25 апреля 2019, 18:35

Категория: кино

«По воле божьей»: Что роднит фильм Озона о священниках-педофилах и «Покидая Неверленд»

Минкультуры попросило отложить в прокате фильм «По воле божьей». Вместо 25 апреля картина о религии и насилии выйдет на экраны 29-го числа, в аккурат после православной Пасхи. Кинокритик «Фонтанки» Иван Чувиляев успел посмотреть новую ленту Франсуа Озона и сравнивает её с прогремевшей документалкой «Покидая Неверленд» о Майкле Джексоне.

«Воля божья...» мэтра французского кино Франсуа Озона вышла на экраны почти одновременно с документальным «Покидая Неверленд». И эти фильмы грех не сравнить. Оба расследуют случаи насилия: в «Воле...» — со стороны священников, в «Неверленде» — со стороны короля поп-музыки Майкла Джексона. Оба очевидно созданы на волне движения #metoo и пытаются отрефлексировать те вопросы, которые оно поставило перед обществом. Оба, наконец, не ставят перед собой задачи обвинять или взывать к справедливому наказанию. И Озона, и создателей «Неверленда» волнует другое: что происходит с ребенком, который подвергся насилию? Чего лишает его преступник? В чем его преступление в куда более глобальном, духовном, а не уголовном смысле?

Озон для поиска своих ответов выбирает сюжетную схему юридического триллера — истории о том, как доводят до суда бесперспективное дело. Герой решается требовать наказания для священника, от чьих домогательств когда-то страдал. В отчаянии ищет таких же, как он — жертв. Находит, они объединяются. Но стоит сразу сказать: преступления Озон не показывает. Он избегает сентиментальных флэшбеков — только короткие сценки из скаутского лагеря, где работает священник-педофил. Мы не увидим и суда: действие фильма завершается еще до начала прений.

Фото: кадр из фильма

Сам священник-педофил здесь только эпизодический персонаж, он появляется лишь в двух сценах, во время очных ставок со своими жертвами. И совсем не выглядит таким уж пугающим или коварным. Так, жалкий старик с седыми пятнами щетины на дрожащем подбородке. Главный антагонист «Воли...» — не он, а его непосредственный начальник, кардинал. Иерарх все знал, ему множество раз сообщали о случаях насилия. Но он ничего не предпринимал, а если наказывал своего подчиненного — то чисто формально.

В «Воле...» вообще трудно вычленить отдельных персонажей: это не сольная партия и не концерт для инструмента с оркестром, а симфония. Ее звучание складывается из множества скорбных голосов — еще одно родство с «Неверлендом», там тоже был хор несчастных жертв, которые не могут жить после встречи со своим кумиром и страданий, которые он им причинил. У Озона всем жертвам даны сольные партии. Один вырос примерным католиком, другой — атеистом, третий вообще к вопросу религии относится невнятно. Одного родители отговаривают от борьбы, другого поддерживают, у третьего папа с мамой не разговаривают. Озоновский премьер Мельвилль Пупо (он уже с режиссером работал во «Времени прощания»), восходящая звезда французского кино Сванн Арло и прославившийся благодаря тарантиновским «Бесславным ублюдками» Дени Меноше эти образы создают старательно, детально, драматично. Режиссер дает им нюансы, детали, микротравмы — а они их доносят до зрителя мягко и изящно, осторожно, интимно.

Объединяет этот хор одно — кризис веры. Его переживают все персонажи без исключения. Веры — в самом широком смысле, не только религиозным. Все жертвы насильника перестали чувствовать свою принадлежность к какому-либо сообществу, перестали доверять своим близким и вообще кому бы то ни было. Рухнула великая иллюзия — и заполнить пустоту, образовавшуюся после этой катастрофы, нечем. Удивительно, но Озон в итоге снял очень религиозное кино, тут — тоже родство с «Неверлендом»: только там персонажи разочаровывались, теряли иллюзию относительно своего кумира и вообще взрослых, которые не могут врать и причинять боль.

Не зря все-таки Озон планировал снимать «Волю» как документальный фильм — и уже потом перешел в игровой формат. Разными путями «Воля» и «Неверленд» находят один ответ на главный вопрос: что сделали насильники со своими жертвами, чего их лишили? Жить без веры в двадцать первом веке всё так же больно и невыносимо, как во все времена и во всех странах.

Иван Чувиляев, специально для «Фонтанки.ру»