Какой будет культура в 2016-м: мнения экспертов «Фонтанки»

19 января 2016, 12:22

Версия для печати

Tweet

Предыдущий, 2015 год был для российской культуры экстремальным. Он начался с попытки закрытия Театра.doc, продолжился судом над создателями «Тангейзера», вошедшим в повседневный обиход понятием «цензура», устойчивой практикой «колхозов от культуры» и завершился созданием проекта «Стратегии реализации культурной политики», где на странице по нескольку раз употреблялось словосочетение «русская цивилизация». Авторитетные эксперты ответили на вопрос «Фонтанки» о судьбе отечественной культуры в 2016 году.

Владимир Толстой, советник по культуре президента РФ:

Фото: Сергей Николаев

- «Основы государственной культурной политики» подписаны президентом год назад, этот документ работает, и его можно применять, чтобы отстаивать свои права и свои интересы. В данный момент мы имеем поручение президента в скорейшие сроки разработать «Стратегию реализации культурной политики». Первый вариант этого документа, содержавший некорректные формулировки, был отвергнут. Готовится новый. Но, тем не менее, механизм защиты культуры уже существует.

Алексей Герман, кинорежиссер:

- Я думаю, что в 2016 году в связи с тем, что он объявлен годом кино, нас ждет небольшой подъем доли русского кино в общем прокате — сейчас он колеблется от 16 до 19 процентов. Очевидно, что выйдет много больших патриотических и просто больших фильмов некоторые из них будут хорошими — хотя бы потому, что над ними работают хорошие режиссеры, такие как Николай Хомерики и Алексей Мизгирев. Выйдет новый фильм Федора Бондарчука. Тем, кто запустится в новом году, будет чуть легче снимать, потому что отменили возвратные деньги Фонда кино. Но никакие фундаментальные проблемы не решатся. По-прежнему будут думать, вводить или не вводить квотирование на голливудские фильмы. Их прокатчики будут уверять, что это невыгодно, а чиновники будут утверждать, что во Франции и Китае квотирование существует и ничего. Не думаю, что кто-то возьмется решать вопрос, можно ли в России делать кино как повод подумать, как искусство — и такие фильмы по-прежнему будут появляться только в том случае, если их создателям повезет найти спонсорские деньги, как повезло нам во время съемок фильма «Под электрическими облаками».

Фото: Архив

Непонятно, что будет с крупными фестивалями. Поскольку в прошлом году по политическим соображением российские фильмы не попали ни в Карловы Вары, ни в Канны. В Венеции была показана только «Франкофония» Сокурова — по сути европейский фильм. А наши «Электрические облака» попали в Берлин, поскольку были отобраны за восемь месяцев до самого фестиваля, то есть, до всех политических обострений в культуре. Видимо эта ситуация только усугубится. Зато в Азии нас принимали и, очевидно, будут принимать прекрасно — я имею ввиду Asia-Pacific Film Festival, который уже называют азиатским Оскаром, поскольку он объединяет огромное количество стран.

Не сомневаюсь, что будет продолжаться истерическая атака на всё нестандартное, поскольку в Москве существует группа идеологов, которая уверена, что непременно надо всё проконтролировать. И в этой области обратного движения точно не будет. Прежде всего потому, что слишком активно переписывается история: при мне буквально только что один влиятельный российский иерарх пытался уверить неглупых людей, что в России никогда и ничего не запрещали. Подобные выступления, конечно же, будут сопровождаться выкриками, что искусство должно быть патриотическим. А искусство никому ничего не должно, кроме того, чтобы быть искусством. И чем больше мы будем политизировать искусство и культуру в целом, тем больше будем сталкиваться с проблемами, с которыми сталкивались раньше — в сталинские времена, во времена застоя. Мне бы, например, не хотелось, чтобы были проблемы у Кирилла Серебренникова, потому что он создал прекрасный театр – «Гоголь-центр», но боюсь, что они будут. Какой из этого выход? Надо как можно чаще напоминать о том, что запреты были, что поэтов, писателей, художников сажали и выгоняли из страны, что искусство уничтожали. И наступать на те же грабли нельзя. Надо помнить о погибших. И надо допускать, что у людей могут быть мнения, отличные от ваших. Например, я признаю, что не согласен с многими высказываниями Дмитрия Быкова или с какими—то вещами, которые говорит Захар Прилепин. Но это — повод для дискуссии, а не для драки.

Лев Лурье, историк:

Фото: Архив "Фонтанки"

- Для петербургской культуры политическая ситуация большого значения не имеет. Потому что наша культура со времен Хармса была и будет альтернативной. 37-й или 49-й год угрожает большим институциям. Но и то, я убежден, не в том масштабе, как в те годы. От Александринки или БДТ могут потребовать ставить пьесы Мединского или Полякова, но Фокина, например, как и других деятелей культуры, страхует возможность в любой момент уехать за границу. У Серебренникова могут быть неприятности. В какой-то мере это репрессии, но все же, согласитесь, другого рода. Да, уехать кому-то, возможно, придется, как пришлось в свое время уехать Бродскому – отчего, кстати, его влияние на российскую культуру не уменьшилось. Да, денег на культуру давать не будут. Но у кого и какие деньги брали музыканты Шнур или Гребенщиков, художники Шинкарев или Тобрелутс? Хотя я бы не стал рекомендовать, например, режиссерам не брать денег у власти. Брать надо. Если дают. Но без обязательств. Дают, например, на «Горе от ума» – бери и ставь. А «Ёлку и Ивановых» Введенского, к примеру, ставь на внебюджетные деньги. Или, если хочется снять, условно говоря, «Амаркорд», сними сначала сериал «Менты – 8». В то, что на художников будут всерьез нападать, я не верю. У нас достаточно активное общество – и ваша «Фонтанка» является его частью. Попробуй напади на какого-нибудь художника – «Фонтанка» же обрушится на обидчика немедленно. Да и начальство у нас в городе довольно трусливое. Оно не то что напасть на кого-то всерьез, оно Мефистофеля с фасада сбить не может.

Валерий Фокин, режиссер, художественный руководитель Александринского театра, президент Гильдии театральных режиссеров России:

Фото: Сергей Николаев

- Я думаю, что сейчас общая ситуация – экономическая, политическая – будет только ухудшаться. Что делать на этом фоне культуре, театру? Балансировать в направлении НЕ СДАЧИ художественных позиций. Слава богу, что в министерстве культуры не обнаружилось никаких новых правил в отношении молодых драматургов. Однако очень пугают коллеги, которые стали вдруг тосковать по советской цензуре. Несколько таких тревожных высказываний прозвучало на последнем президентском совете по культуре. Но надо держаться. Быть готовыми к тому, что некая внутренняя цензура потребуется, а деньги на культуру будут только уменьшаться. Но и в условиях обескровленного бюджета и закручивания гаек надо стараться держать качество. Не начинать ныть, что это невыполнимая задача. Выполнимая. Мы прекрасно знаем, что во времена самой жесткой цензуры тем не менее выходили шедевры. Хочу пожелать себе и своим коллегам жесткости в этих вопросах. И не надо молчать – особенно тем, кто может и должен говорить. Надо выступить и защищать молодых, которые идут за нами.

Кирилл Серебренников, режиссер, художественный руководитель театра "Гоголь-центр" (Москва):

Фото: Сергей Николаев/Архив

Чем меньше денег – тем больше свободы. Так как государство идет к банкротству, то и делами культуры ему недосуг заниматься, да и покупать лояльность нечем. Поэтому можно спокойно заниматься искусством без оглядки на «искусствоведов в штатском». А в кризис театр для народа – всегда отдушина.

Александр Боровский, руководитель отдела новейших течений Русского музея:

- Честно говоря, экономическая и политическая ситуации не вызывают оптимизма, так что ожидать бюджетных инициатив, видимо, не придется. А бесплатно не делается ничего, кроме собственно творчества, поэтому выставки и проекты, изначально планировавшиеся как масштабные, будут сведены к минимуму. Но это всё терпимо, если изначально есть ощущение перспективы, историзма происходящего. Я перспективы не ощущаю. Мне противно сегодня смотреть на пропагандонов, на их сытые лица. Но дело в том, что прямой зависимости искусства от экономической и политической конъюнктуры не существует. В сытые времена искусство очень часто чахнет, в голодные, как ни странно, расцветает. Вот мы и увидим в наступившем году, есть ли запал, есть ли драйв у российских художников. Повторюсь, художник напрямую от денег не зависит, а зависит от того, есть ли у него ответ миру – или нет. Тем более, если мы говорим об актуальном искусстве.

Фото: Андрей Федоров/Trend/ДП

Вот есть у нас акционизм, он необходим определенному поколению в определенное время. Это, несомненно, искусство, и обычно этот его жанр активизируется в смутные времена. Павленский, например, вызывает уважение, потому что это очень личностные акции, выражающие личностную позицию. Но такие акции крайне редко могут повлиять на большую группу людей, хотя история знала случаи, когда акционисты корректировали сознание нации. Но особенность нашей нынешней ситуации в том, что акционизм настолько свойственен нашей официальной пропаганде, что художнику очень трудно его перекрыть. Пропагандоны отлично используют приемы «врага», «чужого» – и делают это грубо и цинично. Акционисты действуют более благородно, потому, подчеркну, что это личный выпад.

Не думаю, что в этом году кто-то что-то новое изобретет. Не думаю, что пропаганде удастся полностью забить искусство, потому что она уже выстрелила всеми патронами, какие у нее были.

Есть музейная жизнь: искусство как таковое, выставки. И я не думаю, что существуют какие-то настолько злокачественные люди, которые сидят где-то наготове со спичками и мечтают все это сжечь. Книги жгут идиоты или провокаторы. В большой стране всегда найдутся и те, и другие. Но народ в целом, хочется верить, разумен. Надеюсь, в России еще есть какой-то запас прочности и у здорового искусства, и у здоровых людей.

Андрей Константинов, писатель, председатель совета директоров «АЖУР-Медиа»:

- Самое страшное и опасное, что происходит в нашей культуре во всех сферах – это бессобытийность. Что я имею ввиду под бессобытийностью? Событие, я считаю – это что-то такое, что не благодаря усилиям различных пиар-структур становится важным для миллионов людей. Вот фильм «Брат – 2» – последний по времени российский культовый фильм – не благодаря пиару стал событием и был растащен на цитаты, и он до сих пор живой. И спектакль «Гамлет» любимовской «Таганки» не благодаря рекламе или установкам властей стал легендой, едва появившись. События такие, о которых я говорю – они образуют кристаллическую решетку культуры, ее основу, а уже оставшееся пространство может заполняться явлениями менее значительными. И вот такими событиями должны становиться настоящие книги, настоящие спектакли, фильмы. Я имею ввиду не те книги или спектакли, которым дают премии. Не премии формируют литературу или театр. Раз премия есть, ее каждый год по определению будет кто-то получать. Вот когда у нас была губернатором Валентина Ивановна, она каждый раз, встречаясь с деятелями культуры, рассказывала им, сколько отремонтировано театров или музеев. Она все время путала событие в сфере культуры с событием в сфере ремонта или строительства. События в сфере культуры – спектакль или картина (серия картин), от которых люди сошли с ума – от восторга, хохота, ужаса, от слез своих. Это имена, которые у всех на слуху. А то у нас в Союзе композиторов сотни членов, а останови любого человека на улице, и он с трудом назовет трех из ныне здравствующих. И так – во всем.

Фото: Архив "Фонтанки"

Ну вот придумали у нас новое слово «акционизм» – и главным художником стал Павленский. Друзья, нравится вам так считать – считайте, но к творческому процессу, к искусству это никакого отношения не имеет. При этом, есть столбовые направления искусства, в которых – кризис событийности. И вот это серьезно. Эту ситуацию нужно и можно ломать, но надо отнестись к этому как к национальной задаче. Мне кажется, беда в том, что иерархи высшей государственной власти не осознают важности проблемы. Они думают, что делу время, а потехе час – и про искусство, про культуру они думают, как про потеху. Это такая же ошибка, как вот некоторые считают, что соли нет – и не надо. Ну что нам соль – белая смерть. А без соли человек быстро слабеет. В армии это хорошо понимают. В тропиках, например, морякам дают воблу, охотники в горы всегда берут с собой соль. А кажется, ну что там соль – легко обойдемся. Так и с культурой. Не обойдемся. Ситуация госзаказа должна существовать. И она всегда была. Есть классические примеры – Микеланджело, Моцарт. И ничего нового никто до сих пор не придумал.

Нужен госзаказ – но настоящий, который не по блату – сыновьям, дочерям, любовницам, – а в качестве установки, политики. Вот нам нужно было ядерное оружие, нужно было полететь в космос – ядерное оружие есть, в космосе мы сидим. А с искусством большие проблемы. Значит – даешь! Десять фильмов выньте да положьте, у нас – год кино! Причем, начинается все со сценария, потом ищутся операторы, режиссеры. Но все люди, которые в этом процессе участвуют, в том числе и руководители, должны понимать, что они выполняют важнейшую национальную задачу. А когда, например, режиссер Хотиненко в последнем номере журнала «Историк» рассуждает, почему у нас больше не будет великого кино и разные «убедительные» аргументы приводит, мне это напоминает, честно говоря, как импотент рассказывает замечательным грудастым проституткам, почему у него на них не стоит. Да это никому не интересно, дружок. У тебя это всё уже отзвенело-отшелестело, ну и не ходи больше в публичный дом – найдутся те, кто всё это сделает с азартом. Тут не нужен вопрос "почему", тут нужен вопрос, "зачем"? Вопрос «почему», уходит в прошлое. Вопрос «зачем», обращен в будущее.

Но я полагаю, что сейчас такая атмосфера в стране установилась, что люди творческие, люди, способные что-то подобное, настоящее, большое сделать, они в значительной степени демотивированы. Они находятся в состоянии неверия. Мне представители российской словесности говорили, что начинали что-то делать – одну книжку, другую, третью – а дальше приходили к выводу, что надо заканчивать. Потому что труд очень большой затрачивается, а ни материального, ни морального удовлетворения нет. Очень важно чувствовать востребованность, чувствовать, что ты делаешь большое дело, если уж ты его делаешь. Еще раз повторю то, что уже сказал в пятницу в эфире «Фонтанки»: вот только что отмечали 50-летие Егора Кончаловского, и об этом говорили все центральные каналы. А он не сделал ничего такого, чтобы он нем столько говорить. Это ложный приоритет – очень опасная штука. Если такой результат оценивается как «5+», то мы совсем уже до мышей докатились. «5+» – это когда у человека десять фильмов, причем, самый неуспешный из них – «Белое солнце пустыни».

К сожалению, власть не понимает серьезности происходящего. Я недавно говорил с вице-губернатором Говоруновым. Он мне с восторгом рассказывал о том, как удачно закончился Год литературы, сколько книг издано. Я не выдержал и сказал ему: «Александр Николаевич, вы поймите, что здесь количественный показатель – не столько важен, он не перейдет в качество. Это как женщина-челночница уехала в Турцию – накупила там 300 штук каких-то шмоток – и ни одной стоящей вещи. Вот есть у Высоцкого «…мильон меняют по рублю» – так это вот ровно такая ситуация. У нас выходит 100 фильмов в год – и никто, кроме выдающих бабки на эти фильмы, не может назвать ни их режиссеров, ни актеров, даже названий не вспомнит. Я – не самый дремучий человек в этом городе, но мне неведомы эти фильмы. Это всё турецкий шмотки, на которые нам сейчас нельзя размениваться. Нам нужны события, они необходимы нам, кровь из носу. И вот на эту мою реплику Говорунов сказал, растерявшись: «Так а делать-то что?» Я ему ответил, что лечение любой болезни начинается с осознания того, что ты серьезно болен, а сейчас нет этого осознания.

Если всё же делать какие-то прогнозы, то я, вопреки всему, испытываю некоторую надежду на чудо. Откуда она берется? Оттого что я и сам немного умею делать чудеса. Вот на новогодних праздниках в тысячный раз показали «Бандитский Петербург». Я имею некоторое отношение к этой истории, и она абсолютно чудесная. Потому что на копеечном бюджете мы тоже сделали культовую вещь. Одной камерой всё снимали. Съемочный день Басилашвили стоил 100 долларов. А фильм идет помногу раз в год, без передыху. И он ведь не про то, как у нас всё распрекрасно, он – о страшных проблемах. И я вот сижу перед вами, я еще не в маразме и не стар. Это я не от личной нескромности такой пример привожу, а как доказательство. Кто говорит, что мы не умеем и не можем?! Просто должны быть возможности, чтобы это делать. У меня не останется надежд, когда я пойму, что костер погас окончательно, до последней искорки, и нет никого с огнивом или с кресалом, чтобы его разжечь. У нас сейчас очень съежился костер, совсем не то пламя, которое было раньше. Но до последней искорки еще очень далеко. Костер горит, потрескивает – просто тенденция плохая. Не опомнимся – костер прогорит, и будем потом сидеть и думать, что делать. Сейчас еще надо просто дровишек подбросить.

Поэтому ситуация не безнадежная, а плохая. И дело, кстати, не в общемировом тревожном фоне. Такого рода фон как раз искусству способствует. Не способствует ему свинское, жрачное, болотное состояние, когда всё хорошо: толстые актрисы, толстые режиссеры, ни у кого не стоит – какая тут эротика может быть? А мы сейчас имеем потенциал, но точечный – талантливые художники появляются то тут, то там. Нам надо преодолеть системную импотенцию. И я хочу подчеркнуть, что дело тут не в деньгах. Отдельные люди прекрасно научились их и выбивать, и зарабатывать. Мы не про деньги говорим. Что вы мне тычете рейтинг сериала «Метод»? Меня не интересует рейтинг. Меня интересует то, что когда героиня на последних кадрах режет этого Хабенского, я рыдать, вроде бы, должен, а я хохочу, как сумасшедший. Что вы из меня-то маньяка делаете? Я не хочу хохотать на таких кадрах, я рыдать хочу, а тут можно только хохотать над теми, кто это снимал, и говорить: «Ну вы, блин, даете!». Всё превращается в китч. И в этом – главная беда.

Поэтому, с одной стороны, я, как трезвый человек, понимаю, что рассчитывать особо не на что, а с другой – я хочу верить в чудеса, в президента, в Господа Бога. И в то, что у нас такой необычный народ, что, казалось бы, совсем уже конец, а он вдруг раз – и выдает что-то необычное, удивляя и самого себя, и всю планету.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»