жизнь единой коммунальной квартирой — где есть неприкосновенные «кастрюля Зои Лисиной», «ковшик бабы Кати», «чайник Розы Ивановны» и «тазик Ольги Викторовны» («Случай в коридоре возле кухни», 1989). Все эти вещи становятся свидетелями жизни человека, частью его биографии, и художник предлагает задуматься, что это может означать.

Атмосфера, царившая в стране, и правила, по которым она жила (существовавшие в том числе и для творческих людей), — помогают понять, почему появились такие работы, как «Морковка».

— Это работы конца 1950-х – начала 1960-х годов, и важен контраст: вы пишете не лозунги, не Ленина, не путь куда-то в будущее, а морковку, которая лежит у вас на столе, — объясняет Дмитрий Озерков. — Такое всматривание в искусство можно увести в Хайдеггера, в сущность вещей. Но на самом деле это искусство после трагедий в капсульном советском мире — тогдашний ход мыслей. Сейчас его понять очень сложно.

Смысловым центром экспозиции, ее кульминацией стал гигантский лабиринт «Альбом моей матери» (1990). Зритель попадает в длинный, опять-таки, как в коммунальной квартире, коридор, на стенах которого разворачивается судьба целой семьи: в картинные рамы заключены фрагменты обоев, на которые наклеены карточки с набранным на печатной машинке текстом и черно-белые фотографии.

«Родные мои были сиротами, когда их взяли на воспитание бездетные старики, — начинает рассказ восьмидесятилетняя Берта Юрьевна Солодухина. — Долго хранилась у меня фотография двух старичков — это и были приемные родные. Когда отец с матерью подросли, их отдали, мать в домработницы, отца учеником портного. Достигнув совершеннолетия, они поженились. Характерами они были совершенно не похожи друга на друга. Отец замкнутый, неразговорчивый, знал свою работу и синагогу. По-русски не был обучен. Мог только расписаться. Мать, грамотная только по-еврейски, зачитывалась романами.

Линия судьбы проходит по всей длине 150-метрового коридора, заставляя посетителя выставки переживать вместе с героиней тревогу наступающих войн, воодушевление революции, болезнь и смерть матери, пожар в вагоне поезда и многое другое. Все это время где-то поблизости слышен голос сына — вскоре зритель узнает, что пение Ильи Кабакова доносится из тупика со строительным мусором.

Завершается выставка этажом выше, сначала «потерявшись» в основной экспозиции между работами Дмитрия Пригова и Жака Липшица, а потом «найдясь» среди «лоскутных» по стилям и сюжетам «Вертикальных картин» и подведя к смысловому завершению — модели «Как встретить ангела». Ангел и человек, поднявшийся к нему по лестнице, тянут друг к другу руки, где-то в недосягаемой для всего суетного высоте и белизне... Как гласит гид по выставке, «для Кабаковых ангел — существо, не привязанное к государственным границам, свободное от земных и бюрократических ограничений».

Отвечая на вопрос «Фонтанки» о том, как трактовать концепцию выставки, заведующий отделом современного искусства нашел емкую формулировку.

«Это некий взгляд художника, который всю жизнь размышляет над проектом — безумной советской утопией: чем она была? Можно это рассматривать в комическом, можно в трагическом ключе — однозначного прочтения нет», — пояснил он. И добавил: «Это выставка не про ответы, а про вопросы, их здесь сотни».

Посетить ее можно до 29 июля.

Алина Циопа, «Фонтанка.ру»

Читайте также:

Дали, Уорхол и другие: что смотреть на выставках в Петербурге в 2018-м