Как американская писательница создала фэнтези о советском Ленинграде — с Бабой Ягой, Кощеем, домовыми и говорящей винтовкой

17 августа 2019, 13:01

Версия для печати

Tweet

Роман «Бессмертный» американского фантаста Кэтрин М. Валенте вышел на английском в 2011 году, а в 2018-м книгу перевели на русский. В декорациях российской истории XX века здесь действуют сказочные герои — Марья Моревна, Кощей Бессмертный, домовые и даже говорящая винтовка по имени Наганя. В августе Кэтрин М. Валенте приехала в Петербург, чтобы презентовать свой роман на Фантастической ассамблее. «Фонтанка» поговорила с автором бестселлеров The New York Times о том, как vodka straight, holodetz и эмигрантские истории помогли создать славянское фэнтези, и почему западные ведьмы по уровню феминизма уступают Бабе Яге.

— Прежде всего, почему вы решили написать роман о России? Что связывает вас с нашей страной?

— Моя мачеха — родом из Минска. Когда я росла, вокруг меня были тысячи матрешек, и рассказы родственников — например, о том, как их предки бежали от еврейского погрома и по пути потеряли ребёнка, но потом всё-таки нашли. Ещё важнее, что десять лет я была замужем за русским эмигрантом. И больше половины этого времени с нами жили родители Дмитрия. Каждый вечер мы накрывали стол, разливали вино, и эти люди делились воспоминаниями о прошлом. В действительности, я слушала их истории даже чаще — потому что работала дома, и моя свекровь иногда приходила, чтобы рассказать что-нибудь ещё. Я была буквально погружена в культуру русских экспатов.

Бывший муж иногда читал мне сказки — переводил из книг своего детства. Однажды он выбрал сказку про Марью Моревну и Кощея Бессмертного — дошёл до момента, когда Иван-царевич нашёл Кощея прикованным цепями в подвале, и я сказала: «Стоп, зачем цепи, почему подвал?» «Я не знаю, да это и не важно», — ответил муж. «Это важно! И я когда-нибудь напишу об этом книгу», — пообещала я. Через пять лет книга, и правда, появилась. «Бессмертный» наполнен огромной любовью к моей семье, сочувствием к их времени, невероятно трагическому и одновременно самому счастливому. Этим людям порой было нечего есть, им не нравилось их правительство, но ведь они рассказывали о своей молодости, о приключениях, безумных вещах, о которые делали! Я попыталась связать в этой истории радость и трудности.

— Как семья вашего мужа связана Ленинградом?

— Отец Дмитрия кем только не работал и объездил всю страну, а однажды приехал в Ленинград — в этот период жизни он исследовал дельфинов. Здесь познакомился с матерью Дмитрия, которая училась на медсестру. Жить уехали в Одессу, там родился и провел детство мой бывший муж. Бабушка Дмитрия до переезда в США жила в Ленинграде и умерла, когда я заканчивала книгу. Ей было больше девяноста, она совсем не говорила по-английски, но очень гордилась, что я писатель. Она все время обещала передать мне какие-то «одобренные правительством» документы о блокаде, хотя никаких документов у неё не было.

Изначально я планировала, что местом действия «Бессмертного» станет Сталинград. Но чем больше я изучала советскую историю, тем больше меня захватывала блокада Ленинграда. Сталинград — более традиционное сражение: со взрывами, танками, снайперами. Тихая трагедия дома главной героини — Марьи Моревны, те ужасные вещи, что с ним произошли, скорее подходили, чтобы стать основой книги. Американцы, в действительности, плохо разбираются в истории и ничего не знают о блокаде: потому что никто не снял такого фильма. Я хотела рассказать им о этой войне, которую не показывают на экране. Об этом городе, который кажется таким огромным, но сжимался до таких маленьких размеров, когда из него нельзя было выехать.

— Сколько раз вы побывали в Петербурге, когда писали книгу?

— До фантастической ассамблеи — только один раз. Приезжала на две недели, и это было моё свадебное путешествие. Мы прилетели в Петербург зимой, посетили музей блокады, говорили с пожилыми женщинами, которые там работали, — у многих были личные истории, связанные с блокадой. Одна гардеробщица рассказала, как её отправили в эвакуацию. В детском доме им выдали туфли, но совсем не детских размеров. И вот девочка сидела на берегу маленькой реки и плакала, размышляя, что от туфель нет никакой пользы, и что её ноги никогда не вырастут такими большими.

Фото: обложки русско- и англоязычного изданий//предоставлено издательствами

ГУЛАГ, ЧК и русский климат

— У дома на Гороховой улице, где жила Марья Моревна, есть прототип, конкретный адрес?

— Я увидела это здание на картинке в книге «900 дней» Гаррисона Солсбери — она была одним из главных источников для «Бессмертного». Солсбери написал замечательную вещь, дал не только общий очерк событий, но и не упустил детали — какие песни тогда слушали люди, какие деревья росли на улицах. Адрес дома я не вспомню, но, наверное, могу восстановить, потому что книга до сих пор в моей библиотеке.

— Образ Кощея в книге породил у меня противоречивые ассоциации. Его царство как будто символизирует ГУЛАГ — Марью Моревну увозят туда на черном воронке, и героиня возвращается лишь спустя много лет. Но могут быть и другие интерпретации.

— В большинстве моих книг персонажи неоднозначны. В каком-то смысле вы правы: Кощей, действительно, — человек, который приходит к тебе домой и увозит куда-то на восток, и ты уже не возвращаешься. Он олицетворяет те изменения, которые произошли с Россией, тот XX век, который, как писала Ахматова, «приближался» к стране. Но ещё Кощей — просто мужчина, а Марья — просто девушка, и Кощей воплощает мечты невесты о том, каким будет её муж — темным, таинственным, богатым.

— Но в том, что второй супруг Марьи Иван Николаевич, — сотрудник НКВД, или, как вы пишете, ЧК, — сомнений не возникает?

— Политически ваша версия отчасти верна. Но Иван, как и все в этой книги, воплощает многое одновременно. Это дурак, — тот, кто делает ошибки. Кроме того, он символизирует человеческую жизнь. Кощей — интеллект, Иван — плоть, Кощей — жизнь засушенная, Иван — свежая, настоящая. Эти двое, в конце концов, — символы русского климата. Ты должен сохранять энергию и ресурсы, чтобы пережить зиму, а летом всё вокруг такое свежее и сладкое. Кстати, очень похоже на климат штата Мэн, где я сейчас живу.

«Баба Яга, Кощей Бессмертный, Иван-дурак — как герои сериала»

— Чтобы написать книгу, вы перечитали много российского фольклора. Чем русские сказки отличаются от западных?

— По структуре они очень похожи — в отличие от японских, например, которые больше сфокусированы на теме дома и семьи. Но разница в том, что персонажи в русских сказках повторяются. Баба Яга, Кощей Бессмертный, Иван-дурак и другие — как герои сериала, у которых каждую неделю новые приключения. В западном фольклоре часто встречается Прекрасный принц, но у него каждый раз новая подружка. А Баба Яга у вас — гораздо более культовый персонаж, чем просто западная ведьма.

— Этакая исконная версия русского феминизма?

— Да, и я просто обожаю Бабу Ягу!

— Видите сходство с собой?

— В чем-то мы похожи. Баба Яга, как и я, не всегда ведёт себя хорошо — иногда помогает, иногда вредит. Как и Баба Яга, я живу в лесу. И — у меня тоже есть куры.

— Русские сказки вам не показались более причудливыми, чем англоязычные, или, может быть, более жестокими?

— Все сказки очень странные. Неужели избушка на курьих ножках в русском лесу — более странная, чем пряничный домик в немецком лесу? Или чем хрустальный гроб в «Белоснежке»? Или Момотаро — мальчик-персик из японских сказок? Может быть, русские сказки более честные по сравнению с западными. Они не отшлифовались из-за огромного количества повторений, сохранили больше деталей, в том числе и кровавых. Disney никогда не выпускал мультиков по русским сказкам, так что они не полностью продезинфицированы.

«По сравнению с манерой, в которой пишет Ахматова, некоторые западные стихи кажутся довольно глупыми»

— В книге вы так вдохновенно пишете, как главная героиня пробует красную икру или лечится от простуды банками — сразу понимаешь, что вы вложили в текст свои впечатления. Какие ещё опыты погружения в русскую культуру запомнились?

— О, я могу рассказать очень много — например, как впервые попробовала холодец или научилась пить неразбавленную водку. Но главным для меня всё-таки было общение с людьми. Однажды бывшая свекровь без всякой причины решила показать, как забирало людей КГБ. После ужина представилась офицером-гэбэшником и начала допрашивать меня о Дмитрии. Ну просто в качестве небольшой послеобеденной забавы.

— В «Бессмертном» вы много цитируете Ахматову, каждой главе предшествует эпиграф из нее. Почему и как получилось, что вы полюбили этого поэта?

— Ахматова абсолютно гениальна, и это преступление, что её так мало знают в Штатах. Когда я читаю её стихи, у меня бегают мурашки по коже. Об Ахматовой я впервые услышала от бывшего супруга — когда мы еще только встречались, он рассказывал о любимых поэтах. Теперь-то я прочитала больше Ахматовой, чем Дмитрий. У меня есть собрание сочинений — совершенно затрепанное, с загнутыми страницами, испещренное подчеркиваниями. У неё такая сложная жизнь — как будто она была изгнана и не изгнана из страны одновременно. Не говорите об этом американцам, но по сравнению с манерой, в которой Ахматова пишет о России, некоторые западные стихи кажутся довольно глупыми.

— Насколько я знаю, ситуация с переводом Ахматовой на английский довольно печальная. Об этом ещё Бродский писал в 1973 году. С тех пор что-то изменилось?

— До сих пор существует только один качественный перевод, но я им не пользовалась. Для «Бессмертного» переводила сама — это было дешевле. Мы садились вместе с мужем и готовили подстрочник, прорабатывая значение каждого слова, а потом я создавала на этой основе стихи. Тогда я брала уроки русского и разговаривала, как умный пятилетний ребёнок.

— Можете поделиться любимыми русскими словами?

— Я многое забыла, но вот приехала в Россию, и фразы сами возникают в голове. Правда, уже после того, как понадобятся. Помню, что, когда учила русский, я обычно путала «утро» и «утка». Я с гордым видом произносила «Доброе утка», и все смеялись.

— На английском вы выпустили уже десять романов и многочисленные повести — но пока переведено только пять книг: кроме «Бессмертного», это популярный по всему миру цикл «Сказки сироты» и часть повестей о «Сказочной стране». Когда ждать новых переводов?

— Осенью выйдет «Сияние» (Radiance) — научная фантастика и альтернативная история о женщине-режиссёре, пропавшей во время путешествия на Венеру. «Космическую оперу» (Space Opera) уже переводят — это роман о песенном конкурсе вроде «Евровидения», только соревнуются между собой не страны, а галактики. Книгу собирается экранизировать студия Universal.

— Новые книги о России писать собираетесь?

— Мой развод был очень болезненным, и пока я не хочу к этому возвращаться, хотя уже долго вынашиваю идею одной книги. Она будет тоже связана со сказкой — о Сером волке и Иване-царевиче. Я почти гарантирую, что рано или поздно напишу её. Может быть, для этого даже на несколько недель приеду в Россию.

Елена Кузнецова, «Фонтанка.ру»

Читайте также:

Что читать в 2019 году: Дневники Оруэлла, особенный Быков, история шарлатанства, поездка по Транссибу

«Белые прямоугольники в документах ФСБ — они и в сознании у людей». Как петербургская художница создала комикс о своей бабушке, блокаде и репрессиях