Лидер Tequilajazzz Евгений Федоров: Картина «Свобода на баррикадах» написана про Россию — красивая женщина топлес, с флагом

31 июля 2019, 13:12

Версия для печати

Tweet

Рок-музыкант рассказал «Фонтанке», почему критикует «Наше радио», есть ли феминизм в русском роке, и в чем связь между «Нашествием» и КГБ.

Музыкант Евгений Федоров превратил пресс-конференцию минувшего «Нашествия» в протестную акцию против музыкального застоя. Впрочем, досталось не только «Нашему радио», но и Министерству культуры. Когда лидер Tequilajazzz заговорил о «псевдопатриотических продуктах», на которые ведомство выделяет деньги, камеры отключили. Пламенной речью могли насладиться только находящиеся в зале журналисты. «Фонтанка» поговорила с Евгением Федоровым о русском роке, феминизме, КГБшниках, силе женского образа и «Ионотеке».

— Моментом, который подтолкнул меня на разговор, стала ваша пресс-конференция на фестивале «Нашествие»...

— Честно говоря, я даже с некоторой неохотой шел к вам на интервью, потому что я там все сказал и к тому, что было сказано, мне добавить в общем-то нечего. Это было спонтанно, в сердцах.

— В какой-то момент, когда вы критиковали Минкульт, на трансляции отключилась картинка и звук. Это произошло намеренно?

— Я думаю, что ребята, которые отвечали за трансляцию, просто меня пожалели. Решили, что мне не надо неприятностей, потому что я там действительно мог ляпнуть чего-нибудь лишнего. Вот и нажали кнопки.

— Меня удивило, что организаторы требуют от музыкантов играть конкретные песни. Как это происходит? Присылают список предпочтительных треков?

— Нет, список не присылают. Фестиваль «Нашествие», на самом деле, сделан великолепно. С точки зрения организации, каких-то фестивальных моментов, таких, как перемещение, техническая часть, кормежка — все очень хорошо. Придраться не к чему, кроме репертуара. В нашем случае организаторы фиксируют наш отказ от авторских прав, чтобы в Российское авторское общество деньги (за исполнение песен — Прим.ред.) не платить. Мы не всегда подписываем такие бумажки, но бывает, что я прихожу в РАО и вижу, что их подписали сами организаторы.

Я знаю, что если группа находится в жесткой ротации «Нашего радио», продюсеры хотят, чтобы выступление на фестивале было похоже на радиоэфир и чтобы звучали те песни, которые являются активной частью вещания. Также продюсеры постоянно настаивают на разного рода коллаборациях — чтобы кто-то вышел с кем-то и спел, создавая видимость рок-н-ролльного братства, которое на самом деле отсутствует. Но у нас такого нет, так как мы не артисты «Нашего радио». Там звучат две наших песни, но написаны они аж 20 лет назад.

— Вы выразили мысль, которая уже давно витает в воздухе — «Нашествие» и «Наше радио» из года в год культивируют своих «динозавров», не давая простора для молодежи. При этом каждый год на фестиваль приезжают тысячи молодых людей. Так может, новые группы и не нужны в таком количестве?

— Тут дело не в том, что нужны или не нужны. Они просто есть, их довольно много и у них другие приоритеты. Для них «Наше радио» является таким мощнейшим жупелом, считается, что очень круто быть не похожим ни на кого из артистов «Нашего».

Молодые группы на «Нашем радио» все равно появляются, и иногда даже довольно неплохие, но это те коллективы, которые просто поют по-русски. Таков формат этой станции. То, что можно петь только на русском языке, выглядит для меня как некие антисанкции и ни к чему хорошему не ведет. Необходимость бороться в ротации с группой «Чайф», а не с Radiohead, накладывает какой-то совершенно другой отпечаток на творчество.

Но надо учесть условия возникновения «Нашего радио». У меня есть конспирологическая теория, хотя Михаил Козырев всегда спорил и говорил, что это не так, что радио было сделано по инициативе политических кругов. То есть сидели люди, которые готовили приход того двадцатилетия, которое мы сейчас имеем. «Наше радио» было лично Борисом Березовским проинспирировано и можно вспомнить, кого он толкал тогда к власти. Была цель задать этой хаотичной рок-музыке какое-то направление и отсеять лишних.

— Похожее говорят про Ленинградский рок-клуб, мол, его тоже создали КГБшники...

— Ну это фигня все. Я же был членом Ленинградского рок-клуба. Несмотря на все безобразия, творческая свобода была очень мощной. Да, немногие проходили через литовочные процессы, но к тому времени эзопов язык был уже всеми усвоен, умение написать текст не напрямую, а с фигой в кармане. Мы знали, что где-то ходят ребята в погонах, они даже кого-то винтили, но на творческом разнообразии это не отражалось.

— В 2018 году Tequilajazzz играла на «Нашествии» — несмотря на скандал, когда молодые команды отказались выступать на фестивале из-за танков на поле и милитаризации мероприятия. Почему вы не выразили тогда протест?

— Я получал массу предложений от коллег, мол, давай проигнорируем фестиваль. Очень просто отказаться выступать, и этого никто не заметит. Я решил, что лучше мы приедем и что-нибудь скажем. На «Нашествии» много людей, которые любят музыку и не их вина в том, что репертуар такой. И когда есть возможность прямо в этом гнезде сказать что-нибудь, ее надо использовать.

А в 2017 году, когда дожди были страшные, там также стояли все эти БТР и те же самые группы играли, но никто особо не протестовал. Тогда я тоже имел что сказать со сцены, но увидел, как солдаты вынимали застрявшие в грязи автомобили. Они делали работу МЧС или ДПС, приходили на помощь людям. Этим военные полностью оправдали свое присутствие на фестивале в 2017 году.

— В одном из интервью вы сказали, что поставили бы во главе России женщину. Кто из нынешних известных дам мог бы взвалить на себя такую ношу?

— Не уверен, что я знаю всех дам, которые способны на это. Но такие где-то есть. Талантов в России огромное количество, как мужчин, так и женщин. Но когда смотришь, как нынешняя власть распоряжается жизнями, думаешь о том, что будь у нас мама, а не безжалостный папа, то она бы по-другому поступила.

— А Ксения Собчак? У нее были амбиции.

— Я думаю, что это был спойлер (кандидат, который не имеет шансов победить, но оттягивает на себя голоса — Прим.ред.). И все знали, что это спойлер, поэтому ее и не рассматривали как будущую правительницу. Истинные мотивы были непонятны.

— То есть, если искать женщину-президента, то не в медийных кругах?

— Не в медийных кругах точно и тем более не в близких к высшим эшелонам. Наверняка, такая женщина есть. Я всегда смотрю на картину «Свобода на баррикадах» и думаю, что это вполне можно транспонировать на Россию — красивая женщина топлес, с флагом. Но, думаю, обойдется без баррикад и ненужного насилия, потому что у женщин другой склад ума, они не склонны к беспочвенной агрессии. И как-то в целом у нас все в женском роде — Россия, Родина, Родина-мать... Женский образ силен, не только у нас, но и у наших соседей: образ женщины-спасительницы, как Нино в Грузии (Святая Нина — христианская просветительница Грузии — Прим.ред.).

— Давайте поговорим чуть детальнее про ваш проект «8 женщин». Это концерт песен вашего оркестра Optimystica с участием Ирины Богушевской, Тоси Чайкиной, поэтессы Веры Полозковой, Тины Кузнецовой и других дам. Событие в Москве 25, судя по фото, собрало очень много зрителей. Все ли удалось и что было самое трудное?

— Самое сложное — безусловно, логистика. У нас коллектив и так очень сложный в этом отношении, собрать всех — адский труд. Плюс еще восемь активно гастролирующих женщин. Все чудом удалось. Многие прилетели не то что в день концерта, а за час до его начала — из-за задержек рейсов и по другим причинам.

А в творческом плане все было проще — мы переписывались, решали, кто какую песню хочет взять. Все гостьи выбирали сами, только Тосе Чайкиной мы предложили песню «Реггей». Тося с дредами, это в ее характере. Как выяснилось, угадали. Было крайне любопытно, что каждая наша гостья по-своему подходила к исполнению и меняла контекст. Например, песня, в которой заложены депрессия и мрак под видом веселенькой лаундж-музыки, в женском исполнении превращается в гимн радости.

— Когда такое шоу увидит Петербург?

— Сложности тут, опять же, в логистике. У всех восьми наших дам дела, гастроли и плотные графики. Но организаторам понравился московский результат и то, сколько людей пришло.

— Сейчас очень модно говорить про феминизм. Есть ли дискриминация в отношении женщин на российской сцене?

— Я не замечал. У нас очень много женщин на сцене. Раньше это было в диковинку, но, начиная с 1990-х, появлялись самодостаточные артистки и авторы интернационального масштаба, например, Инна Желанная, которой, кстати, нет на «Нашествии», но это подлинное искусство. Мы сами сотрудничали с группой «Колибри», одного из знамен тогда еще мягкого феминистического движения.

Если же говорить про «8 женщин», то в данном случае никакого феминизма нет. Это наш шаг к восстановлению гармонии. Почти все наши песни о женщинах, они ими вдохновлены. На сцене было одинаковое количество — девять мужчин и девять женщин: восемь певиц и одна девушка в составе оркестра.

— Помимо всех своих проектов вы вы также пишете музыку для кино и сериалов — сериал «Тайны следствия», фильм «Особенности национальной политики» и другие). С кем из отечественных деятелей кино вы бы согласились поработать, не раздумывая?

— Ой, со многими. Есть большое количество людей, которые не имеют возможности полноценно снимать и вынуждены снимать что-то такое, может, не очень им близкое. Сейчас есть тенденция — подтягивают режиссеров из условной оппозиционной среды и поручают им большое патриотическое кино.

— Может, назвать несколько имен?

— Я не хочу имен. Я могу кого-то похвалить как пример мужества, а через полгода или через день может произойти что-то такое, что мне будет стыдно за свои слова.

— Что-то похожее, произошло с режиссером Юрием Быковым. Он снимал такие либеральные фильмы, а потом запнулся на сериале «Спящие».

— Да, я слышал об этой истории. «Спящих» не смотрел, но много читал об этом. Думаю, надо просто подождать чего-нибудь нового от Быкова.

— Мы так много говорим про новую музыку, поэтому нельзя не обсудить такую кузню молодых музыкантов, как «Ионотеку». Её можно назвать реинкарнацией Ленинградского рок-клуба или «ТамТама»?

— В «ТамТаме» все артисты были все же более самостоятельны. Они приходили все крушить и рушить, что свойственно молодым и правильно. А в «Ионотеке», по-моему, гораздо более организованная история. Там тоже есть какие-то интересные имена. Мы сидели с ними в соседних палатках на «Нашествии», я наблюдал внимательно. «Ионотека» — это имя, которое на слуху, тренд, но ведь есть масса других артистов и, что круче всего, — по разным городам. Даже группа Shortparis, они же петербуржцы совсем недавно, а вообще они из Новокузнецка.

— Почему рок для вас закончился со смертью Виктора Цоя? Вы так говорили в одном из интервью.

— Когда я говорил, что рок закончился, я, наверное, шутил. Музыка-то продолжалась и продолжается, но смерть Цоя — знаковое событие. Для многих таким же событием стала смерть Курта Кобейна, разделила музыку на «до» и «после». Для рок-музыки необходим институт героя, мифологической фигуры.

Нам с Виктором Цоем приходилось довольно много общаться и тогда, конечно, его величина как артиста была уже очевидна, но то, что он станет главным героем эпохи, еще не читалось, потому что были и другие кандидатуры. Никто не знает, как бы развивались события, если бы Виктор не погиб. Он мог бы и не остаться такой фигурой, он мог бы сделать непопулярные шаги...

— Уйти в андерграунд?

— Вряд ли, но, например, уехать в Голливуд и заниматься b-movies своими любимыми, как он мечтал, это вполне могло и, насколько я знаю, должно было произойти.

— А какой герой нужен в 2019 году, в XXI веке?

— По герою сейчас все скучают и ждут второго пришествия. И не исключено, что это может произойти. Музыкальный «бульон» довольно мощно кипит, несмотря на нелицеприятные вещи, которые мы говорим о русском роке. Это жанр довольно великий, хотя поднадоевший всем очень сильно. Видимо, должен появиться человек, который оправдает все эти стереотипы, доведет их до абсурда, но в позитивном ключе. Но тогда, к сожалению, он тоже должен рано погибнуть, как Цой, потому что, как показывает практика, нужно умереть, чтобы стать гуру.

Алексей Нимандов, «Фонтанка.ру»