Умер литовский режиссёр Эймунтас Някрошюс. Его лучшие спектакли показывали в «Балтийском доме»

20 ноября 2018, 12:36

Версия для печати

Tweet

Ушел из жизни литовский режиссер Эймунтас Някрошюс. Его спектакли вошли в историю театра: на них молодых режиссеров, художников и театральных критиков учат анализировать сценический текст. Метафорический реализм — такую формулу используют обычно журналисты, говоря об его режиссуре.

Эймунтас Някрошюс родился в 1952 году в крестьянской семье в Литве. Закончив Литовскую государственную консерваторию, поступил в ГИТИС на курс к Андрею Гончарову. В 1998 году в Литве он основал театр «Мено Фортас», где был художественным руководителем. Здесь поставлены такие спектакли, как «Макбет», «Отелло», «Фауст», «Идиот», «Песнь песней», «Божественная комедия», «Цинк (Zn)» (по романам нобелевского лауреата по литературе Светланы Алексиевич).

Петербуржцы спектакли «Мено Фортаc» увидели в начале 1990-х. Первые гастроли организовал театр-фестиваль «Балтийский дом»: он привёз «Маленькие трагедии» и с тех пор показывал в Петербурге все премьеры Някрошюса. Директор театра «Балтийский дом» Сергей Шуб отметил в разговоре «Фонтанкой»: «Это и мое личное горе, и горе «Балтийского дома». Это огромная потеря для всей мировой театральной культуры. Такого, как Някрошюс, больше не будет: я считаю, что мы потеряли одного из величайших режиссёров нашего времени. Эймунтас Някрошюс создал свою уникальную художественную систему, которая соединяет лучшие черты русского психологического театра и той образности, метафоричности, загадочности, которая присуща литовской культуре».

Фото: Augustas Didžgalvis, ru.wikipedia.org

«Он был, конечно, нежным, трогательным, деликатным и интеллигентным человеком, замечательным другом, — добавил Сергей Шуб. — Он позволял себе быть таким, каким хочет быть. Не хотел никому нравиться или не нравиться, а делал то, что считал нужным и важным».

Шуб вспоминает последние петербургские гастроли Нюкрошюса со спектаклем «Цинк (Zn)», который вызвал овации: «Социальная проблематика вроде бы сегодня нам неинтересна. Мы любим танцевать, развлекаться. Но в зале сидела тысяча человек, не шелохнувшись, а потом устроили настоящую овацию молодым актёрам, которые играли в этом спектакле».

«Някрошюс — первый режиссер XXI века, — прокомментировала «Фонтанке» театральный критик и шеф-редактор сайта журнала «Театр» Жанна Зарецкая. — Я имею ввиду современность его театрального сознания. В 1997 году, когда, казалось, ничего нового в «Гамлете» открыть уже невозможно, и ставить его уже не нужно, Някрошюс поставил его так, что зрители «Балтийского дома» физически, до ледяного пота ощутили присутствие смерти. У Някрошюса призрак короля-отца, которого играл великий литовский артист Владас Багдонас, появлялся на сцене в дубленке и со шлейфом белого пара за спиной, подходил к Гамлету, брал его ногу, ставил на глыбу льда и крепко держал обеими руками, пока Гамлет бился в конвульсиях. Льда в том спектакле Някрошюса было много — а какая еще субстанция может настолько точно выразить смерть, приблизить ее к нам? В одной из сцен Гамлет стоял в центре пространства, а над ним покачивалась тяжелая люстра, в которой горели свечи — но подвески этой люстры были сделаны тоже изо льда, а белоснежная рубашка принца из специальной бумаги — лед, тая, капал на рубашку, и она сползала с Гамлета пластами, как обмороженная или обожженная кожа. Никакой физиологии, никакого натурализма — только мощнейшие художественные метафоры, которые практически полностью заменяли текст. На моей театроведческой памяти это был единственный Гамлет, где язык режиссера был совершенно адекватен и равновелик языку Шекспира и заменил его. Что забавно, фестиваль «Балтийский дом» был тогда конкурсным, и Някрошюс не получил за «Гамлета» никакого приза, а гран-при вручили вполне традиционному скандинавскому спектаклю «Дикая утка» по пьесе Ибсена. И дело тут не в том, что жюри оказалось такое толстокожее и непрофессиональное, а в том, что Мастер опередил время. Время его догнало, и он узнал, что такое лавры и слава — он был востребован, как немногие, имел свой театр, очень много учеников, которые сегодня превратились в лучших литовских актеров. У этого сумрачного литовского гения, как его привычно называли, была счастливая для художника судьба. Но главный его дар нам, современникам — тот, что он научил нас смотреть жесткий, жестокий театр, читать его трагические метафоры, сознавать, что комфортный для зрителя театр — это театр второго сорта. По сути мы все, актеры, режиссеры, критики, формировавшиеся в конце 1980-х – в 1990-х — в какой-то мере «дети Някрошюса». Сочиненные им образы — безумный военный чеканный марш по каре Макбета — Костаса Сморигинаса или цветочные горшки, которые Отелло — Владас Багдонас, меряя сцену широченными шагами и при этом раскачиваясь, как палубе корабля в шторм, сносил к трупу Дездемоны, — намертво впечатались в сознание, стали мерилом подлинности и глубины того знания о человеке, которое театр способен и должен нести зрителю. Это не значит, что Някрошюс как художник был исключительно мрачен — его приезд в Петербург со студентами в спектаклях по поэме Донелайтиса «Времена года» в начале 2000-х открыли его как эпика. И каждый в зале, глядя на сцену, смог окунуться в свою весну — детство и юность — но принцип театрального языке остался тот же: от образа к образу, от метафоры к метафоре на сцене складывалась, сочинялась нементиментальная универсальная реальность бытия. Для меня Някрошюс по-прежнему — самая масштабная фигура нашей театральной реальности. Есть направления, в которых театр ушел далеко вперед — документальный театр, радикальный социально-политический театр. Но в области театра метафорического, мифологического Эймунтаса Някрошюса не перерос никто».

Някрошюс также был активен как оперный постановщик. Его оперы можно было увидеть во флорентийских Театро Коммунале и Театр Маджо Музикале, в миланском Ла Скала, в Литовском национальном театре оперы и балета. В Большом театре Някрошюс поставил оперу «Макбет» Джузеппе Верди, «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Римского-Корсакова и оперу «Дети Розенталя» композитора Леонида Десятникова на либретто Владимира Сорокина.

Подробностей о смерти Някрошюса пока немного. Портал Delfi со ссылкойна родных режиссёра отмечает, что почувствовал себя плохо после поездки, был госпитализирован и скоропостижно скончался в Сантаришкской клинике. Някрошюсу было 65, он несколько дней не дожил до своего 66-летия.

«Фонтанка.ру»