• 
• 
• 

К 30-летию группы Павел Яцына сравнивает себя с Моцартом и Sex Pistols, и рассказывает о мертвых политиках и любви к древнегреческой архитектуре.

«Красная плесень» — группа, которая многих из нас учила материться, а заодно открывала двери в мир «запрещенной» музыки. Тем, кто слышал эти песни хотя бы раз в жизни, объяснять ничего не надо — тексты про сексуальные и прочие девиации, приправленные «взрослой» лексикой, заставляли школьников массово скупать кассеты, а чуть позже — и диски. В этом году «Красной плесени» исполняется 30 лет, которые группа отмечает на широкую ногу. Тур по России, запись нового альбома и возвращение в состав лидера Павла Яцыны, год назад ушедшего в творческий отпуск. Во время визита «Красной плесени» в Петербург «Фонтанка» поговорила с создателем коллектива о творчестве, ответственности и народной любви.

— В моем детстве, когда только-только появились телефоны с поддержкой mp3, у школьников было несколько фаворитов — «Сектор газа», «Slipknot» и «Красная плесень». Вы же в некоторых интервью говорили, что ваше творчество — для людей от 18. Видите ли вы тут противоречие?

— Я с этим не сталкивался, честно говоря, и никогда не задумывался, что нашу музыку слушают дети. О возрастной категории фанатов я судил по письмам, которые приходили на адрес группы. Нам, как правило, писали студенты, либо курсанты военных училищ, либо военные срочной службы. Школьники не писали. 

— Вы готовитесь к выпуску 59-го альбома «ГОСТ-59». 59 релизов, даже за 30 лет, — это очень мощно.

— Это только номерные! Даже я сам не знаю, сколько всего альбомов написано. В «Красной плесени» есть еще неизданных штук шесть-восемь примерно. А помимо этого, есть параллельные проекты. Если все пронумеровать, получится, например, 65 альбомов «Красной Плесени» и 16-19 альбомов параллельных проектов.

— Первые альбомы вы писали на магнитофон. А новый альбом — первый в вашей дискографии с полностью живыми инструментами. Как он создавался и как звучит?

— Он будет звучать во всех стилях и направлениях, в которых «Красная плесень» работала на протяжении 30 лет. Будет много живых инструментов, но и несколько песен, записанных как дань творчеству 1990-х — на тех же синтезаторах. 

— А в плане текстов что поменяется? Вот, например, у вас вышел сингл в этом году...

— Этот сингл делал наш новый пародист и лидер коллектива Илья Нарежный полностью сам. Песня стала сразу вирусной, на YouTube у нее 300 тысяч просмотров за месяц, мы и не ожидали, что будет такой эффект.

— Получается, что сейчас «Красная плесень» — это уже не группа вокруг одного человека, а некая творческая субкультура?

— Так было всегда. «Красная плесень» всегда была творческим объединением — но объединением вокруг одного человека. Без лидера это не будет работать. За всю историю в группе участвовало больше ста человек. Певицы, гитаристы, аранжировщики, пародисты, авторы текстов. После первых альбомов, где я все сам делал, я указал в альбоме почтовый адрес, так как интернета в начале 1990-х еще не было, и фанаты стали присылать и до сих пор присылают очень много текстов. «Красная плесень» — в большей степени народное творчество. Любой может прислать текст и, если он удачный, мы его споем.

— Вы собирали на новый альбом деньги краундфандингом. Из 300 нужных тысяч собрали только 181. Это значит, что поклонники вас забыли и не любят?

— Фанатов-то много. Можно на улицу выйти и спросить у любого, каждый второй точно знает «Красную плесень», два-три поколения воспитаны на нашем творчестве. Молодежь сейчас, естественно, слушает другую музыку, нашей аудитории в среднем около тридцати. Тут причина в том, что многие не знали про сбор средств. У всех у них семьи и они не бывают там, где можно узнать о краундфандинге.

— В конце 2017-начале 2018 года вы уходили из группы. Сказали, что устали и вам этот уход «будет в кайфец». Теперь вернулись. Почему?

— Устал отдыхать. Год посидел, никуда не ездил. Это надоедает, хочется смены картинки. К тому же, тут подвернулось тридцатилетние группы, тур, я подумал, что надо снова посмотреть города. Все-таки концерты для меня — это путешествия, помимо заработков. А тут тебе покупают билеты, платят деньги, так почему бы не попутешествовать?

— После тура вы продолжите деятельность?

— Не знаю. Я именно на тур вернулся. Если в конце не устану, то продолжу. Если говорить об альбоме, то мой вокал будет только в паре песен — устал я заниматься музыкой. Но, судя по тому, как удачно Илья Нарежный выпустил новую песню, думаю, его успех в составе «Красной плесени» обеспечен.

— Тогда же, во времена моего детства, но чуть позже, стало формироваться устройчивое мнение, что слушать «Красную плесень» — зашквар. Что это музыка от быдла и для быдла.

— Это просто попытка показать, что ты стал взрослым. У «Красной плесени» много направлений, у нас были альбомы под названием «Союз популярных пародий» — их слушали все возраста, диски продавались вагонами. Что до детей, то им, наверное, нравились самые первые альбомы, где мат на мате был, но у нас не все песни матные, только процентов десять репертуара.

— А как вы реагировали, когда говорили, мол, «Красная плесень» — это ребячество, для быдла?

— Да можно говорить что угодно. Что Sex Pistols — это ребячество. В свое время Моцарт был ребячеством, а теперь это мега-классика. Когда первый человек изобрел цилиндр и вышел в нем в город, его арестовала полиция и посадила, а через пару лет все бегали в цилиндрах и это считалось крутизной. Когда появилось танго, говорили, что это вульгарно и только молодое поколение эту муру танцует. Прошли десятилетия, и теперь танго — танец для стариков. Все относительно. Можно назвать дерьмом, а можно считать, что это шоколад. Или согласиться и с тем мнением, и с этим.

— «Красная плесень» — это, в том числе, и юмористический проект. У юмора должны быть табу, запретные темы? Были ли они у вас?

— Нельзя смеяться над настоящими людьми. Все герои наших песен — вымышленные, кроме мертвых политиков: Ленина, Брежнева... вот над ними — да, мы шутили. А шутить над живым человеком или оскорблять его, я считаю — это преступление для любого времени и жанра.

«Я внезапно увлекся западным джазом»

— Насколько пристально вы следите за тем, что происходит на современной отечественной сцене?

— Честно говоря, не слежу совсем.

— А мировая сцена?

— Тоже нет. Мне почему-то неинтересно. Я в последнее время увлекся западным джазом 1960-х. Все стили вдруг надоели, уже знаешь, какая нота пойдет следующая, шаблонно все. А в джазе такие нестандартные ходы, я даже нашел элементы панк-рока.

— Есть такое мнение, что из джаза выросли все остальные жанры.

— Так и есть. Там такие музыкальные закруты! Просто, наверное, чтобы понять джаз, должен особый момент настать.

— Говоря о «Красной плесени» и о вас, невольно вспоминаешь другого великого матершинника Сергея Шнурова. Как вы относитесь к группе «Ленинград»?

— Хорошая группа. В чем их отличие от нас? «Плесень» никто не раскручивал, а «Ленинград», скажем так, поднялся за счет раскрутки. В него вложили деньги. В «Плесень» — ни копейки, но ровно за год группа стала популярна, и мне письма стали приходить даже с Дальнего Востока.

— Получается, «Плесень» поднялась на народной любви?

— Не знаю, может, это какой-то феномен. Но если бы я сейчас начал делать какие-то новые проекты, мне бы такого не удалось. Может, в то время был вакуум в таком жанре, никто не хотел туда лезть, ведь по телевизору с матершинными песнями тебя не покажут и по радио не будут крутить.

Когда я начинал писать песни, в Ялте было много рок-групп. Все металлисты и рокеры, а я один панк, ходил и «Плесень» поднимал. И мне говорили, мол, зачем ты поешь с матами, вот давай, мы к тебе в группу придем с живыми гитарами, будем играть рок! Я говорил: «Нет, спасибо». И в итоге «Плесень» поднялась, а они исчезли, не смогли подняться со своим «форматным» роком. А «Плесень» позже и по радио крутили, и по телевизору, а теперь она и классикой стала.

— В 2013 году вы сказали, что никогда не сталкивались с конфликтами с законом из-за творчества. С тех пор прошло шесть лет, что-то изменилось с тех пор?

— Тогда была очень сильна гласность и, действительно, проблем не было. А сейчас появляются моменты... у нас есть клип, посвященный борьбе с фашизмом. И там изображен Гитлер со свастикой на руке. А как его изображать, с чем? С красной звездой? Из-за свастики наш клип в одном из регионов посчитали пропагандирующим фашизм. Хотя у песни текст антифашистский, в конце Гитлера убивают. И на двух наших фанатов, которые у себя в соцсети разместили этот клип, подали в суд. Один заплатил штраф, а второй нашел филолога, тот составил речь и грамотно объяснил все. И фанат выиграл суд, его оправдали! По оплошности представителей силовых структур одного из регионов произошла такая нелепая ошибка.

— Конец 2018 в России оказался эдаким годом музыкальных репрессий.

— Я бы не сказал, что репрессий... ошибок. Ошибок в понимании закона. В том же 2018 году власти внесли определенные поправки. И больше таких нелепостей не происходило.

— Как вы думаете, должен ли творец нести ответственность за свое творчество перед законом, перед государством?

— Творец должен нести ответственность перед совестью и перед народом. Важно, к чему ты призываешь людей. Не нужно призывать совершать массовые акты самосожжения, не нужно призывать к насилию, да и ко многим другим вещам.

«Писатели — это типичные алкоголики, несущие бред о своих страданиях»

— Я прочитал несколько ваших биографий, и факты не всегда совпадают. Вы это специально делали, чтобы мифологизировать образ?

— Есть художественная книга «История «Красной плесени», но то, что она художественная, подразумевает, что там всего один процент правды, а остальное — шутки, чтобы рассмешить людей. А сейчас мы пришли к тому, что надо написать настоящую историю «Плесени», чтобы не было бродящих по сети легенд.

— Вы — интеллектуал, это, я думаю, уже не вымысел, любите историю и много читаете. А что вы знаете о современной русской литературе?

— Это не совсем точная информация, опять же. Литературой я не увлекаюсь абсолютно, я изучаю историю, архитектуру, но исключительно античную: древняя Греция и древний Рим. В перспективе, скорее всего, займусь египтологией. Также изучаю психологию, буддизм и все современные достижения науки.

— Художественную литературу вообще не читаете?

— Там читать нечего, чушь полная. Писатели — это типичные алкоголики, несущие бред о своих страданиях.

— А сериалы, фильмы? У вас ведь, наверняка, есть любимые?

— Есть, «Тринадцатый этаж», он со смыслом. И трилогия «Голый пистолет» — это комедия абсурда. Из этих фильмов «Красная плесень» черпала идеи своего абсурдного юмора, например, для альбома «Спящая красавица»-2».

— В одном из интервью вы сказали, что ваш брат живет в Австралии. В Интернете нет данных о вашем месте жительства, но у меня отчего-то сложилось впечатление, что вы тоже живете за границей.

— Нет, нет, я живу в Крыму. Жил в Крыму раньше и живу сейчас. Родился в Краснодаре, потом моя семья переезжала в Анапу, но в «Википедии» нет ни слова про Анапу. Там вообще половина бреда. А потом мы переехали в Ялту, там я и в школу пошел.

— Тогда не могу не спросить о вашем отношении к крымским событиям 2014 года.

— У «Красной плесени» есть табу — мы о политике вообще не даем интервью.

— Ну если вы продолжаете там жить, надо думать, что все хорошо?

— Да, вообще все в мире замечательно. Ну, где-то замечательно, где-то не замечательно, все по-разному. Главное — чтобы не было войны. А войны, к сожалению, происходят каждые 50-70 лет, и спокойно ни одна страна не живет. Вот это печально.

Беседовал Алексей Нимандов, «Фонтанка.ру»

Читайте также:

«Монеточка спела «На заре» с душой». Клавишник группы «Альянс» — о перестройке, феноменальном успехе и Достоевском