Туалетная бумага как символ: В петербургской уборной показали оперу

21 июля 2018, 18:21

Версия для печати

Tweet

В туалете петербургского отеля впервые показали австралийскую «Трехгоршковую оперу». В часовое действо уместились и феминистский месседж, и игра с историей оперного искусства, и манифест солидарности.

Справа от меня — тридцатилетний инженер-системотехник. Слева — дама за 50, которая «интересуется всем новеньким», и журналист конкурирующего издания. Мы сидим насколько близко, что наши ноги порой соприкасаются. В такие моменты становится неловко, приходится вежливо и натянуто друг другу улыбаться.

Мы сидим на стульях в общественной уборной отеля на Пулковском шоссе. За нашими спинами — что-то вроде высоких фанерных ящиков, на которых, болтая ногами, тоже сидят зрители. В углу туалета примостилось электронное пианино. На черных мраморных раковинах установлены театральные прожекторы.

Первая героиня врывается, рыдая. Прижимается к стене, сползает на пол, пытается зайти в туалетную кабинку, передумывает, включает кран с водой. Расстояние — такое, что возникает желание дотянуться до героини рукой, погладить по голове, успокоить.

— Смерть уж настигает; Смерть — теперь желанный гость мой, — поёт бедняжка на английском «Плач Дидоны» из оперы «Дидона и Эней» Генри Пёрселла. На стену проецируются русские субтитры.

автор: Полина Назарова, предоставлено фестивалем "Точка доступа"

Женщина вытягивает из сумочки лекарственный пузырёк и намеревается отправить пригоршню таблеток в рот. Но не тут-то было: в туалет врывается пышнотелая блондинка — с бутылкой шампанского, красными туфлями в руках — распевая «Хабанеру» из «Кармен». А вслед за ней — офисного вида дамочка в черных штанах-кюлотах, которая все никак не может оторваться от мобильника.

Между трио устанавливается та самая необъяснимая связь, которая, кажется, только и может возникнуть, что между попутчиками в поезде да между женщинами на грани нервного срыва в общественной уборной. Перекинулись парой слов — а иногда и слов не надо, достаточно взгляда, жеста — и нашлась родственная душа.

Ни одного монолога героини «Трехгоршковой оперы» не произносят. «Текстом» становятся остроумно подобранные арии из классических опер XVIII – XIX веков — Моцарта, Генделя, Оффенбаха, Бизе, Массне. Эти отрывки процитированы не без иронии и по отношению к классикам, и не без самоиронии. Сложно удержаться от улыбки, когда бизнес-леди распевает арию Керубино из «Свадьбы Фигаро», а затем дуэтом с блонди — «Прекрасна ночь, о, ночь любви» из оффенбаховских «Сказок Гоффмана». Секрет здесь в том, что «брючные роли» (их в музыкальном театре исполняют женщины, переодетые в мужчин) дамы исполняют уже без брюк, в самом настоящем женском обличии.

автор: Полина Назарова, предоставлено фестивалем "Точка доступа"

«Трехгоршковую оперу» придумали режиссёр австралийской театральной компании Bontom Клеменс Уильямс и драматург Томас Де Анджелис. «Опера может и должна быть политической. Опера может и должна удивлять», — их манифест. Максимально приблизить оперное представление к публике, сбить с него нафталин и перехлестывающую через край торжественность — вот, чего они хотят. И ещё желают говорить о правах женщин. Первая героиня, по сюжету, подвергается домашнему насилию, вторая — слишком далеко зашла на свидании, третья — получила повышение на работе. Представление в 2016 году показали в Австралии, а потом на эдинбургском фестивале «Фриндж» — одном из крупнейших в мире театральных форумов. В Петербург «Трехгоршковая опера» «заглянула» на летний фестиваль «Точка доступа». Он специализируется на экспериментальных постановках, и особенно на site-specific театре, — привязанном к определённым местам, зачастую совсем не театральным.

Туалет, впрочем, только на первый взгляд кажется самым неподходящим для оперы местом. Здесь неплохая акустика — звук отражается от кафельных стен, и это помогает оценить вокальные данные Салли Алрич-Смит и Бритт Льюис (плачущая леди и карьеристка), закончивших Национальный институт драматического искусства. А также страстной блондинки Джессики Уэсткотт, выпускницы Сиднейской консерватории, учившейся оперному пению в Лондоне, Нью-Йорке, Сан-Франциско и Зальцбурге.

Уборная в «Трехгоршковой опере» функционирует как вполне себе современная сцена-трансформер: героини могут исчезать в кабинках и снова появляться. Туалетная бумага, которой девушки опутывают все пространство, становится сценографическим средством. А когда новоявленные подружки рвут сплетенную из бумаги фату, это превращается ещё и в символ — расставания со стереотипами, отказа от рамок, которые навязывает женщине общество.

На место женщин, впрочем, можно поставить хоть мужчин (по иронии, в Петербурге опера идёт в мужском туалете — он больше соответствовал техническим требованиям организаторов), хоть детей, хоть стариков. Потому что опера эта вообще-то не столько о харрасменте и гендерных предрассудках, сколько солидарности. Приводя в чувства отчаявшуюся главную героиню, её товарки и сами приободряются и кое-что новое узнают о жизни. А в середине представления я с моим серьёзным соседом и пожилой соседкой уже не боимся нечаянно столкнуться ногами и, как дети, лопаем под «Цветочный дуэт» из оперы «Лакме» выдуваемые на сцену мыльные пузыри.

«Трехгоршковую оперу» можно будет услышать в Петербурге до 4 августа. Полную программу «Точки доступа» читайте в гиде «Фонтанки».

Елена Кузнецова, «Фонтанка.ру»