Как дрессировать слона

25 февраля 2018, 17:39

Версия для печати

Tweet

В петербургском цирке на Фонтанке стартовала новая программа «Желание летать». Её главный аттракцион — «Слон и дети» — создали немецкие дрессировщики братья Кристиан и Алекс Гертнеры. Это исключительное событие: во всем мире насчитывается не более десяти коллективов, продолжающих развивать дрессуру со слонами.

Бывают ли среди этих могучих животных вундеркинды, можно ли водить слономобиль без прав, и справедливы ли претензии зоозащитников к цирковым дрессировщикам, «Фонтанка» узнала у Кристиана Гертнера. Эти же вопросы мы задали молодому российскому дрессировщику Андрею Дементьеву-Корнилову, представителю династии Корниловых. Его гастроли сейчас идут в Ярославле.

— Вы — потомственные артисты. Какими были Ваши первые шаги на манеже?

Кристиан Гертнер: Мне было тогда семь месяцев. Меня ставили на хобот слона, и слон меня поднимал. Это было в Норвегии в 1984 году. Вся моя жизнь, как и жизнь наших детей связана со слонами. Но и акробатикой и гимнастикой мы постоянно занимались. Вообще наша династия изначально, пять поколений назад, была династией акробатов. И в какой-то момент во время гастролей в Индии один наш предок женился на индийской женщине. Тогда все это со слонами и началось.

Кристиан Гертнер с детьми

Фото: предоставлено Кристианом Гертнером

Андрей Дементьев-Корнилов: Я помню себя как участника сюжетного новогоднего представления: вместе с другими детьми в возрасте от трех до пяти лет я был пиратом. Потом, уже будучи постарше, я выезжал на африканской слонихе Флоре. Затем, когда мне было 12, меня сажали в зрительный зал в качестве подсадки, потом клоун вытаскивал меня на манеж, я должен был сопротивляться, падать и в этот момент меня подхватывала хоботом наша слониха и делала трюки с вращением. Уже полгода спустя я работал уже как артист вместе с отцом. Когда мне было 17 лет, мама придумала для меня образ Паганеля — такой прототип моего деда-путешественника. Зрители очень хорошо принимали эту идею. Я выходил, как бы искал место, вдруг оказывалось, что мой билет — подделка спекулянтов, меня прогоняли, но я появлялся со слонами и начинал свой номер.

— А каким образом случился переход к дрессуре?

Гертнер: Что значит дрессура? Когда мне было шесть лет, меня уже слоны слушались. Это не была работа, это была наша обычная жизнь. В Монте-Карло мы, например, выступали, когда мне было шесть лет, а брату Алексу четыре года. Мой папа умер, когда мне было 12 лет. В тот момент мы бросили все – школу, все дела, все, что мешало и занялись только работой. В 15 лет я покинул родной дом и один с двумя слонами уехал на гастроли в Эстонию. Это был 1999 год. Я сам ездил за рулем слоновоза, пересекал границы и при этом не имел водительских прав.

Дементьев-Корнилов: В возрасте 19 лет, когда погиб мой отец, я понял, что нужно переходить непосредственно к дрессуре. Подтолкнуло меня бессилие моей матери, тяжело переживавшей трагедию, и я понял, что нужно брать дело в свои руки. В тот момент мне пришлось учиться на ходу и руководствоваться воспоминаниями об уроках отца, стараться перенимать опыт матери и бабушки. Время тогда играло против меня, и ситуацию пришлось форсировать, но со временем удалось восстановить целостность и качество работы родителей.

Андрей Дементьев-Корнилов

Фото: предоставлено Андреем Дементьевым-Корниловым

— Какие животные работают в Вашем аттракционе, как они к вам попали?

Гертнер: У нас четверо слоних. Лаксми и Тич всегда были с нашей семьей. Они достались нам от отца, а Лаксми работала еще с моим дедушкой. Беби в 2013 году подарил нам один заканчивавший карьеру немецкий дрессировщик. Четвертая слониха попала к нам в 2015 году из испанского цирка. Там она считалась злой, потому что дралась с другими животными, и никто не знал, что с ней делать. А у нас через десять дней она уже выступала на манеже и с ней не было никаких проблем. Ведь причины агрессии обычно связаны с желанием слонов решить, кто главный. Они очень наблюдательны, и если они заметят, что кого-то выделяют, кому-то больше дали сахара, то у них в голове возникает напряжение. Это такие мелкие детали, которые надо непременно учитывать и уважать.

Дементьев-Корнилов: Сколько помню себя, столько помню и слонов. Попали к нам они из разных уголков земного шара. До сих пор у нас работает слониха, которая была привезена в СССР из Индии вместе с большой партией слонов для цирков и зоопарков. Ее встречал тогда еще мой прадедушка. Другие две слонихи попали к нам из Таиланда. Это воспитанницы моих родителей и моей бабушки, с ними наша семья объехала полсвета. А Марго, младшая слониха, была привезена в Россию совсем недавно и является подарком правительства Китая компании Росгосцирк. Это воспитанница моя и моей сестры, любимица семьи. Она делает большие успехи и за полгода освоила такое количество трюков, на которое у других уходит по десять лет. Можно сказать, она настоящий слон-вундеркинд.

— А есть у слонов особенные, присущие только им черты характера?

Гертнер: У каждого слона свой характер. Вот мой папа был известен тем, что брал и воспитывал таких слонов, с которыми ни один дрессировщик в мире не хотел работать. Это были слоны, которые нападали на людей, а некоторые даже убивали. Но мой папа знал, что делать, и все они через два дня пребывания у него уже выступали. Он никогда не покупал слонов, не воспитывал слонят, он брал тех, что ему давали, а давали ему злых слонов. У него был номер с самыми опасными в мире слонами, и этот номер стал лучшим в Европе. А вообще слоны очень обучаемы. Когда на конюшне появляется новый слон, он учит других или учится от других. И тогда от дрессировщика зависит, что с ним станет. Поэтому главное — это тесный контакт с животными. Если слон заболеет, то жизнь дрессировщика заканчивается. Пока слон не выздоровеет, надо прямо спать на конюшне. Слону очень важно знать, что ты рядом, что ты не оставишь его. Слона надо поддерживать морально, а если не делать этого, то он от ощущения одиночества может даже умереть. Можно сказать, слоны как люди. Они очень чувствительные, сентиментальные животные. А кроме того, они очень привязчивые — привыкают к человеку как собака.

Дементьев-Корнилов: Особые черты характера — это четыре тонны доброты. Это то, что отличает слонов от всех живых существо. Они, может быть, через край любопытны, игривы, могут взять, например, в хобот батареи или технику. Но им присуща доброта, и это очень сильно подкупает, у них есть чему поучиться.

Андрей Дементьев-Корнилов на сцене

Фото: предоставлено Андреем Дементьевым-Корниловым

— Чем пользуются дрессировщики слонов, чтобы направить животное? Как чисто технически слона обучают новым трюкам?

Гертнер: У нас есть команды, и слоны все понимают. Учить нужно с детства и учить словом. Вначале мы учим элементарным командам: вперед, назад, вправо, влево, подними ногу и так далее. Когда слон уже все это знает, тогда можно начинать дрессировать. Первое, чему учат, это держать хвост при движении по манежу. Второе — сидеть на тумбе. Тумба должна по высоте ровно подходить под колено. Когда слон идет назад, он прикасается к тумбе. И вот когда он прикоснулся, ему дается хлеб, сахар, любое лакомство, и пока он рот открывает, он слегка подсаживается. Но в этот момент он совсем не думает о тумбе, он думает о сахаре. И получает он сахар только когда подсаживается. Потом, чтобы слон поднял передние лапы, перед ним ставится еще одна тумба, и повторяется игра с сахаром. Когда слон научился поднимать одну лапу, веревочка привязывается к другой лапе и потихонечку ее тянут. Поначалу слон будет поднимать ноги по одному сантиметру, и в этот момент нужно заканчивать репетицию, останавливаться, хвалить слона, кормить его, чтобы он понял, что сделал все хорошо, правильно. И на следующий день все повторяется снова. И это будет тогда уже три сантиметра. И так дальше и дальше. Процесс занимает обычно два-три года. Так готовятся все трюки. Есть слоны, которые что-то исполняют, а что-то не исполняют. То есть это не значит, что ты сможешь добиться от слона всего, что хочешь.

Дементьев-Корнилов: Чисто технически главное орудие дрессуры — багор. Если приводить слона в движение рукой, это все равно что двигать скалу. Багор закруглен и покрыт кожаным чехлом во избежание травм. Слону при этом не больно — багор лишь нажимает на определенную точку и задает вектор движения. Однако постепенно мы отказываемся и от этих методов. На сегодня уровень нашей дрессуры таков, что во время представления мы уже управляем слонами исключительно словами.

— А есть ли какой-то аттракцион или трюк, который вы непременно когда-нибудь хотели бы исполнить?

Гертнер: В нашей династии уже были уникальные трюки. Мой папа, например, поднимал слона на гидравлическом подъемнике на высоту 10 метров и там слон делал стойку на одной лапе. А до этого этот же слон делал такую же стойку на тумбах и умел ходить на передних лапах. Это был уникальный слон, который умел такое, один на миллион. В моем номере на сегодня я достиг предела и не могу большего ожидать от этих животных. Конечно, я бы хотел получить маленького слоненка, но это очень сложно. Во-первых, разрешения на вывоз не дают ни Индия, ни Таиланд, а во-вторых международные нормы требуют, чтобы этот слон представлял уже третье поколение цирковых слонов. Маленьких слонят, потерявших родителей из-за браконьеров, нам не получить, потому что ими занимаются специальные ассоциации, адаптирующие их к жизни в дикой природе. Я всю жизнь уже ищу слоненка, но это очень сложно. И цена тоже внушительная — около 150 тысяч долларов.

Андрей Дементьев-Корнилов: Я мечтаю сделать сальто-мортале с подкидной доски с приземлением на слона, как это делают многие зарубежные коллеги. Подобные трюки для меня — своего рода эталон в дрессуре, хотя здесь, конечно, важен и акробатический элемент.

— Сегодня в цирке много новых веяний. Продолжает свою успешную деятельность цирк Дю Солей, развиваются многогранные формы цирка-нуво. Как вы видите сегодня свою роль в пространстве циркового искусства?

Гертнер: Моя роль — это роль обычного человека. Мой папа всегда говорил, что если ты чувствуешь, что ты звезда или что ты что-то знаешь, то ты никто. Нас знает весь мир, но мы не зазнаемся. На гастролях в России часто возникают курьезные ситуации, потому что никто не принимает нас за руководителей. Мы вечно грязные, моем своих животных, постоянно на конюшне. А в России многие работают с ассистентами, помощниками, а сами появляются за два дня до премьеры. У нас такого нет. У нас если хочешь быть дрессировщиком, учись сначала убирать за животным. И вот когда ты научился убирать за ним, чистить его, ухаживать за его ногтями, тогда ты можешь один день побыть дрессировщиком.

Дементьев-Корнилов: Безусловно, хочется многое хочется поменять в нашем цирковом мире. Хочется, чтобы в отечественном цирке состоялся прорыв от застоя к высокотехнологичному процессу представления. Я уверен, что будущее цирка — это цирк в 3D, тонкая игра между реальностью и виртуальностью. Кроме того, общество говорит нам, что пора заканчивать работать с животными, пора оставить их в покое. Если цирк с животными не будет нужен в России, то нужно думать о новых формах. Я мечтаю создать в стране сафари-парк слонов. Этот план был мечтой моих родителей, и я буду делать все, что в моих силах, чтобы его реализовать. Этот парк может стать прекрасным местом отдыха для туристов и резервацией для отработавших на манеже слонов, местом ознакомительных экскурсий и познавательных программ. В рамках парка можно будет показывать азы дрессуры и общения человека с животным. Все это пока только в планах, ведь реализовать подобный масштабный проект без поддержки государства невозможно.

Фото: предоставлено Кристианом Гертнером

— Есть ли у вас в профессиональном мире образцы для подражания?

Гертнер: Главный пример для меня — папа. Лучше его никто не работал. А сегодня нет никого, потому что профессия утрачивается. Из молодых людей никто не хочет заниматься дрессурой, ведь она требует, чтобы ты отдал ей всю жизнь. На одной руке можно пересчитать тех, кто в мире работает со слонами.

Дементьев-Корнилов: Главный пример для подражания — мои родители. Среди отечественных артистов мне всегда нравилась работа Владимира Шевченко, нравилась манера легкости и игры с животными Николая Павленко. Я преклоняюсь перед отвагой хрупкой Юлии Денисенко, работающей с опасными белыми медведями. Яркий пример для подражания — Вальтер и Мстислав Запашные. За рубежом мне интересна работа дрессировщиков лошадей Лоренцо и Жана-Франсуа Пиньона. Я с большим удовольствием наблюдаю за тем, что делает в дрессуре семья Каселли.

— А каково будущее дрессуры и дрессуры слонов в частности?

Дементьев-Корнилов: Будущее за максимально близким контактом с животным при полном отсутствии доминирования человека в этом контакте. Так диктует время.

Гертнер: Выжить сложно, но возможно. Ведь если взглянуть на нынешние проблемы, то очевидно, что все проблемы с дрессурой животных начались из-за отсутствия законодательной базы. Раньше любой человек, державший, например, ферму, мог купить слона. Это было доступно по деньгам (слон стоил 12 тысяч немецких марок) и никак не контролировалось. В результате мы имели многочисленные примеры с неправильным содержанием и жестоким обращением с животными. На сегодня любой, занимающийся дрессурой, даже дрессурой собак, должен иметь диплом. Другая проблема состоит в том, что зеленые влезли в политику и располагают огромными средствами. В школах ведется последовательная агитация против цирков, потому что там, как говорят, мучают животных. Дети не знают, что мы ради своих животных жертвуем практически собственной жизнью, и формируют отношение к цирку на основе одной лишь односторонней агитации. На нас деятельность зеленых отражается напрямую, но иногда имеет курьезные формы. Мы, например, во время гастролей никогда не привязываем животных, и они гуляют где хотят. И вот в Норвегии, где очень высока активность партии зеленых, нам стали предъявлять претензии, даже завели уголовное дело, что мы так обращаемся с животными. Для меня это непонятная ситуация. Привязывать — нельзя, не привязывать — нельзя. Законов, которые регулируют это, нет. Зеленые ездили с нами целый год, снимали все, что мы делаем, но никаких претензий предъявить не смогли. И перестали к нам приходить. Потом было еще несколько ситуаций, и в результате мы стали думать, что делать. Закон Евросоюза таков, что если ты однажды выехал с экзотическими животными за его пределы, то обратно возврата нет. У нас была возможность посмотреть, как устроено цирковое дело в России, на Украине, каково отношение к этому искусству. И нам понравилось. Поэтому после некоторых размышлений мы с братом решили покинуть Европу. Мы рисковали, но пока все слава Богу получается. Три года мы колесили по Белоруссии, сейчас уже второй год в России. И в каком-то смысле мы рады, что уехали из Европы.

— Что для вас значат выступления в цирке Чинизелли в Петербурге?

Дементьев-Корнилов: Я считаю, это Мекка русского, советского, российского цирка. Каждый квадратный сантиметр его манежа напоен историей цирка, судьбами артистов. Работать в этом здании — большая честь для каждого.

Гертнер: Каждый артист в мире мечтает здесь работать. Чтобы сюда попасть, нужно быть артистом очень высокого уровня. Для меня, как иностранца, единственного иностранца, работающего в России, приглашение в Петербург было полной, но очень приятной неожиданностью. Здесь совсем другая публика, более взыскательная, умеющая ценить цирк. Если в Петербурге покажешь плохое представление, то никто не придет смотреть. У нас в Европе люди в основной массе не очень разбираются в цирковом искусстве, довольствуются тем, что покажешь. В России ситуация иная — люди любят и знают цирк.

Ирина Селезнёва-Редер, для «Фонтанки.ру»

Читайте также:

В Петербурге впервые проведут международный цирковой фестиваль