Семидесятилетие снятия блокады Ленинграда отпраздновали. Отгремели торжественные речи и салют. Но в Петербурге продолжаются презентации блокадных книг, в том числе небезынтересных. 19 февраля писатель и журналист Андрей Константинов представит в «Парке культуры и чтения» на Невском сборник «Народная книга памяти. Блокада: 300 судеб, 300 реальных историй». Под черно-белой обложкой – воспоминания о голоде, бомбежках, штабелях трупов и мальчике, чей дедушка 72 года назад нарисовал на обоях новогоднюю ёлку. И о том, что из этого получилось. Начало встречи – в 19.00.

Эта книга вряд ли обречена стать бестселлером. Сказывается цена – больше 800 рублей и огромный формат – 831 страница в твердом переплете. Да и исторические сочинения, говорят, теперь читают только специалисты да сумасшедшие. Тем не менее такая книга должна была появиться. И ее создали в начале 2014 года сотрудники телекомпании «Мир» при помощи издательства «АСТ».

Презентацию тома, объединившего 300 историй жителей блокадного Ленинграда, в «Парке культуры и чтения» на Невском проспекте, 46, проведет глава Агентства журналистских расследований Андрей Константинов. Он написал предисловие к сборнику и уверен: «Эти горькие страницы обязательно нужно читать. Лекарство, оно не обязательно должно нравиться. Лекарство может быть горьким, некомфортным, неприятным, но лекарства существуют для того, чтобы люди оставались здоровыми. В физическом, и самое главное, в нравственном смысле».

Книгу готовили в течение 2,5 лет. Воспоминания стекались к координаторам проекта через сайт, по почте – на страницах, вырванных из школьных тетрадей, в виде диктофонных записей. Насколько тщательно перепроверена эта информация – вопрос открытый. Нужна ли она, учитывая, что Даниил Гранин и Алесь Адамович уже написали «Блокадную книгу», изданы дневники Тани Савичевой, школьницы Лены Мухиной и скрипача Льва Маргулиса, участвовавшего в первом исполнении Седьмой симфонии Шостаковича, а также солидный корпус научно-популярной литературы о жизни в окруженном городе? Нужна.

Тем, кто приехал в Петербург и никак не может ощутить боль блокады. Тем, у кого эта боль, унаследованная через одно или два поколения, уходит из-за суеты жизни сегодняшней. Тем, кто писал воспоминания, и кто их собирал. Тем, кто случайно возьмет книгу с полки и наткнется на такие, например, строки:

«31 декабря 1941 года в блокадном Ленинграде мой дедушка устроил новогоднюю елку. Он был веселый и добродушный выдумщик. Настоящих елок не было, и он решил нарисовать елку на стене. Попросил у меня акварельные краски, залез на стул и прямо на обоях изобразил высокую ветвистую красавицу.

Бабушка начала ворчать, что он испортил обои, а он, улыбаясь, сказал:

— Молчи, Ликсевна, – (он ее всегда так называл – Алексеевной, когда был в хорошем настроении), – эти обои после войны в музей возьмут! А нам все равно ремонт делать, блокадную копоть смывать…

Потом он вбил гвоздики в концы нарисованных ветвей и достал коробки с елочными игрушками. Мы стали вешать их на гвоздики и произошло чудо: от настоящих игрушек нарисованная елка словно ожила! От нее, кажется, запахло хвоей.

Но самая потрясающая новость ожидала нас впереди: в коробках, среди игрушек мы нашли клад! Да, это был волшебный новогодний клад: большие грецкие орехи в посеребренной скорлупе и конфеты в ярких фантиках – и какие конфеты! “Раковая шейка”, “Мишка на севере”! Они висели в прошлом году на елке, их сняли и убрали вместе с игрушками.

Мы придвинули стул к стене с нарисованной елкой. Тускло горела на столе коптилка, а над ней таинственно отсвечивали стеклянные шары и волшебно белели обертки конфет – настоящих конфет из мирного времени! Ровно в полночь дедушка торжественно снял их, и мы разделили их поровну. Пустые фантики мы снова повесили на елку…»

Елена Кузнецова, "Фонтанка.ру"

Опубликовано 13 февраля 2014, 10:37

Другие события

Пять новых книг, герои которых живут в Петербурге. Кем и как населяют город молодые писатели?

За свои три века Петербург стал самым литературным городом России — действие каких книг тут только ни разворачивалось! «Страницей Гоголя ложится Невский, весь Летний сад — Онегина глава. О Блоке вспоминают Острова, а по Разъезжей бродит Достоевский», — написал Самуил Маршак. Одна беда: все это было давно. А кто рискует писать о Петербурге прямо сейчас — и что из этого получается? Собрали пять разных книг этого года, где город на Неве — полноправный участник сюжета.

Статьи

>