«Искусство — это способ пережить тяжесть бытия». Медик, китаистка и экс-сотрудник «Роснефти» рассказали, зачем пошли учиться к Сокурову

26 ноября 2019, 14:49
Версия для печати Версия для печати

Мастерская Александра Сокурова в Кабардино-Балкарии открыла сразу несколько новых имён, среди них призёр Каннского фестиваля Кантемир Балагов и участник Берлинале Александр Золотухин. Теперь режиссёр набрал новый курс в Петербурге. Университет кино и телевидения принял 350 заявок из разных городов России и пяти стран мира. Вступительные испытания прошли 20 человек — это взрослые, уже успевшие закрепиться в различных профессиях. «Фонтанка» познакомилась со студентами поближе и узнала, зачем так круто менять свою жизнь ради кино.

Сергей Лукьянченко, 25 лет



Фото: Сергей Лукьянченко / автор фото - Сергей Николаев/«Фонтанка.ру»

Среднюю школу закончил в селе Жуковское, потом переехал учиться в Ростов. Буквально за три дня до переезда умер папа. Я изначально готовился поступать на юриста, учил обществознание, но смерть отца все перевернула, взгляд на жизнь стал другим, я решил идти в медицину, захотел предотвращать чужие смерти и свою.

В Ростове я проработал полтора года фельдшером на скорой помощи, потом перевелся на реанимационную бригаду. Их вызывают на ДТП, тяжелые случаи, если кто-то умирает. После переезда в Петербург устроился в частную неотложку.

Ко всему привыкаешь, вырабатывается толерантность, даже к смерти. Сначала для тебя это шок, ты не понимаешь, что происходит. Из-за моей работы я вообще начал меньше волноваться. Можно сказать, многое увидел. А когда многое увидел, все остальное кажется не таким тяжёлым и страшным.

Раньше вызовов на скорой было меньше. Нужно было добежать до автомата на улице, это стоило некоторых усилий, и не каждая бабушка это делала. И вот в промежутках между этими вызовами медики любили посидеть, в карты поиграть, выпить. От безделья, можно сказать. Мне так рассказывали. Те, кто остались с этого периода, они иногда закидывают.

Это не я в кино пришел, это оно ко мне. Изначально я собирался поступать во ВГИК, у нас в Ростове есть филиал того самого. Начал готовиться к поступлению, потом посмотрел «Ещёнепознера» с Сокуровым и мне просто стало интересно, а вдруг Александр Николаевич решил набрать курс. Зашёл на сайт КиТа и увидел объявление.

Мой вступительный сценарий был о войне, но я не привязывался к конкретным событиям. Я посмотрел фильм по книге Далтона Трамбо «Джонни взял ружьё». Это история парня, который уходит на Первую Мировую, его там, можно сказать, убивают, он просыпается в больнице и не может понять, что происходит. Постепенно осознает, что у него нет ног, нет рук и, по сути, нет лица. Но он жив и ничего не может сказать и ответить. Этот страх, этот ужас ввел меня в некоторое состояние и мне захотелось придумать что-то своё. Я имена взял русские. В моём сценарии парень уходит на войну, возвращается и у него все хорошо. Но потом выясняется, что на самом деле он с войны не вернулся. Эта жизнь, которая могла бы произойти.

Я читал достаточно большое количество научно-популярной литературы, изучал биологию. Для меня человек — это то, что можно взять и разрезать. Для меня, в принципе, всё можно взять и препарировать.

Искусство — это способ пережить тяжесть бытия. Потому что без искусства все было серо, грустно и неинтересно, а с другой стороны, можно уехать в деревеньку, жить в домике, на природе. Все сложно.

Есть знаковые фильмы, которые прямо перекликаются с душой, хотя в душу, возможно, я не верю. Мне нравится Кубрик, он бессмертный. Больше всего люблю «Барри Линдона» и «Космическую одиссею».


Мария Антонова, 31 год



Фото: Мария Антонова / автор фото - Сергей Николаев/«Фонтанка.ру»

Работаю менеджерам по закупкам по внешний экономической деятельности, контролирую производство товара на фабриках в Китае. Я китаист, закончила Политех по специальности международные отношения.

Я жила в Китае несколько раз до 4-5 месяцев. Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что Китай — это не моё. Это патриархальное общество, которое, на мой взгляд, не совсем справедливо относится к женщине. Там общность важнее, чем индивидуум. А если ты женщина, тем более говорливая, как я, то приходится подавлять себя, чтобы выглядеть корректно в бизнес-среде или в образовании.

Моя вторая семья — театр «Глагол» при Политехническом университете. Я там уже 12 лет. У нас нет обслуживающего персонала, когда получается, мы сами стоим на гардеробе или моем полы. Я с детства мечтала стать актрисой, так и написала в школьном альбоме «ждите». Было несколько неудачных попыток поступления в театральный вуз. Я очень сильно рефлексировала и была не уверена в себе. Тут сказывается воспитание: нужно найти профессию, которая бы тебя кормила. Надо идти на мясомолочный, есть шутка такая. Я не могла поверить, что достаточно хороша для сцены.

Я родилась и выросла в республике Коми в городе Ухта. Я считаю себя петербурженкой, потому что живу здесь с 2005 года.

Мои родители закончили харьковский институт. По распределению после свадьбы решили ехать по маминому направлению, потому что мамина тётка работала в Воркуте. Она говорила: «Хороший регион, деньги будут». Нефть-газ, все там. Мы выросли при минус 35.

Я хорошо закончила 10 класс, папа подарил мне билеты на три дня в Петербург на зимние каникулы. Была отвратительная погода, мы жили в Купчино в каком-то общежитии. Но когда я приехала, то поняла, что этот город — место моей силы. Это была любовь с первого взгляда. Блеск и нищета куртизанок какая-то.

Я хочу снимать о семье. Мне интересны родственные связи, кровные, боль или утрата. Я верю в память рода, в истории, которые повторяются, верю в характеры и личности, которые проходят через поколения. Я хочу, чтобы история человека выходила на первый план.

Я довольно из патриархальной семь, родители старой закалки. Для них важно, чтобы я была счастливой, но они считают, что я не ищу лёгких путей.

Меня, как любых детей в 90-е годы, воспитывали кнутом и пряником. Мы с моей финской подругой обсуждали, как наказывали родители за непослушание, ставили ли на горох. Меня — да. Сломало ли это меня? Испытаю ли я, что меня унижали этим? Не скажу. Но для моих финских друзей это категорически неприемлемо. Меня били ремнем. Я помню, как дедушка за нами с лозиной бегал, мы убегали от него и смеялись. Детские шалости. Родители не знали и не умели по-другому. Я не была жертвой насилия.

Несправедливость и позор то, что в России бытовое насилие декриминализировано. Я не понимаю, почему такое отношение. Мы живем в 21 веке, столько есть инструментов, чтобы это предотвращать, вести превентивные меры. Почему у нас такое отношение к жертве? Жертва сама виновата. Мало того, что человек огребает по полной и физически, и морально, он еще должен потом справляться с этим недоверием, доказывать обществу вокруг себя, что он — жертва. Поэтому многие не признаются, когда их бьют первый раз, просто замалчивают.

Очень люблю старые добрые советские комедии Данелии, Рязанова. Люблю Альмодовара. Его вуайеризм мне близок. У него, как обычно, о матерях, проститутках, геях. Все это с танцами. Я шучу, конечно. Он какой-то очень голый. В этих фильмах я вижу его.

 Александр Москаленко, 28 лет



Фото: Александр Москаленко / автор фото - Сергей Николаев/«Фонтанка.ру»

Я гражданин мира, сам с Волги с Балаково, это Саратовская область. Где-то в 14 уехал в Москву, поступил в Суворовское училище, закончил его. Потом поступил в военный университет, пошёл по военной стезе. У меня была юридическая специальность, поработал несколько лет в Генштабе в Москве, уволился и улетел на Сахалин работать юристом в «Роснефть». Там из окна у меня был прикольный вид. Мы обслуживали несколько дочек «Роснефти», ездили по судам. Я практически 8 лет прожил в казарме, поэтому там мне не было скучно. Часто ездил в командировки, мог несколько раз в неделю летать во Владивосток, Хабаровск. Затем вернулся в Москву. Долго не мог найти работу.

Я думал заниматься литературой. Была идея, достаточно сформированная, про Сахалин. Внезапно пошел на сценарные курсы в Ленфильме, думал меня это подтолкнёт написать роман. В итоге проект романа завернул в сценарий. Встречался с продюсером и со съёмочной командой. Для меня это все было из области фантастики, потому что вот я был юристом, приехал в Питер и тут такое завертелось. Мне показалось, что это был знак. В итоге я написал короткий метр, но все заглохло. Я вернулся в Москву, потому что здесь уже не на что было жить.

В Петербурге атмосфера бесконечного траурного веселья. Я жутко не люблю Невский проспект и вообще считаю главной улицей города, как и по задумке планировалось, Неву. Потому что всё смотрит на Неву, и Зимний дворец, и музеи, и дом губернатора. Но Невский у меня ассоциируется с бесконечной дорогой, где можно встретить людей с разных эпох, как будто там и призраки идут, и мертвые — какая-то вавилонская башня.

Этот город живым уже не принадлежит. Это город-призрак, город мёртвых, город-вспышка, где в определённый период времени сложились все гении. Я считаю городом-двойником Питера — Флоренцию; это никакая не Венеция, не потому что здесь много воды. А потому что в короткий промежуток времени здесь сложился феномен, в одно время жили выдающиеся люди. Сейчас сюда по сути, как и в советское время, когда случилась революция, нагнали быдло с окраин и заселили в особняки. Пусть я грубо скажу, но так оно и есть.

Траурное веселье, потому что в Петербурге куча баров, при этом очень вкусных. В Питере вкуснее, чем в Москве. Тут люди пытаются быть особенными, многие красят волосы в разноцветные цвета, в Москве такого нет.

Я критикую все, что происходит в стране, но при этом я жуткий государственник. Во мне уживаются два этих начала. Я придерживаюсь либеральных взглядов, считаю, что свобода слова ничем не должна ограничиваться, ни нормами этики, ни морали. Но при этом я жёстко разграничиваю, что у государства должны быть национальные интересы и даже если это разнится с какой-то международной повесткой и критикуется где-то, государственные интересы должны быть защищены.

У меня очень маленькая насмотренность по фильмам. Из последнего мне очень понравилась картина Дени Вильнёв «Прибытие», «Таинственный лес» Шьямалана. Нравится Юрий Быков. К нему у меня особое отношение, мне очень нравится наблюдать, как он страдает. Как он горит, точнее, как у него горит от недопонимания. Он даже больше литератор, чем режиссер, потому что после просмотра его фильма создается впечатление, что я прочитал небольшой рассказ.

Я без родителей. Меня дедушка воспитывал. Он всю жизнь проработал на атомной станции и сейчас в Турции строит атомную станцию. Мой дедушка вечно молодой, у него было три жены, много детей. Есть люди, которые молча воспитывают – это наверно, про него.

У художника должна быть травма. Искусство — это результат психологической травмы, как правило, остальное это профессия.

Записала Лена Ваганова «Фонтанка.ру»

 

«Зритель будет получать опыт совершенно другого уровня». Как ремонт изменит жизнь Дома Радио

Одно из самых модных мест культурного Петербурга — Дом Радио — вот-вот закроет двери на продолжительную реставрацию. «Фонтанка» уже беседовала с главным архитектором проекта о том, что изменится. Теперь о том, как будут жить это время творческие коллективы и просветительские проекты, что в Доме Радио останется от радио, а главное, ради чего это все затевается, — нам рассказала Кристина Галько, куратор культурных программ Дома Радио.

Статьи

>