• 
• 
• 
• 
• 
• 

Китайский фотохудожник Рен Ханг снимал соотечественников обнаженными. Но те, кто ждал, что театральное шоу Outside Кирилла Серебренникова окажется порнографией, разочаруются. «Фонтанка» рассказывает об одной из главных мировых премьер сезона, представленных на Авиньонском театральном фестивале.

Рен Ханг начал снимать своих друзей обнаженными, когда ему было двадцать. Студент-рекламист Китайского университета связи в Пекине взялся за камеру, чтобы развеяться после скучных занятий. На его фотографиях змеи опутывают девичьи тела так, будто стали их продолжением; между ног у моделей растут цветы; а глаза юноши на портрете прикрывают два эрегированных члена его товарищей. Часть соотечественников поставила на работах Ханга штамп: «Порнография», зарубежные СМИ называли художника «противоречивым», но «талантливым». В 2017 году Ханг ушёл из жизни, успев организовать три персональных выставки и выпустить больше десятка поэтических книг, где рассказывал о повседневности и борьбе с депрессией.

Спектакль о Ханге Кирилл Серебренников собирался выпустить ещё в начале 2017-го — до смерти фотографа и своего домашнего ареста. Но премьера театрального шоу Outside состоялась лишь в июле 2019 года на одном из ведущих театральных форумов мира — Авиньонском фестивале. Режиссёр руководил постановкой удаленно — просматривал видео репетиций, отправлял команде аудиосообщения с указаниями: хотя домашний арест уже снят, запрет на выезд из страны все еще действует. Ни в России, ни в Китае спектакль не продемонстрируют.

Во время первых показов в зале «Другой сцены» фестиваля в прованской коммуне Веден звучат голоса французских, немецких, российских, китайских зрителей – последние, впрочем, предпочитают объясняться на европейских языках. Около входа маются в очереди несколько десятков французских студентов, чтобы приобрести лишний билет. Но билетов нет вплоть до дня закрытия фестиваля, 23 июля.

Название представления в афишах дается без перевода на русский или французский. В английском языке слово «outside» многозначное — его можно перевести как «вне» или «снаружи», «во внешнем мире» или «на открытом воздухе», «на краю» или «на свободе». Таким же текучим, сопротивляющимся однозначным трактовкам получился спектакль Серебренникова.

Зрители попадают в затемненный зал, на сцене — окно, за которым видны небоскребы (сценографию разработал сам Кирилл Серебренников) — гигантские серые фотографии, наклеенные на стены черного блэкбокса. На подоконнике — человек. Он смотрит на улицу и разговаривает со своей тенью о платоновском мифе пещеры. Вот только Ханг ли это? «В детстве я любил подниматься на лифте до последнего этажа моей бетонной свечки… Крыша была такая плоская, залитая смолой, с небольшим бортиком по краю. К бортику подходить было так страшно, в анусе все сжималось… Но желание находиться на крыше побеждало страх», — говорит персонаж, alter ego российского режиссера. А затем в его квартиру с криками «Открой дверь, дебил!» врывается ФСБ. «Дебил — это я, ФСБ — они», — под смех зала поясняет человек на сцене. Образ Серебренникова воплотил ведущий актёр «Гоголь-Центра», рождённый в Америке Один Байрон, сыгравший в «Барокко» и «Мертвых душах», а более широкой публике известный по сериалу «Интерны».

Рен Ханг (в исполнении молодого актёра Евгения Сангаджиева) в спектакле тоже появится — причем в тех же декорациях, что и сценическое «альтер эго» отечественного режиссёра, на том же подоконнике, с видом на такие же небоскребы. Outside строится как диалог между живым и мертвым художником — диалог, в котором будут затронуты вопросы о заключении и свободе, праве на приватность, наготе как социальном феномене и художественном приеме, о восприятии искусства обществом. Биография Ханга показана в житийном ключе — как серия иллюстраций к главным эпизодам его карьеры. Вот к китайскому студенту, недавно взявшему в руки фотоаппарат, приходят друзья: одни — преодолевая страх, другие — с нескрываемым восторгом хотят сняться голыми. Вот молодое дарование снимает знаменитую серию фотопортретов своей матери — женщина позирует то со свиной головой в руках, то в белье и мехах. А вот Ханг формулирует свой творческий месседж: его искусство — не политическое и не оппозиционное, не стремящееся насадить инаковость или сдвинуть границы морали: «Я просто снимаю вещи в их наиболее естественном состоянии».

С обнаженной натурой Серебренников уже работал в спектакле «Машина Мюллер» в «Гоголь-Центре», и Outside развивает эту тему. Да, зритель увидит пенисы, груди, бедра актёров, но показанное не будет иметь ничего общего с порнографией — даже с эротикой. Нагота в Outside деликатна и изящна, тело рассматривается как объект эстетического любования, предмет искусства — полотно для картины. Отталкиваясь от сюжетов Ханга, Серебренников создает сценическую версию его мира — артисты оплетают себя цветами; из-под красной занавески выглядывают человеческие ноги в зеленых колготках, то двигаясь как лапы паука, то сплетаясь в подобие лотоса; молодые люди и девушки (попробуй-ка, различи с галерки, кто есть кто) танцуют в длинных черных париках.

В жанровом плане Outside так же успешно ускользает от затверженных формул, как и в плане идеологии. Благодаря хореографам Евгению Кулагину и Ивану Евстигнееву («Шекспир» в «Гоголь-Центре») спектакль вполне уверенно осваивает территорию contemporary dance и сплетается с театром теней. Музыка уже почти постоянного соавтора Серебренникова Ильи Демуцкого (балеты «Нуреев» и «Герой нашего времени», фильм «(М)ученик», спектакль «Кому на Руси жить хорошо») и исполненные на неё песни приближает действо то к мюзиклу, то к опере. Часть эпизодов, к тому же, сопровождают прочтенные вслух стихи Ханга.

На уровне приемов спектакль так же буквалистичен, как житийные иконы: в середине — образ самого святого, на полях — изображение его деяний и ассоциирующихся с ними символов. Если герой ведёт диалог со своей тенью, то тень получает вполне конкретное визуальное воплощение — крадущегося по полу актера в черном. Во время появления ФСБ на сцену выносят крупную, флюоресцирующую надпись на китайском «敲门声» — «Стучат в дверь», и она еще не раз возникнет в течение двухчасового действа. Рен Ханг незадолго до смерти смотрит в окно на красную пятиконечную звезду, а в финале и вспышка в руках фотографа тоже превращается в звезду — но уже самую настоящую, мерцающую нежным ночным цветом.

Публика в Авиньоне встречала спектакль овациями и аплодировала стоя. Французская пресса уже разместила положительные рецензии, где интерпретирует спектакль политически — для Серебренникова, как и для Ханга, искусство — «акт сопротивления». Впрочем, для молодых авиньонских зрителей политика, кажется, не стала основным компонентом блюда под названием Outside. Один из живущих во Франции китайских экспатов поделился с «Фонтанкой» мнением, что Серебренников, как и Ханг, говорит о тех проблемах, с которыми в современном мире сталкивается каждый — любовь, одиночество, приятие своего тела и поиски себя, а ключевой в спектакле для него стала фраза: «Я не нож, я шрам».

Елена Кузнецова, «Фонтанка.ру»

Читайте также:

Художник, члены и общество: Кирилл Серебренников показал в Авиньоне жизнь скандального фотографа

Кирилл Серебренников: Если театр вызывает полемику — значит, он важен