Театрам готовят соцзаказ

21 сентября 2017, 23:08

Версия для печати

Tweet

«Законодательные инициативы по введению государственного социального заказа в сфере культуры» обсуждают в Госдуме. Директора ведущих театров страны объяснили «Фонтанке», что в отличие от идеологического соцзаказа, который практиковался в советское время, нынешний вкупе с другими законами, грозит уничтожить театр как искусство.

Как действовал социальный заказ в театре в цензурные советские времена – более или менее понятно. Театры получали четкие разнарядки министерства культуры: например, раз в сезон ставить производственные пьесы, где бы критиковались, но в меру, мелкие недостатки на местах, которые непременно и виртуозно исправляются безупречным верхним начальством. Или: поставить «датский» спектакль – так шутливо прозвали в театрах постановки, связанные с круглыми идеологическими датами. В перестройку все указания сверху исчезли, вместе с госприемками спектаклей. А с появлением в 1993 году Конституции, законодательно закрепившей свободу художественного творчества, они стали попросту невозможными.

Так что, первый вопрос, который задала «Фонтанка» директорам самых успешных театров страны, – почему бы им попросту не отправить в корзину приглашения на любые обсуждения, которые содержат антизаконное по нынешним временам сочетание «государственный соцзаказ»? Кто и по какому праву может сегодня указывать театрам, что им ставить, а что нет – даже на уровне тем? Четверть века такого не было.

Оказалось, все не так просто. Как объяснил художественный руководитель Александринского театра Валерий Фокин, «министерство финансов намерено создать новый рынок и устраивать конкурсы на выполнение государственного соцзаказа, в котором, кроме театров, смогут участвовать также и другие некоммерческие организации, которых нынче довольно много расплодилось». Ответ на вопрос, зачем театрам в этих конкурсах участвовать, оказался и вовсе странным: оказывается, деньги для выполнения этих соцзаказов будут взяты из тех средств, которые нынче выделяются театрам на постановки. Ход обескураживающий. Именно так его трактует и худрук Александринки: «Вот я, например, хочу поставить спектакль о Сталине или, допустим, антивоенный спектакль «Швейк», а какая-то некоммерческая организация говорит: «Да мы дешевле поставим». И они, выиграв конкурс, смогут ставить этот спектакль, а театр, соответственно, нет. Это заходы, идущие от минфина в той или иной форме. Цель их — полностью реструктуризировать систему финансирования в стране и, в частности, в области культуры, чтобы «облегчить бюджет». Просто это не получается так быстро, поэтому они разными ходами — слева, справа – шаг за шагом пытаются эту систему внедрить».

Ходами в отношении искусства минфин, действительно, славится. Десять лет назад в минкульт во исполнение 94-ФЗ, ныне не действующего, пачками поступала фейковая конкурсная документация. Тот же Валерий Фокин, собираясь ставить спектакль в собственном театре, объявлял конкурс (внимание!) на постановку «спектакля Фокина». В нем, по просьбе Фокина, кроме него, участвовали Могучий и Додин. И последние уважаемые мастера профессии запрашивали такие космические гонорары, что выигрывал Фокин. «Когда я рассказывал об этом наверху, мне не верили, считали, что это анекдот, но это был абсолютно реальный случай и не один». По такому же принципу «на конкурсной основе» утверждались художники, художники по свету и другие участники творческой бригады каждого спектакля, в отношении которых никаких конкурсов не может быть по определению, потому что совместная работа над спектаклем – процесс не менее интимный, чем семейная жизнь, а то и более, потому что речь идет порой о душевном обнажении. И тут объединиться могут только люди, условно говоря, «одной группы крови».

Закон о соцзаказах, если он будет принят, вполне сопоставим с теми фальшивыми конкурсами, только он гораздо более опасен. И в этом с Валерием Фокиным согласны директор Большого театра Владимир Урин, директор Вахтанговского театра Кирилл Крок, директор Российского молодежного театра, а в недавнем прошлом директор департамента государственной поддержки искусства и народного творчества минкульта Софья Апфельбаум. Театры, лишенные даже того малого стабильного финансирования, которые они сейчас имеют, просто умрут, – уверен Фокин. – Провинциальные, региональные театры и сопротивляться не будут. Останется театров 30 на всю страну, а в провинции будет практически только антреприза — и всё!» Это помимо того, что не возникший по инициативе конкретного художника или группы людей социальный проект, которые нынче довольно популярны, а спущенный сверху соцзаказ невозможно рассматривать иначе как род цензуры. «Какой может быть сегодня в искусстве соцзаказ, – возмущается Фокин. – Для меня соцзаказ – это моя ответственность перед зрителем. И никаких других соцзаказов для художника быть не может».

Также все названные театральные деятели совпадают во мнении, что ключевая проблема современного управления культурой – в том, что культура приравнена, по словам Кирилла Крока, к похоронным бюро, нотариальным конторам, баням – иными словами, к сфере услуг: «Даже в советские времена театр, культура в целом стояли особняком. Даже партийные бонзы понимали, что нельзя представлять театр как место, где зрители получают перечень услуг по условному прейскуранту, по которому театр потом должен будет отчитаться учредителю. Мы постоянно вынуждены доказывать, что какие-то вещи – например, конкурсы в сфере творчества – для нас неприемлемы. И в чем-то мы добиваемся успеха, но тут же возникает какой-нибудь еще один нелепый закон, как вот закон о соцзаказах».

Стоит сказать, что для представителей власти директор Вахтанговского театра Кирилл Крок – то же, что в советской стране стахановец. По сравнению с другими театрами он выполняет по нескольку норм в год. Играет по 700 спектаклей в сезон, в ноябре открывает в своем театре пятую и шестую сцены. И власть не раз призывала менее эффективные театры Кроку подражать. Но надо отдать должное этому директору, в такой позиции властей он видит хитрость по отношению к его коллегам, и определяет ее так: «Речь идет о том, что мы на достаточно скромных по сравнению с общей экономикой бюджетах, должны проводить массу торгов и конкурсов, что мы без конца составляем какие-то дорожные карты, от нас требуют увеличения различных показателей – доходов, зрителей. Да, Театр Вахтангова количество доходов увеличить может, а как быть региональным театрам, которые не открывают новых площадок?».

Что значит, приравнять театр к сфере услуг? Для начала объясним образно. Все, безусловно, смотрели фантастическую киномелодраму по повести братьев Стругацких «Чародеи». И, разумеется, помнят, что дело там происходит в организации НУИНУ – Научном Универсальном Институте Необыкновенных Услуг. Так вот, там есть эпизод, где главный герой в исполнении Александра Абдулова, завладев волшебной палочкой, просит, чтобы здесь и сейчас появилась его любимая девушка Алена, а взамен появляются десятки различных бытовых предметов, включая корову Аленку, куклу Аленку и шоколадку «Аленка». Чуда не случается и не может случиться. Сфера услуг предметно-обусловлена и предсказуема. А искусство, если оно случается, сродни именно чуду. Вот интернтеймент – антреприза, театральная развлекуха, – это как раз услуга, этакая «шоколадка «Аленка», которая сделает сладко, но без катарсиса, без уколов острой тоски, за которым, по выражению Мейерхольда, люди ходят в театр.

Собеседники «Фонтанки» убеждены, что нынешние лукавые схемы существуют потому, что очень удобны для скрытой цензуры. «Экономический контроль всегда усиливается, когда исчезает официальная цензура. С помощью этого инструмента можно упорядочивать и держать в узде. Так устроена система», – констатирует Валерий Фокин, который убежден, что, если бы минфин волновала, в первую очередь, разгрузка бюджета, то раньше законов о соцзаказах был бы принят закон о меценатстве, и с его помощью начало бы формироваться альтернативное финансирование. Как показывает опыт других стран, после принятия такого закона, словно грибы осенью после дождя начинают возникать десятки благотворительных фондов, готовых вкладываться в культуру. Почему же у нас до сих пор нет такого закона? Валерий Фокин высказал предположение, что дело тут не только в опасении потерять налоги и уж тем более не в том, что начнется повальное отмывание денег через культуру – не такие уж большие деньги крутятся в некоммерческих культурных организациях, да и контроль сегодня довольно жесткий. По мнению Фокина, власть опасается, что при появлении у театров крупных спонсоров, которым не прикажешь, кого поддерживать, а кого нет, она утратит возможность идеологического влияния.

Еще несколько «лукавых схем» раскрыла директор РАМТа Софья Апфельбаум. Она высказала парадоксальную, на первый взгляд, мысль о том, что театрам при всем обилии конкурсов, тендеров и отчетов, которые от них требуются, в ряде пунктов регламентации как раз не хватает, и это дает простор для произвола властей, если какой-то из конкретных театральных деятелей вдруг позволит себе лишнее.

Взять хоть тот же проект «Платформа» Кирилла Серебренникова. Сейчас на судах со стороны обвинения звучат упреки в завышенных сметах отдельных проектов «Платформы», но, по словам Софьи Апфельбум, сметы эти участники проекта в свое время отстояли не только в минкульте, но и в грозном минфине. И на данный момент не существует никаких нормативных документов, которые бы определяли, какая смета или какой гонорар может считаться завышенным.

Не менее уязвимыми для системы оказываются бюджетные театры – и именно в связи с пресловутым представлением о театре как об услуге. Согласно закону 83-ФЗ, инициированному минфином, в тех средствах, которые выделяются театрам на выполнение госзадания – иными словами, на «культурную услугу» для зрителя, – не существует разделения на творческую часть и обслуживание здания. Зритель все получает в комплексе: и окультуриться, и поесть. Кроме того, сюда же, входит зарплата бухгалтеров, плановиков, экономистов, систематические ремонты и многое другое. И тогда получается, что каждый отдельный спектакль стоит гораздо больше, чем стоимость декораций и оплата труда творческой бригады. Но документально это подтвердить практически невозможно, потому что надо предоставить справки о работе всех – в том числе, нетворческих сотрудников театра в период создания и проката спектаклей, стоимость работ по содержанию здания и аппаратуры и так далее.

«И когда мне говорят, что будет соцзаказ — и в конкурсе на субсидию смогут участвовать в том числе и негосударственные театры и другие некоммерческие организации, надо понимать, что это тоже лукавство: у нас, в профессиональных стационарных театрах поставить спектакль по определению будет гораздо дороже, потому что есть здание, которое надо содержать», – заявляет директор РАМТа.

Есть и еще один хитрый нюанс. Как известно, в госзадании, в частности, прописано, сколько спектаклей театр должен выпустить в сезон.

«Мы задавали вопрос: что делать, если госзадание не выполнено? – продолжает Софья Апфельбаум. – Такое вполне может случиться. Театр — не конвейер. Художник имеет право на творческую неудачу, на ошибку. Именно для этого и существует госфинансирование – чтобы поддерживать эксперимент, художественное развитие отрасли. И нам ответили: если спектакль не выйдет, деньги вы должны вернуть. Но ведь в эти деньги, напомню, входят и уборщики, и бухгалтеры, и обслуживание здания – и это все происходит, независимо от того, выходит ли спектакль и приходит ли в театр зритель. То есть, если кто-то захочет придраться, законы позволяют придраться. А кроме того, если театр оказывается в ситуации, что он обязан выпустить спектакль, то человеческая психология устроена так, что мы будем выпускать коммерческий продукт, условный «Номер 13». А это противоречит природе творчества. То есть, нынешняя реформа направлена на то, чтобы изгнать творчество из театра. В принципе театральный интертейнмент может существовать и без государства, а поиск, эксперимент, новации, творчество, то, что будет двигать вперед процесс — это может жить только на бюджетные деньги».

Прежние культурные управленцы, требуя идеологического подчинения, могли себе позволить поддерживать систему репертуарных театров по всей стране. Да, многие спектакли закрывались, но многие, в том числе, выдающиеся, выживали. Например, заставляя Товстоногова убрать с портала сцены плакат «Черт догадал меня родиться в России с умом и талантом», система оставляла в реперутаре собственно спектакль «Горе от ума», даже понимая, что искусство говорит не словами, а подтекстами и не все можно держать под контролем. Нынешняя система обрекает нас с вами на тотальную антрепризу, на повсеместную приторную шоколадку «Аленка». Скоро, видимо, придется выискивать искусство по подвалам, а старинные многоярусные театры будут показывать «Номер 13» в десятках вариаций. Процесс пошел.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»