Андрей Могучий: БДТ нельзя открывать со сценой вековой давности

31 июля 2013, 17:05

Версия для печати

Tweet

Открытие исторического здания БДТ им. Г. А.Товстоногова на Фонтанке, 65, может быть перенесено с ноября 2013-го, как планировалось ранее, на май 2014 года. О том, что именно вызвало необходимость отложить открытие больше чем на полгода, а также о стратегических планах Большой драмы на следующий сезон «Фонтанке» рассказал новый художественный руководитель БДТ Андрей Могучий.

- Просочилась информация о том, что открытие БДТ перенесено с ноября на май. Правда ли это?

- Да, открытие, скорее всего, переносится на май. Но эта информация именно что просочилась, потому что официального решения на этот счет мы пока не получали. Как ты знаешь, работы по реконструкции здания на Фонтанке ведет Северо-Западная дирекция по строительству, реконструкции и реставрации по заказу Министерства культуры. И, если рассказывать о тех реалиях, в которых я профессионально разбираюсь и лично участвую, то ответственно я могу говорить не об инженерных сетях, строительных коммуникациях или архитектурных нюансах, а о театральной технологии – то есть о технологических решениях сценического пространства, о соответствии или не соответствии этих решений сегодняшнему дню.

На мой взгляд, в БДТ была применена технологическая концепция, которая морально устарела. Мы подняли исторические документы и обнаружили, что подобная технология впервые применялась в начале XX века. Может ли жить такая концепция сегодня? Может, если мы делаем музей театральных технологий. Может, если мы собираемся водить в этот музей экскурсии, показывать, как был устроен театр во времена наших дедушек и бабушек. Актуально ли такое решение для живого, действующего театра XXI века? На мой взгляд, нет. Во всем, что касается исторического облика здания - архитектуры, интерьеров, зрительской части театра, - необходимо особое внимание и бережность. Что же касается сцены, то тут идеология и практика должны быть абсолютно иными и соответствовать запросам современного театра в самых разнообразных его проявлениях.

И здесь я советовался в первую очередь с профессионалами, людьми, неравнодушными к будущему нашего театра.

- Например?

- Разумеется, это главный художник БДТ, соратник Товстоногова, Эдуард Кочергин, потому что сцена - это его боль тоже, это Алексей Порай-Кошиц, долгое время работавший директором и художником в МДТ – Театре Европы, в МХТ, это Борис Мессерер, это Сергей Бархин, Александр Орлов, Александр Шишкин, Алиса Фрейндлих, Олег Басилашвили… Это далеко не полный список профессионалов, безоговорочно поддержавших идею модернизации сцены БДТ. Такого масштаба реконструкция происходит раз в пятьдесят - сто лет, не чаще. И сейчас, потратив столько времени, сил, денег, открыть театр с морально устаревшим оборудованием?! Оборудованием, которое бессмысленным образом будет простаивать? Свяжет по рукам и ногам современных художников-сценографов, режиссеров? Мне этот подход кажется не просто странным, но расточительным, безрассудным, безответственным и негосударственным.

После себя надо оставлять то, чем можно гордиться, а не прятать глаза от стыда. В том смысле, что концепция "пусть будет сцена, как в прошлом веке", на мой взгляд, неправильна, так ведь?

- Разумеется. А кому она принадлежит?

- Ну, тут концов уже не найти. Реконструкция, как я уже сказал, шла долгое время. В части документов, которые исходили от театра, зачастую были подписи людей, которые давно уже не работают в театре, или работали временно, что еще более усугубляет ситуацию.

- То есть, ты хочешь сказать, что судьбоносные решения принимали люди, к театру, по большому счету, отношения не имеющие?

- Правильнее сказать, временные люди. Но я тебе еще такую вещь скажу: самый лучший и правильный проект сцены был сделан Кириллом Юрьевичем Лавровым и Эдуардом Степановичем Кочергиным. Это был совершенно уникальный, современный проект, хотя сделан он был в 2006 году. Проект абсолютно сегодняшнего дня. Он по каким-то неведомым причинам исчез, пропал, хотя активно обсуждался, был везде согласован и готов к реализации. Я сейчас не буду разбираться, зачем и куда он исчез, кто в этом виноват, - я просто описываю ситуацию. Тот проект похоронили, после него возник следующий, потом еще один, потом еще и еще. В результате последний проект, который был практически реализован, - это тот самый устаревший проект, о котором я уже рассказывал: с суфлерской будкой и стационарным кругом-кольцом, какие делали в начале прошлого века.

Ни в одном театре мира подобные проекты не реализуются как новые, это архаизм. А у нас в самом центре Петербурга делают новый театр, применяя, подчеркиваю, технологию вековой давности! И это при суперсовременных, только что открытых новых сценах Мариинки и Александринки, что делает ситуацию еще более дикой. Мы предложили сцену-конструктор, которая может видоизменяться частично или полностью, которая постепенно может быть оснащена любым мобильным современным оборудованием, любым количеством подъемно-опускных механизмов, расположенных в любой точке сцены (в том числе, и разборным кругом-кольцом, если это кому-то понадобиться). И принципиальные, опорные пункты данной концепции основываются, повторю еще раз, на идее Лаврова- Кочергина.

- Не хуже, чем на новой сцене Александринки?

- У нас будет даже немного выгоднее, потому что на новой сцене Александринки все механизмы привязаны к конкретному месту, где они установлены. Мы же можем поставить подъемно-опускной механизм вообще в любой точке и подогнать его под тот размер, который захочет режиссер. Эта сцена должна быть «конструктором» вроде известного всем «Lego», который можно использовать в разнообразных конфигурациях, она должна устраивать любого режиссера, пришедшего работать в БДТ после его реконструкции.

То есть и режиссер, и художник смогут воплотить любые свои самые смелые мечты. И это уже идеология: сцена не будет заточена под какого-то единственного и неповторимого режиссера, наоборот, любая индивидуальность сможет распоряжаться сценой, использовать ее так, как ей кажется правильным и радовать зрителя. Это сцена, которая делается не под Могучего или Кочергина, и не под кого бы то ни было конкретно. Это универсальная, мобильная концепция, способная дать возможность реализоваться любому профессионалу.

В конце концов, она может быть и обычной, классической сценой-коробкой. А может принять такие формы, которые нам сейчас и в голову не приходят, но придут в головы нашим детям-внукам, и они смогут это воплотить. У них будут для этого воз-мож-нос-ти. Мы их сейчас создаем.

- А кто все-таки автор нового проекта?

- Идеологически его разрабатывали Кочергин, Порай-Кошиц и я. Мы долго искали, просчитывали технологии, а оказалось, что в Европе они существуют. В итоге мы использовали в разработке немецкие и австрийские технологии.

- То есть, они в немецких театрах существуют?

- Это новые технологии. Мне они известны по европейским выставкам современных театральных технологий. Впрочем, возможно, они и появились совсем недавно. Просто совпали мысли, потребности. Это легкая разборная конструкция, которая в течение трех часов разбирается пятью монтировщиками. Вместо сцены можно сделать тотальный бассейн или вырастить сад какой-нибудь. Это я сейчас фантазирую, разумеется.

- То есть, механизмы можно убрать, как и все остальное?

- Да, или поставить в любую нужную точку. Свобода творческого мышления здесь не ограничена ничем. Есть же такая проблема: во всех плунжерных театрах, где много нижней механизации, нельзя лить воду. Нам говорят, что всё может заржаветь, что там тонкая электроника, которая может испортиться. В нашем случае мы можем просто сделать трюм пустым. Концепция сцены-трансформера для меня не в том, чтобы напихать туда механизмов, а в том, чтобы создать то сценическое пространство, которое нужно данному спектаклю.

- И на какой стадии находится ваш проект? Он кем-то утвержден уже?

- Он сейчас как техническое задание ушел в Северо-Западную дирекцию, и оттуда – в Министерство. То есть, можно сказать, что проект находится на согласовании в правительстве.

- Когда ожидается ответ?

- Бумаги ходят. Все это может не так быстро произойти, но я понимаю, что сейчас принимается ответственное, взвешенное решение. Вопрос же не в том, что не делаются ошибки, а в том, что кто-то берет на себя ответственность их исправлять.

- Как говорил Глеб Жеглов: «Порядок в стране определяется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать»?

- Абсолютно верно. И людям, к которым я обратился с просьбой о решении этого вопроса, я искренне признателен, потому что они следуют логике здравого смысла, потому что они слышат и понимают художника, думают о завтрашнем дне, о тех, кто придет вслед за нами, о наших детях, о том, что мы оставим им в наследство.

- Ты о ком сейчас говоришь?

- В том числе и о министре культуры Мединском. Вопрос решался конструктивно, взвешенно, по-мужски. Честно скажу, я не ожидал. И мне кажется, что, не смотря на сложность этого решения, на трудности, которые сопутствуют принятию такого решения, разумно не ждать еще 50 лет до новой реконструкции, а потерпеть еще три месяца, но получить достойный БДТ. Когда я докладывал Кочергину об очередном этапе переговоров в министерстве, он сказал: «Андрей, если мы добьемся этого, то нашей сценой будет гордиться не только БДТ, но город и страна».

- Ты знаешь театры, в которых такая модель работает?

- В Пикколо театро ди Милано похожая модель, в Одеоне парижском. В нашем Малом драматическом театре.

Хочу отдельно сказать, что мотивации моих поступков, основывается на том, что я делаю это не для себя. Это я совершенно искренне говорю. Я делаю это и для нашего зрителя, и для Эдуарда Степановича Кочергина, который больше полувека в этом театре, который много лет мечтал и ждал этой реконструкции, много вложил души, сил, опыта своего в те проекты, которые просто были похоронены. Поэтому, скажу тебе честно, сейчас, когда я вижу в его глазах надежду, для меня это большая награда. То есть, я делаю это в том числе и для поколения, которое для меня очень важно, на котором я воспитывался, которое сейчас моложе молодых и мыслит намного прогрессивнее - не буду говорить, кого. Это поколение золотого товстоноговского века БДТ. Эти люди думают сейчас не о себе, а о будущем, они вкладывают свои мысли, энергию, вес, славу – и трансформируют все это в то, чтобы город и театр получили самое лучшее.

- А разбираться с тем, кто виноват в том, что случилось, ты не будешь?

- Нет, не буду. Энергию надо тратить на дело, на простые человеческие поступки, а не на разборки.

- Ну а чтобы другим было неповадно?

- Надо дело делать, думать о будущем. Для меня в этом смысле образцы – это и Басилашвили, и Фрейндлих, и Кочергин, и Крючкова, и Ивченко и многие, многие другие люди, которые работают в БДТ – люди, которые, кроме прочего, находятся в отличной профессиональной форме.

- Ты чувствуешь их поддержку – поддержку товстоноговской гвардии? Этого же после смерти Мастера почти никому не удавалось достичь.

- Да, я чувствую их сильную поддержку, я им очень доверяю – надеюсь, это взаимно. Я понимаю, как они верят в меня, и я никаким образом не должен обмануть их надежд. Поэтому на весь срок своей работы в БДТ я отказался от всех других контрактов, больше нигде не работаю.

- Это пять лет?

- На самом деле, три. Я попросил чуть-чуть поменьше, потому что считаю, что если за три года ничего не успею сделать, то грош мне цена. Если будет получаться, будем продолжать. Но эти три года жизни своей я больше ничему отдавать не буду. Последнее, что я сделаю не в БДТ, - выпущу в январе «Царскую невесту» в Малом оперном, и это – всё. Все остальные европейские контракты я должен был расторгнуть, потому это несовместимо с обновлением БДТ. Тут надо заложить себя полностью, без остатка.

- Если БДТ не откроется в ноябре, это означает, что еще сезон придется провести в ДК им. Горького. Как ты представляешь себе этот сезон?

- Да, это очень трудно. Но ты забываешь, что у нас есть еще и Каменностровский театр, который только что после реконструкции и сделан практически идеально. Этот сезон, во-первых, будет сопровождаться не только прокатом репертуара, но и созданием нового – репетиционный процесс мы запускаем, и он будет интенсивным. Во-вторых, конечно же, мы очень много думаем о том, чтобы материально артисты не пострадали, несмотря на все эти сложности, потому что всем нам будет очень трудно, и у нас наверняка будет много недоброжелателей и злопыхателей, которые будут рассказывать о нас какие-то небылицы. Надеюсь, и мне, и артистам хватит терпения относиться к этому философски и понимать, что караван наш должен идти в заданном направлении.

- Ты не можешь о каких-то планах конкретно рассказать?

- Я бы не хотел, пока не вынесу их на труппу. Сейчас ведутся интенсивные переговоры, и 2 сентября назову уже конкретные имена и даты. Как только у меня будет ясность с датой открытия, я всё всем расскажу – и артистам, и на пресс-конференции. Сейчас я не буду этого делать из суеверия, хотя и очень хочется. Я уже говорил, что на создание подобной стратегии в Европе будущий интендант театра тратит года два. Я отвел себе год. А вышло, что должен был уложиться в три месяца. Конечно, эти три месяца были для нас непростые – ни отпусков, ни выходных.

- Это касается только административного блока?

- Конечно. Я имею в виду меня и мою команду, которая сейчас сидит в соседнем кабинете. С 10 утра до 12 ночи мы каждый день пытаемся выровнять ситуацию по всем фронтам.

- Решается ли как-то вопрос с новым директором?

- Роль директора, конечно, главная. Я не случайно именно это слово употребил – «роль», потому что уже сейчас, да, думаю, и в следующие три года, все происходящее будет походить на тотальный спектакль, и даже принцип набора команды в театр очень похож на кастинг. А в команде, которую я набираю, нужны суперпрофессионалы. Ошибиться с фамилией директора нельзя. У меня есть, я тебе скажу, порядка 15 претендентов, которые так или иначе готовы занять этот пост, но я очень внимателен. Прежде чем принять какое-то решение и предложить человеку эту ответственнейшую должность, я должен взвесить все «за» и «против». Критериев очень много, они сложные, иногда взаимопротиворечащие. Честность - один из критериев. Так что многим придется пересматривать привычные схемы своего существования в театре. Я уже отказался от всех недвусмысленных предложений, которые мне были сделаны.

- Сверху?

- Скажем так, сбоку. И, я думаю, что наживу себе врагов. Но меня это не пугает. И вот еще о чем я хотел обязательно сказать. Мы разработали программу, которая называется «Эпоха Просвещения», рассчитанную на все три года моего контракта. Мне кажется, просвещение сейчас - архиважная тема. Я чувствую очень большой запрос в обществе на получение знаний и опыта – желание людей понимать, разбираться. Я хочу, чтобы театр был распахнут городу, чтобы он десакрализировался.

Мы даже архитектурно, внутри театра, хотим обустроить «зону просвещения», в которой бы постоянно проводились экскурсии, существовал интерактивный музей, чтобы горожане могли прийти к нам днем и с детьми, чтобы работало кафе. Чтобы организовывались встречи: мы ведь сами обладаем фактически золотом – людьми, которые работали с Товстоноговым – это, кроме названных уже артистов, еще и Людмила Макарова, Зинаида Шарко, Георгий Штиль, Геннадий Богачев и Елена Попова, и многие другие.

Мы хотим, чтобы работала лаборатория, где бы молодые режиссеры, реконструируя спектакли Товстоногова, изучали его метод. Мы должны учить себя, зрителей, артистов, общество – это процесс взаимного обогащения, взаимного просвещения. Это такая мессианская задача, которая очень для меня важна. Помимо спектаклей, всё, что будет происходить вокруг спектаклей, будет распахнуто и на город, и на Европу. То есть моя цель – реинкарнация БДТ не только в нашей стране, но и в Европе. БДТ должен стать европейским модным брендом, он должен быть востребован на всех крупных европейских фестивалях.

- Но премьер в следующем сезоне еще не будет?

- Премьеры будут в новом здании. Но туда мы должны прийти со значительно обновленным репертуаром. Так что в следующем сезоне мы запустим в работу сразу пять спектаклей, которые будут репетировать ведущие режиссеры Европы.

- Но ты можешь сказать хотя бы, что лично ты будешь репетировать?

- Могу, но после того, как официально объявлю об этом труппе. Прости, Жанна, даже тебе ничего сейчас не скажу. Просто из суеверия. Я надеюсь премьерой этого спектакля открыть историческую сцену БДТ – историческую в плане того, что с ней связана славная история этого театра, но при этом абсолютно современную в плане технологии.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»