Смерть против ЧМ: Экскурсии по петербургским кладбищам

04 июля 2018, 11:19

Версия для печати

Tweet

Активисты «Открытой карты» бросили вызов развлекательности мундиаля и ушли говорить о «том, что кажется важным». В программу экскурсионного проекта от местных и для местных впервые включили прогулки по кладбищам.

«Фонтанка» прошлась по погосту, узнала, как «мода» довела Петербург до могил, и почему за такое не платят наличными.

Кресты и елки-иголки

— Как вы хотите быть похороненными? — спрашивает Никита Елизаров и смотрит на группу. Женщина в черной шапке досадливо хмурится, поправляет челку и задевает локтем елку. С веток брызгает дождь.

— Кремация и над океаном, — мечтательно протягивает она.

— Нет. Лучше от атомной бомбы, чтобы сразу — в пыль! — серьезно выдает плотный экскурсант в очках.

— Ага, все вместе...

— Сразу! Коллективно!

Елизаров согласно кивает: он не против. Говорит, сам бы себе последнее место выбрал «по-человечески» — не на переполненном кладбище, а на открытом пространстве:

— Ну, как в Финляндии.

Для молодого историка в высоких сапогах цвета хаки это первая публичная экскурсия «по староверским местам». Маршрут — Большеохтинское и Малоохтинское кладбища. Остроносый зонтик-трость вместо указки, планшет с картинками и десяток слушателей. Следующие пять часов люди, которые пока что знают только, что «старообрядцы появились, когда Никон, хотя нет, кажется, Филарет провел какую-то реформу», будут старательно протискиваться сквозь надгробия, искать примечательные кресты в кустах, восторженно вздыхать, что «никогда таким не занимались», и пятиться от полиции.

Экскурсионный рассказ о том, что вести себя как все, но периодически собираться на особые вечерние молитвы было у старообрядцев в порядке вещей, а вообще «они такие же люди», долетает урывками под внезапное громыхание электрички.

Большеохтинское кладбище, старейшее в городе, сегодня полузакрыто. Его история тянется с XVIII века: сначала здесь хоронили плотников-градостроителей, затем всех местных. К 1832 году выделили место для старообрядцев, построили единоверческую церковь, снесли. Сейчас в кладбищенском лабиринте можно найти редкие надгробия с медным литьем — маленькими «впаянными» в камень иконами — настоящим раритетом. Елизаров рассказывает и о «земляческих захоронениях»: некоторые кресты «кучкуются» вдоль дорожек, на родину указывают таблички: «Олонец», «Петрозаводск». Как говорит гид, кроме такой старины, «тут еще много всего интересного». В другой части кладбища до сих пор хоронят людей из ближайших районов.

— Можно дойти до могил, где уже все подготовлено, а даты смерти нет. Смотришь, а человеку по подсчетам под сто лет. Только радоваться за него остается, — делится Никита.

Лида Михайлова — та самая, что в начале экскурсии желала быть развеянной над океаном — поплотнее натягивает шапку. На плече болтается модная авоська. Единорог в цветах с картинки ритмично кивает в такт шагам. Лида вслушивается подробности строительства церкви Георгия Победоносца в 1773 году. Экскурсантов — ещё с десяток: пара за сорок, девушки студенческого вида, молодой человек с хипстерской бородой и в шляпе.

Рассказывать про обычаи и религию с XIV века, чертить схемы зонтиком на песке, показывать картинки «курьезного» надгробия-ладьи и удерживать две копии монастырских карт из Публички, чтобы всем было видно, для Никиты Елизарова даже не труд.

— Вы же понимаете, это не заработок, а способ самовыражения. Я давно уже не думаю, что все это может кого-то переубедить, — поясняет он и задумчиво теребит пушистую бородку, — В XVII веке было много людей, для которых сделка с совестью, не важно по какому поводу, была допустима. В современной реальности система тоже меняет нас не в лучшую сторону. Староверы для меня — это такие верующие люди, для которых нет сделки с совестью, и это связано со всеми сферами жизни.

Темой староверов Никита заинтересовался «года четыре назад» в магистратуре Европейского университета. В начале он июля уезжает на раскопки на Соловки вместе с «еще неиспорченными студентами», а пока ведет свою мини-группу между двумя кладбищами через Красногвардейский район. Тормозит посреди детской площадки, тычет в планшете картинки и негромко говорит о лесе, как символе враждебного начала.

На словах о том, что елка — символ смерти («монахи в это верили и боялись»), из-за цветастой детской горки отделяются двое полицейских. Девушка в форме и с косичкой описывает полукруг, второй, третий. Нерешительно подходит ближе.

— Извините, у вас тут что.... экскурсия? — уважительным полушепотом спрашивает у всех одновременно, и, поправляя косичку, вслушивается в рассказ о мифической опасности елей.

Фото: Ольга Минеева, "Фонтанка.ру"

Походы по правилам моды

«Кладбищенские» прогулки в Петербурге проводят по десятку направлений. В топе популярности — Смоленское, Новодевичье и Волковское кладбища, заход на Литераторские мостки. Цены варьируются от 500 рублей до 3,5 тысяч. Средняя продолжительность — два часа. Экскурсионные бюро не ограничивают ни себя, ни клиентов: можно с трансфером добраться до места на специально арендованной машине. Гид в таком случае — заодно и водитель.

«Открытая карта» запустила кладбищенские экскурсии, чтобы отреагировать на «излишнюю развлекательность» чемпионата мира в России по футболу. В программу добавили «Философскую прогулку: как жить со смертью?», а ещё — поход по кладбищам староверов и маршрут по местам похоронных процессий, казней и советских расстрелов. По словам идеолога фестиваля Ольги Поляковой, «смерть очень хорошо представлена в городе, а значит проводить экскурсии на эту тему удобно».

Ограничиваться развлекательной тематикой активистам больше не хочется, а новый подход дает шанс «уйти подальше от центра, от «эдьютейнмент» и просто говорить о том, что кажется важным».

— Смерть рядом с нами, смерть часть жизни. Так почему мы так мало про неё говорим, а если и говорим, то всегда так неловко и обходя? — рассуждает Полякова.

В ДК Льва Лурье прогулки по местам захоронений появились около года назад. Исполнительный директор лектория Александра Алексаньянц уверена, что интерес людей к таким темам вполне закономерен и работает по правилам «моды»:

— Начали с парадных и дворов, мест, где есть особый дух города. И вот, с заброшенных особняков плавно переместились и на кладбище тоже. Экскурсия по исторической части Еврейского кладбища, кстати, стала первой у нас, где ввели онлайн-оплату: решили, что как-то неправильно с картой присутствовать или деньгами, на кладбище устраивать расчеты.

Защитники «мест памяти» тягу побродить по погостам тоже не осуждают. В 2012 году краевед и историк Спасо-Парголовского прихода Олег Куликов активно выступал против застройки у границ Шуваловского кладбища, «победил» и сам стал идеологом экскурсий. Говорит, такие места любил с детства: у родственников «был обычай встречаться на кладбище в год на Троицу», а пока все общались, он ходил, думал над тем, почему одни могилы ухожены, а другие — забыты. По мнению Куликова, прогулки «не нарушают святость места», а напротив, «приобщают к сакральному, заставляют задуматься о своем месте истории». Бывает, особо активные слушатели выбирают памятник и помогают его восстановить.

Среди экскурсоводов есть и старожилы. Методист фирмы «Городские прогулки — Спб», Татьяна Тюлюкина уже девять лет рассказывает о Новодевичьем кладбище, а о Смоленских, православном и лютеранском ,— восемь. Говорит, людей притягивает, что «на месте упокоения можно поговорить о том, каким был тот или иной человек, пролистать страницы истории».

— Мои коллеги удивлялись, что я взяла такую тему, хотя мне всегда было это интересно, — признается Татьяна. — Я начинала работать с Юрием Пирютко, это наш краевед, который издал книгу «Исторические кладбища Санкт-Петербурга» и получил за это Анциферовскую премию. Для меня это эстафетная палочка получилась. Знаете, в последнее время на могилах, которые я показываю, появляются цветы. Это очень радует. Раньше только я прибегала цветочек положить.

Не «прибегает» Тюлюкина пока только в «сложные места»: Серафимовское кладбище, «куда затруднен доступ, где лежат родители президента, и нужно договариваться отдельно» и на Марсово Поле, где из экскурсии выходит эпопея. Маршрут во многом строится вокруг символики, а вот объяснить ее могут только узкие историки-специалисты.

Как отмечает Татьяна, «люди просят любые кладбища», но ажиотаж не возникает вокруг всех направлений. Так, поездки на Левашовскую пустошь, крупнейший могильник времен сталинского террора, организуют только по личной просьбе.

— Не все любят себе душу рвать. Просто морально это очень тяжело, ты входишь и начинаешь реветь, — делится Татьяна и отмечает, что вести такие группы доверяют «исключительно» руководителю центра «Возвращенные имена» и составителю «Ленинградского мартиролога» Анатолию Разумову.

В разговоре с «Фонтанкой» историк отметил, что экскурсии по Левашовскому водит не регулярно, а «когда его просят».

— Это бывают и школьники, и воспитанники детского дома, и отряд юных разведчиц, и учащиеся воскресной школы — не важно. Детям нужно рассказывать и показывать это место. Да, у всех будут разные впечатления, но мы обязаны говорить об этом. Я сам ведь когда-то посещал места сожженных деревень во время войны или казней. Это осталось в памяти и, может, отчасти привело к моей нынешней работе, — поделился Разумов.

Иногда историк заставал в Левашове «самодеятельные группы», подходил тихонечко, слушал: ошибок они не допускают. Плюс иногда приезжают родственники репрессированных, которые хотят установить памятный знак.

— Знаете, у нас со страхом относятся к подобным местам, ну а вдруг скажут завтра, что, да нет, всё [было — прим.ред.] правильно... Это типичная тягучая партийная советчина, стремление предугадать, как там люди подумают. Обратите внимание, после Анатолия Собчака ни одно главное лицо официально не посетило Левашово. Кладбищенские работники говорили, что [Владимир — прим.ред.] Яковлев приезжал, но неофициально, сам по себе. Нам не хватает истории.

По мнению Разумова, то же самое касается и захоронений у стен Петропавловской крепости. На месте нынешней автобусно-туристической стоянки, недалеко от Иоанновского моста, ученым еще в 2010 году удалось найти могильник времен Красного террора. Только места памяти из находки пока что так и не вышло.

Ольга Минеева, «Фонтанка.ру»