“Заложники” Резо Гигинеишвили: Спасибо, что живой

21 сентября 2017, 15:56

Версия для печати

Tweet

В прокате – «Заложники» Резо Гигинеишвили. Фильм, после выхода которого в русском кино появился новый большой режиссер. И это далеко не единственный повод ленту посмотреть.

От «Заложников» знающие люди заранее воротили нос. Чего хорошего можно ждать от создателя сахарной залепухи «Жара» (лет десять назад была такая лента, манифест молодых и богатых). Да еще от режиссера, о котором больше не критики пишут, а светские хроникеры: зять Михалкова, муж Нади по прозвищу «мягкие пяточки». А тут еще и «основано на реальных событиях» дремучих застойных времен: истории захвата самолета компанией грузинских молодых людей. С попыткой убежать за кордон от совка – к «Битлам», джинсам и жевачкам.

Лишний раз стоит убедиться, что ни в синопсисы, ни в фильмографии верить, как Поклонская в Николая Второго, не надо. Параджанов вон тоже до «Теней забытых предков» снимал развесистую клюкву про веселых колхозников. И от тех же «Теней» – этнографического фильма про гуцулов – ничего хорошего наверняка никто не ждал. А случился прорыв. О том, что «Заложники» – совсем не милое ретро, снятое пригламуренным пареньком, – первый сигнал поступил зимой. Ленту взяли на Берлинале. Фестиваль класса «А», в его программу по знакомству не попадают, тамошние кураторы московских светских хроник не читают. Значит, фильм интересен не только ближнему кругу Михалковых и ностальгирующим. Значит тут есть еще что-то.

 Вернее, нет того, чего не надо: Гигинеишвили силен скупостью средств, мужской сдержанностью. При остром и бойком сюжете – с выстрелами, убийствами, штурмами – все углы в «Заложниках» сглажены. Как таковой теракт – угон, захват, штурм – занимает от силы одну пятую экранного времени. И показано всё это без кровожадности и эффектов. Основной массив фильма – фактура. В этом смысле Гигинеишвили принимает эстафету у Иоселиани: порой «Заложники» напоминают его «Листопад» и «Дрозда». Меланхолией, неспешным ритмом. Больше половины экранного времени герои бродят по Тбилиси, дурачатся, еще купаются на батумском пляже, празднуют свадьбу, пьют вино, меняются пластинками, просто болтают.

Другое имя, которое стоит вспомнить в связи с «Заложниками» – как ни странно, Герман. Чего-чего, а реконструировать совок русские съемочные группы умеют. Нагонят «копеек» с «чайками», нарядят в драповые пальто статистов – готова «Таинственная страсть». Гигинеишвили же работает необычно тонко: каждый предмет, каждая дверная ручка, каждая пара штанов на фоновом персонаже абсолютно достоверны. Даже если реквизит «говорящий», свойственный конкретному времени – он не существует в кадре только как знак эпохи. Срабатывает как художественный образ. Здесь есть электронная игра «Ну, погоди» – куда без неё в 1984-м. Но нужна она не чтобы выдавить ностальгическую слезу. В неё здесь играет как раз один из заложников, мальчишка-подросток, чтобы хоть как-то отвлечься от ужаса, крови и дыма, в котором оказался. Даже музыка срабатывает на реконструкцию эпохи – её для «Заложников» написал Гия Канчели, живой классик академического авангарда. Еще больше достоверности добавляет этой фактуре полное отсутствие каких-либо знакомых экранных физиономий. Все, кто играют в «Заложниках» – новые лица, за исключением снимавшегося у Германа-младшего Мераба Нинидзе и эпизодических столичных фифочек-стюардесс (конечно, Надежда Михалкова да вечный подросток Мария Шалаева).

«Заложники» ценны совсем не только как неожиданная работа Гигинеишвили. Даже если убрать из титров его фамилию – фильм будет явлением исключительным. Чтобы объяснить, почему, – надо идти издалека. Последние кинотеатральные сезоны проходят под условным знаменем «блокбастера с человеческим лицом». Интраверт Николай Хомерики снял катастрофу «Ледокол». Социальный критик Алексей Мизгирев окунулся в петербургский миф и вынырнул с трофейным «Дуэлянтом». Скоро на экраны должен выйти космический фильм «Салют-7», спродюсированный одним из самых сложных авторов современного отечественного кино, Бакуром Бакурадзе. Всё это, так или иначе, попытки найти общий язык с аудиторией. Снять фильм для зрителя, задевающий в нем важные струны. Каждая из лент напарывается на одну и ту же беду: сделать в России кино для всех невозможно. Петербургский миф «Дуэлянта» до фени жителю Махачкалы. Иронический героизм «Ледокола» по нраву московским ветеранам, но совершенно неинтересен молодым людям из, например, Татарстана. Космическая сага тоже наверняка будет принята благодушно космонавтами и примкнувшими, но остальных не заденет никаким боком.

«Заложники» – может, первый за очень долгое время фильм, который заденет всех и каждого. Который буквально не может никого оставить равнодушным. Гигинеишвили не стремится к масштабу, крутости, монументальности. Он снимает большое кино, но «для своих»: всё-таки это копродукция Грузии и России. Им, грузинам, он и напоминает о недавнем прошлом и недавней трагедии. О судьбах героев фильма. О незаживающей ране советского прошлого. В этом спокойном, доверительном разговоре – такая энергия, что даже оператор Владислав Опельянц отбрасывает свои вечные клиповые замашки и красивости. Снимает с минимумом света. Тоже камерно, интимно. Именно эта интимность вышибает «Заложников» из заколдованного круга ретро-блокбастеров. Делает фильм не столько даже зрелищным, сколько трогающим. Этим свойством прочие отечественные ленты точно похвастаться не могут.

Иван Чувиляев, специально для «Фонтанки.ру»