Феминизм, который мы не заслужили. Как «Карточный домик» без Спейси превратился в кукольный

15 ноября 2018, 09:54

Версия для печати

Tweet

В ноябре на Netflix вышел шестой заключительный сезон «Карточного домика». До этого момента сериал считался одним из лучших за последние годы. И главной интригой стало не то, чем кончатся вымышленные сценаристами скандалы и расследования на Капитолийском холме, а вывезет ли команда историю, оставшуюся без главного героя.

Как известно, карьера Кевина Спейси, исполнителя главной роли беспринципного политика Фрэнка Андервуда, схлопнулась в считанные дни — на фоне обвинений в харрасменте и изнасиловании. К Спейси внимательно присматривалась прокуратура Лос-Анджелеса, и оснований для судебного преследования так и не нашла. Спейси, как и его коллегу Стивена Сигала, отпустили с миром по истечении срока давности. Тем не менее оскандалившегося актера вовсю вычеркивали из контрактов и вырезали по живому съемочному материалу из почти готового фильма «Все деньги мира». Так что Андервуд тоже стал жертвой харрасмент-гейта.

Справедливости ради надо отметить, что Фрэнк, судя по всему, в любом случае должен был умереть. Первоисточник «Карточного домика» — британский мини-сериал 1990-х о таком же расчетливом и пугающем премьер-министре Великобритании Фрэнсисе Уркхарте. Этого персонажа в финале истории застрелили. Премьер ушел в историю в ореоле мученика, а его партия выиграла очередные выборы. Фрэнк Андервуд должен был получить нечто подобное — но увы.

Политика, за чьей изощренной натурой было так приятно наблюдать пять лет подряд (а что он нам сделает, мы в другой стране), кокнули тихо. Зрителю не дали как следует проститься с любимым плохишом — вина Спейси перед американским обществом оказалась столь велика, что создатели шестого сезона «Карточного домика» не захотели видеть его даже в гробу. Ни фото в черной рамке на каминной полке, ни звука голоса, ни флэш-бэка о днях былой славы — нежелательный образ стерт из вселенной сериала, операция по разделению сиамских близнецов Кевина Спейси и Фрэнка Андервуда прошла успешно. Но голова и все остальное, за исключением левой руки (в качестве свидетельства смерти зрителю предъявят только ее, застенчиво выглядывающую из гроба), похоже, досталось Кевину. Фрэнк превратился в призрака.

Спейси, судя по обвинениям, сексуально притеснял мужчин, но выиграть от его падения должны были женщины. Раньше «Карточный домик» смотрели, чтобы понять, как все устроено в большой политике в США. Теперь сериал стоит посмотреть, чтобы узреть, что будет, если феминизм окончательно станет новым викторианством.

«Есть два вида боли. Боль, которая делает нас сильнее, и бесполезная боль, причиняющая только страдания» — вокруг этой цитаты покойного Андервуда пляшет сюжет нового «Домика». Первое же обращение Клэр Андервуд, вдовы президента и новой главы Белого дома, звучит как литания против харрасмента. «Не верьте тому, что он вам говорил много лет назад о том, что есть два вида боли, — отмечает мадам президент, отпуская на волю собственноручно пойманную посреди овального кабинета птичку. — Боль ушла». И — спустя несколько минут: «Между нами все будет по-другому. Я буду говорить вам правду». Вот тут-то так и тянет крикнуть: «Эй, стоп! Я не хочу, чтобы мне «говорили правду». Я хочу, чтобы мне показали, как вы это делаете — большую, грязную и кровавую политику на благо великой нации. И я смотрю этот ваш «Карточный домик» вовсе не потому, что мне «птичку жалко». Впрочем, через пару серий сценаристы одумаются — и Клэр «включит» Фрэнка. Но тут же, словно извиняясь, скажет, глядя в камеру, что-то вроде: ой, надо же, это был типичный Фрэнк, не буду так больше.

На протяжении восьми серий Клэр идёт сквозь череду испытаний от успеха к успеху, из ненавистного пугала становится любимицей народа. И, по идее, должна «определиться, кто она: леди Макбет или сам Макбет», как говорит ее антагонистка Аннет Шепард. Но разыгрывать Шекспира сложно, когда доступные тебе сюжетные ходы позаимствованы из мексиканской мелодрамы. Команда сценаристов, которые работали над финальным сезоном, обновилась более чем наполовину. Из «старой гвардии» остались только Мелисса Джеймс Гибсон и Фрэнк Пульезе, которые написали четыре эпизода из восьми, и Тян Дзюн Гу, сделавший в соавторстве одну серию. С легкой руки новой команды в шестом «Карточном домике» персонажи с упоением выясняют, откуда берутся дети (особенно чужие) и кто с кем спит или хотел бы спать. Сверху, как соломкой, эту мыльную оперу посыпали фразами-триггерами вроде «Хорошенькие девочки должны нести ответственность за свою красоту», «Я до сих пор ощущаю его руку на спине», «Проблемы у тех, кто их не признает» и «Власть белых мужчин среднего возраста закончилась».

Звездная команда, собранная в «Домике» на дембельский аккорд, изо всех сил пытается убедить зрителя, что не так важно, кто президент, важно — во что превратилась администрация. Но в отсутствие короля свите некого играть. На протяжении пяти сезонов зрителя медленно но верно подводили к мысли, что у Клэр Андервуд как у персонажа есть некие скрытые сверхспособности, которым не дает развиться постоянное присутствие в кадре Фрэнка. Харизматичный негодяй оттягивает на себя все внимание и давит на Клэр, как атмосферный столб весом в двести четырнадцать кило. И вот это давление внезапно исчезло. Тут-то и выясняется, что Клэр просто не хватает, чтобы внезапно освободившийся объем заполнить собой. Актриса Робин Райт эпизод за эпизодом показывает нам то, что мы уже видели: зловещий блеск в холодных глазах, экономные и точные движения поджарого тела, каменное выражение прекрасно сохранившегося лица. Но за восемь серий мы не узнаем о ее героине ничего нового, нам в очередной раз предъявят качественное и немного подзабывшееся со времен пятого сезона старое.

Остальные актеры нового созыва выполняют свои функции с такой же профессиональной точностью. Но наблюдать за их играми откровенно скучно. Грег Киннир в роли Билла Шепарда все равно похож на некогда сыгранного им Джона Кеннеди, Дайан Лейн — образцовая «хорошая девочка» тридцать лет спустя, юное дарование Коди Ферн тоже изображает образ «порождения зла», который, как выяснилось на съемочной площадке «Американской истории ужасов», получается у него лучше всего.

Создатели сериала постарались польстить аудитории начитанной и насмотренной. Тут юная Клэр сбегает в лес от роли Лисистраты в школьном спектакле, там — сцена с кресло-качалкой в пустой детской комнате как оммаж «Психо» Хичкока. А вот героини со смехом вспоминают школьные годы и сетуют, что книжка «Второй пол» — один из столпов феминизма — слишком уж длинная для труда на французском языке. И вот тут-то, видимо, и кроется системная проблема шестого сезона, наскоро задуманного как дань феминизму в ситуации острого общественного запроса на оный. Судя по стилистике и образным средствам, авторы не очень-то понимают, как о феминизме говорить. А главное — не понимают, что феминизм — это не когда в джазе только девушки.

Героине Робин Райт сценаристы вручают девочковые орудия борьбы — до такой степени типичные, что впору задуматься — а не пародия ли это? Кульминация «женской политики» Клэр выглядит как злейшая сатира на борьбу за равноправие. В мгновение триумфа мадам президент распахивает дверь, чтобы показать своему врагу новую администрацию, набранную взамен побежденной — в кабинете сидят только женщины. Дальше — больше. Клэр ставит мир на грань атомной катастрофы, так что даже российский президент Петров на фоне разбушевавшейся президентки смотрится, как белый голубь мира. Абсурд нарастает и неумолимо катится к развязке.

За считанные минуты до того, как упадут карты, зрителю сообщат, кто же все-таки убил Фрэнка Андервуда, а главное — зачем он это сделал. Ради жизни, конечно — нам же обещали говорить только правду.

Венера Галеева, «Фонтанка.ру»