«Настоящее искусство их пугает»

23 сентября 2017, 14:12

Версия для печати

Tweet

В Строгановском дворце открылась выставка «Андрей Тарковский. Художник пространства», приуроченная к его 85-летию. Посмотреть материалы из частных и государственных коллекций, собранные Русским музеем, можно до 20 ноября. Среди экспонатов — фотографии со съемок, афиши, а также рисунки и картины, написанные режиссером.

Творчество Андрея Тарковского, одного из величайших кинорежиссеров, получившего при жизни больше признания за границей, чем на родине, тесно связано с историей мировой живописи. Во многом, изобразительное искусство — ключ к пониманию его идей, воплощенных в фильмах.

«Впечатление от какого-либо живописного полотна могло подтолкнуть его к определенному решению той или иной сцены, – вспоминает Марина Тарковская, сестра режиссера, в статье, опубликованной в каталоге выставки. – Иногда он вплетал в кинофильм цитаты из живописи. Так, сцена встречи главного героя с отцом в «Солярисе» напоминает картину Рембрандта «Возвращение блудного сына», а цитата из Брейгеля «Зима. Охотники на снегу» в том же «Солярисе» перешла и в следующий фильм, «Зеркало» — вспомним зимний пейзаж в сцене
«Тир». С удивительным постоянством Тарковский демонстрирует нам в своих фильмах шедевры мировой живописи, при этом каждый из них служит выражению идеи всего фильма или его отдельной сцены».

"Солярис"

Фото: скриншот видео

Среди других примеров – «Апокалипсис» Дюрера в «Ивановом детстве», «Иоанн Креститель» из Гентского алтаря братьев ван Эйк в «Сталкере», и, конечно, иконы в фильме «Андрей Рублев»... А идея об отрицании разобщенности и необходимости взаимопонимания между людьми, которую он привнес в «Солярис», по словам Марины Арсеньевны, была почерпнута Тарковским в цикле Карпаччо о святой Урсуле.

Тарковский не только разбирался в живописи, но и сам рисовал. В седьмом классе поступил в художественную школу, однако вскоре заболел туберкулезом и оставил профессиональные занятия — но не само увлечение.

«Я помню, что ребенком он рисовал постоянно — сидел в своей любимой позе, подвернув под себя ногу, немного склонив голову к правому плечу, — и рисовал», – вспоминает Марина Тарковская, которая и предоставила некоторые работы брата для выставки в Строгановском дворце.

Живопись и рисунки Тарковского плохо известны широкой публике. И в желании открыть их российскому зрителю – особенность выставки в Строгановском дворце.

Андрей Тарковский. Фасад дома

Фото: Пресс-служба Русского музея

«Мы старались показать истоки его художественного видения, начиная с детских рисунков — школьных, юношеских, – и проб в живописи, – рассказала «Фонтанке» Светлана Зинченко, заведующая сектором современной фотографии Русского музея. – Эти материалы редко выставляются, некоторые вообще не выставлялись».

По ее словам, в экспозиции представлен лишь небольшой процент его работ (фактически — один зал, далее идут фотографии со съемок, разделенные на тематические блоки, соответствующие картинам). Однако общий объем наследия Тарковского сейчас не установить.

«Очень многое хранится в частных коллекциях, и мы просто всего не знаем, – пояснила она. – Мы можем судить о государственных институциях, фонды которых нам доступны. Рисовал он много. Раскадровки к фильмам – это тоже «его рук дело». На «Сталкере» он же был художником-постановщиком. А художник – это вся сценография, которая выполнена от руки – и в живописном виде, и графически».

Идея показать изобразительное творчество кинорежиссера на самом деле не нова: в Русском музее признают, что прототипом нынешней выставки была выставка «От Эйзенштейна до Тарковского. Живопись кинорежиссеров в СССР», проходившая в Мюнхене и в Вене в 1980-х.

«Для меня как для обычного зрителя Тарковский был режиссером, я знала о его графике — но больше ни о чем, – поделилась впечатлениями от подготовки выставки Светлана Зинченко. – Да, я выпускаю из вида полароиды (Тарковский фотографировал, его снимки широко известны, — прим.ред.), но меня безумно удивила живопись, я ее не видела до этого».

Андрей Тарковский. Ель

Фото: Пресс-служба Русского музея

Живопись была для Тарковского спасением – в те моменты, когда он не мог снимать.

«Он плавно переходил от реализма к абстракции и наоборот, возвращаясь от акварели к масляной живописи, не забывая свои любимые зарисовки цветными карандашами и черной шариковой ручкой, – рассказывает руководитель издательства Русского музея Йозеф Киблицкий. – Тарковский творил. Это была для него творческая отдушина и другая возможность заполнить время вынужденного простоя между съемками своих кинокартин».

Андрей Тарковский. Абстракция

Фото: Пресс-служба Русского музея

Поначалу успешно начавшийся творческий путь режиссера (съемки дипломного фильма на «Мосфильме», диплом ВГИКа с отличием, главный приз в Венеции за первую же полнометражную работу – фильм «Иваново детство») становился все более трудным по мере того, как страна переходила от «оттепели» к «застою»: чиновники просто не понимали его картин, как и среднестатистические зрители, не привыкшие к его особому киноязыку.

В отчаянии от того, что в СССР никак не мог выйти на экраны «Андрей Рублев», которого к тому моменту уже посмотрели во Франции, режиссер даже обращался к лидеру страны.

«Не имея работы, я не имею и средств к существованию, хотя у меня есть жена и ребенок, – обращался он в письме к Леониду Брежневу в 1969-1970-м годах. – Мне особенно неловко говорить об этом, но положение мое так долго не меняется, что больше молчать я не могу. Я очень прошу объяснить мне, когда же наш фильм увидит свет и когда же я смогу приступить к дальнейшей работе».

Спустя годы, уже в эмиграции (о своем решении не возвращаться на родину Тарковский объявил в Италии 10 июля 1984 года) он напишет отцу:

«Может быть, ты не подсчитывал, но ведь я из двадцати с лишним лет работы в советском кино — около 17 был безнадёжно безработным. Госкино не хотело, чтобы я работал! Меня травили всё это время и последней каплей был скандал в Канне, где было сделано всё, чтобы я не получил премии (я получил их целых три) за фильм «Ностальгия»».

На съемках фильма «Сталкер»

Фото: Пресс-служба Русского музея

В дневнике – «Мартирологе», который, опять-таки, на Западе узнали и опубликовали задолго до того, как это сделали в России, Тарковский изливал свою боль по поводу отношений с властями, которые не дают ему работать.

«Неужели опять сидеть годы и ждать, когда кто-то соизволит выпустить картину? – писал он. – Что это за поразительная страна, которая не хочет ни побед на международной арене нашего искусства, ни новых хороших фильмов и книг? Настоящее искусство их пугает. Это, конечно, естественно; искусство, без сомнения, противопоказано им, ибо оно — гуманно, а их назначение — давить всё живое, все ростки гуманизма, будь то стремление человека к свободе или появление на нашем тусклом горизонте явлений искусства. Они не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат все признаки самостоятельности и не превратят личность в скотину. Этим они погубят всё — и себя, и Россию».

Спустя годы к этому добавились переживания из-за разлуки с сыном, которого сделали в Советском Союзе «заложником», не выпуская за границу к отцу — исключение сделали лишь после того, как стало известно о том, что Тарковский смертельно болен.

Поля «Мартиролога», обрывающегося за две недели до смерти режиссера (его не стало 29 декабря 1986 года), испещрены рисунками. За полгода до смерти, уже зная о том, что у него рак легких, Тарковский подарил своему другу и коллеге Эббо Деманту рисунок с изображением дерева и православного креста.

Алина Циопа, «Фонтанка.ру»