Нигина Сайфуллаева: Я не против стать «главным режиссером про секс»

31 октября 2019, 14:55

Версия для печати

Tweet

В прокат выходит фильм режиссера Нигины Сайфуллаевой «Верность» — откровенный рассказ о женской сексуальности, об измене и о том, как важно вовремя разговаривать друг с другом. Фильм был отмечен жюри фестиваля «Кинотавр», критики отмечают не только подробные и при этом оправданные сцены секса, но и новый для российского кинематографа взгляд на этот процесс с точки зрения женщины. Зрители во время обсуждений после предпоказов сравнивают «Верность» с «Аритмией» и делают откровенные признания. В соцсетях зреет возмущение, что этот фильм унизил образ некоей абстрактной русской женщины, которая, конечно, ни на что из показанного в картине не способна. В интервью «Фонтанке» Нигина Сайфуллаева рассказала о самой неожиданной реакции на ее фильм, о том, может ли он что-то изменить в обществе, и кто на самом деле сформировал тренд на «кино про отношения», захвативший российский кинематограф в последнее время.

— На «Кинотавре» «Верность» получила приз с формулировкой «за веру актеров в своего режиссера». Не было ощущения, что это некий укол со стороны жюри?

— Я уверена, что они не вкладывали такого смысла, а искали мягкую поддерживающую формулировку. Но в итоге она звучит так себе, конечно.

— Было ощущение, что зал во время конкурсного просмотра был ошарашен увиденным?

— Я не видела весь зал, но передо мной сидела режиссер Наташа Меркулова, и в какой-то момент она очень отчетливо ахнула. Это был очень поддерживающий вздох. Потому что как бы легко ты ни относился к конкурсам и соревнованиям, но в момент проигрыша ты все равно расстраиваешься. У меня это ощущение быстро проходит, как только я возвращаюсь обратно в реальность, где фильм существует не в рамках конкурса, а в зрительских сердцах. И, получив часть обратной реакции, полностью восстанавливаюсь.

— Продюсеры готовили вас к тому, что после выхода фильма в широкий прокат может случиться медийный скандал?

— Мы обсуждали это. Но это не было каким-то предупреждением со стороны продюсеров, вроде «будь осторожней» — мы просто констатировали, что такая возможность есть. Формат нападения очень специфический, и у меня никогда не получалось быть к нему готовой. Я обычно не нахожусь, что ответить. У нас был показ на Сахалине и во время обсуждения после просмотра один из зрителей задал мне вопрос, апеллируя к Библии. И я поняла, что не могу вести разговор симметрично, потому что создавала этот фильм в совершенно другом, светском мире. Мы же в обычной жизни в большинстве своем не руководствуемся Библией, и я уверена, что мой оппонент с Сахалина живет так же. А вопрос звучал в духе: «А вы думали о том, что юные девочки пойдут делать, посмотрев ваш фильм?» Зрители задают совершенно удивительные вопросы, на которые не может быть готовых ответов. И когда начинаешь с ними общаться, добираясь до сути этих вопросов, открываешь для себя что-то очень новое и личное.

Фото: Павел Каравашкин/«Фонтанка.ру»

— Это была самая неожиданная реакция на фильм?

— Нет. На обсуждениях после показов дважды зрительницы вставали и признавались вслух в измене. Одна девушка, педиатр, что называется, «замутила» с папой своего пациента. Тогда мама пришла в больницу, нажаловалась, и ее уволили. Эта девушка зафиналила свою речь словами: «Наконец-то я это сказала вслух, мне стало легче». Все ей аплодировали, и мы ее поддержали. Для нас это было очень ценное заявление. Получается, мы были насколько честны и откровенны в своем фильме, что и зритель в ответ выдает откровенность очень высокого градуса. Признаться в аудитории на тысячу человек — это мощно. Я думаю, она решилась произнести это при нас, потому что в фильме нет осуждения, и она чувствовала себя в безопасности.

— А кино может как-то менять общество или искусство о чем-то другом?

— В истории есть много примеров, когда кино возбуждало массы на разного рода решения. Но не хотелось бы так это формулировать, потому что этот тезис разваливается, как только я задаю себе вопрос: разве я пойду убивать, посмотрев фильм об убийствах? Нет, конечно. А кто-то, возможно, и пойдет. Так и с «Верностью» — все зависит от того, как фильм поймет конкретный человек. Но мы показываем очень проблемную жизнь и не даем инструкций. Если бы наша героиня прошла свой путь, а в финале у нее все было бы великолепно, то это могло бы поощрять зрителя поступать так же. Но в финале у нее все далеко не замечательно. И вряд ли кто-то захочет такой путь повторить. Мы, напротив, транслирует мысль: поговорите друг с другом, и тогда вам, возможно, не придется пережить всю ту боль, которую мы показываем на экране.

— Несколько лет назад большой отклик вызвал фильм «Нелюбовь», потом была «Аритмия». Сейчас — «Верность». Почему у российского зрителя появился запрос на фильмы об отношениях, об умении и невозможности испытывать и выражать любовь?

— Я думаю, такой запрос есть всегда. Просто в какой-то год таких фильмов больше, в какой-то — меньше. Не факт, что их число связано именно со зрительским запросом. Так сложилось, что в этом году вся программа «Кинотавра» была про отношения, измену и секс. Сложно было удержаться от того, чтобы решить, что такой запрос назрел. Но я думаю, что все дело в позиции отборщиков фестиваля, ведь они берут в программу не все подряд фильмы, которые вышли в этом году. И у них, действительно, получилось создать тренд. Но не факт, что этот тренд, действительно, есть.

Фото: Павел Каравашкин/«Фонтанка.ру»

— Что будет подтверждением тренда? Сборы в кинотеатрах?

— Сегодня есть запрос и на фильмы Юрия Быкова, и на фильм «Текст». Я не возьму на себя ответственность подводить такие итоги. Когда я берусь за фильм, я не пытаюсь просчитывать что-то, чтобы зритель пошел в кино. Такие вещи спрогнозировать нереально. Но продюсеры поверили в финансовый успех «Верности», и это круто и удивительно. Ведь на первых этапах речь шла только о нескольких копиях и достаточно скромном прокате.

— Вы готовы к тому, что можете сейчас стать главным режиссером страны, который снимает про секс?

— Я не против. Эта тема меня, действительно, интересует, она переходит из работы в работу. Было бы странно с моей стороны сейчас сказать: ну что вы, я снимаю только про душу. Я не отделяю секс от души, отношений, психологии. Я думаю, что в фильме «Верность» секс получился, потому что он вписан в богатую картину мира героев. Если бы это был секс, сняты ради секса, он бы ничего не стоил. Просто красивая картинка.

— Вас уже начали подтягивать к феминистскому дискурсу. Вы режиссер или режиссерка?

— Режиссеркой я себя не называю. Новые нормы, связанные с феминитивами, для меня непривычны. И пока это не осело и не закрепилось в языке, мне это дискомфортно. Но вполне допускаю, что со временем это войдет в наш обиход и станет нормой. Насчет феминистского движения — мы этого смысла в картины не закладывали, но я разделяю феминистские взгляды. Благодаря феминистским движениям я занимаюсь своей работой. Но мне бы не хотелось, чтобы мой фильм трактовался с позиций радикального феминизма.

Вопросы задавала Венера Галеева, «Фонтанка.ру»