Русалка первой свежести

Первая оперная премьера на Новой сцене Мариинки совпала с открытием XXI фестиваля «Звезды белых ночей». После десятилетий забвения представляли «Русалку» Даргомыжского, поставленную модным постановщиком Василием Бархатовым. Широта постановки впечатляет и даже обескураживает. Благодарные посетители Новой сцены получили зрелище, вызывающее огромный интерес, но вряд ли имеющее прямое отношение к оперной режиссуре.

Сразу стоит предупредить зрителей про особенности сценографии «Русалки»: массивные планшеты, бесшумно и плавно перемещаясь по сценическому пространству, расчленяют его на два, а то и три куска. В итоге получается некий постановочный астигматизм - на половине сцены неспешно расставляют стулья для свадебной церемонии Князя и Княгини, далее за перегородкой пьют и закусывают поселяне с поселянками, а главная героиня - несчастная оставленная Наташа - безумствует в отведенном ей крайнем правом закутке, где и происходит основное действие.

Фетиш постановки (декорации создал бессменный соавтор Барахатова Зиновий Марголин) - дырявая плоскодонка. На ней возлежит Наташа, вокруг нее собираются для выпивки крестьяне, ее же в великолепной сцене безумия Наташа рубит топором, в таких же плоскодонках в количестве трех штук парят над сценой русалки во главе с Наташей-Владычицею речною. На последнем остановимся подробней: если все предыдущее действие выстроено Василием Бархатовым линейно - хижина у мельницы, свадебное торжество, покои Князя и Княгини, то последний акт демонстрирует расщепление сознания Князя. Сцена привычно разделена на две части. Слева нам представлен «театр в театре»: Князь с Княгиней посещают некую постановку, в которой и присутствуют русалки в плоскодонках. В ходе этого представления Князь испытывает избыток эмоций от грустных воспоминаний и умирает от сердечного приступа на руках у Княгини. Это действие «фактическое». В правой части сцены в это же время основные персонажи усаживаются рядком и пропевают свой текст в манере концертного исполнения. Прием двойников срабатывает эффектно: пока слева происходит сцена реанимации Князя, справа он же внимает увещеваниям Княгини и ее воспитанницы Ольги не губить себя. Как и предусмотрено сюжетом, Князь им не внемлет и, взявшись за руки с Наташей-Русалкой и дочерью-Русалочкой, бежит во всю восьмидесятиметровую черную глубь новой сцены, которая действительно вызывает ассоциации с бездонным омутом. А в импровизированном театре на сцене в это время лицо Князя-двойника символично закрывают пиджаком: пучина, мол, поглотила.

Очевидно, что постановщики делали акцент не на сюжете, как таковом, а на внутренних переживаниях героев - в первую очередь, Князя. Использована в этих целях даже увертюра, во время которой на занавесе демонстрируются стилизованные под конец девятнадцатого века фотографии, на которых запечатлена двойная жизнь главного героя. В результате зритель оказывается подготовлен к тому, что действие представления тоже раздвоится. Жаль, что сценическое воплощение такой двойственности не всегда удачно. По крайней мере, думалось, что времена, когда внутренние терзания персонажей выражались в пении с наволочкой на голове, все же остались в прошлом. А уж сцена, где Князь пытается повеситься на брючном ремне, привязав другой его конец к спинке кровати и стоя на коленях около нее, вообще выходит из всех границ. Тем более когда речь идет о постановщике с опытом, коим является Василий Бархатов. Добавим, что образ Мельника и вообще линия отцовских страданий на этом фоне совершенно потерялся, а ведь у Даргомыжского он – один из ключевых.

И все это сочетается с высоким качеством музыкальной составляющей: оркестра Мариинки и ее солистов. Еще раз произнесем осанну маэстро Гергиеву. Петербургский зритель получил редчайшую возможность насладиться полной версией оперы Даргомыжского. О значимости этого события говорит тот факт, что последняя по времени постановка этой «Русалки» в нашем городе датируется 1951 годом (МАЛЕГОТ), да и в Москве она на памяти современного зрителя шла пару раз в 2000 году. Перед нынешней премьерой звучали нелестные оценки такого репертуарного выбора - мелковато, мол. С этим нельзя согласиться: чудесная музыка Александра Даргомыжского в исполнении Гергиева и его оркестра ввела меломанов в полный восторг. Да, некоторая тяжеловесность партитуры и обилие танцев (которые еще и поставлены, мягко говоря, без блеска) могли вызвать раздражение у части публики. Это объясняется тем, что во все ускоряющемся жизненном темпе мы привыкли к купированным операм и часто питаемся музыкальным фаст-фудом.


Как всегда роскошны массовые сцены и хор Мариинского театра. Блистали Сергей Семишкур (Князь) и Сергей Алексашкин (Мельник) - их дуэт в третьем действии пробирал до дрожи. Великолепно проведя уже упомянутую сцену безумия, Ирина Матаева (Наташа-Русалка) убедительно завершила образ своего персонажа арией мщения “Давно желанный час настал”. Анна Кикнадзе (Княгиня) поначалу несколько потерялась на фоне остальных персонажей, но к финалу нужные краски были счастливо обретены и в арии “Много лет уже в страданиях тяжких” по-настоящему раскрылось красивое меццо исполнительницы, ярко передавшее трагедию еще одной несчастной женщины-жертвы Князя.

Итак, всех нас можно поздравить с первой оперной премьерой в Мариинском-2, в полной мере продемонстрировавшей исключительные технические возможности новой сцены и в очередной раз обозначившей хроническую проблему музыкальной современности: зритель приучается потреблять зрелищный оперный продукт, который, к сожалению, является не более чем симулякром, подобием оперной постановки как таковой, когда в декорационных эффектах и постановочных новшествах теряется суть действия и связь с либретто и партитурой. Что уж говорить о незначительных, но портящих впечатление технических накладках: о занавесе, цеплявшемся за детали декораций, несколько раз гаснущем и вспыхивающем свете в зале перед вторым антрактом. Стоит сказать, что публика выражала откровенное недовольство длинными (более получаса) антрактами: притом, что скоростная смена декораций – одна из хваленых особенностей Новой сцены, наглядно продемонстрированная на открытии в присутствии главных лиц страны.

Евгений Хакназаров, «Фонтанка.ру»

«Прокофьев, к счастью для этой музыки, после 1937-го года сам не писал свои партитуры»

Мировая премьера двух сочинений Сергея Прокофьева состоится 9 декабря на сцене Академической Капеллы. О том, где находились все это время ноты, кто их восстановил, и что это за музыка, «Фонтанка» узнала у дирижера Антона Лубченко — художественного руководителя Фестиваля имени Станислава Горковенко, в рамках которого пройдет концерт.

Статьи

>