Аритмия: «Карп отмороженный» на ММКФ

28 июня 2017, 23:55

Версия для печати

Tweet

В Москве на ММКФ прошла премьера одного из двух российских фильмов, попавших в конкурсную программу крупнейшего кинофорума страны: «Карп отмороженный» режиссера Владимира Котта. Жанр этой на редкость гуманистичной картины исчерпывающе определила Алиса Фрейндлих: эксцентрическая трагикомедия – то, что надо – для описания смешного до ужаса абсурда российской реальности. Вместе с Фрейндлих на экране — Марина Неелова, Евгений Миронов, Сергей Пускепалис, Александр Баширов, Наталья Суркова, которые по-хорошему удивляют.

Вообще-то, рассказать с экрана несентиментальную и непафосную историю про стариков, забытых чрезвычайно занятыми преуспевающими детьми, – задача практически невозможная. По ряду причин. Прежде всего, как говорил отец Тихон в «Бесах» Достоевского, «убьет некрасивость»: сложно снять эстетично человеческое увядание, нищету быта, унылые пейзажи богооставленных областных поселков. Во-вторых, слишком трудно в таких сюжетах избежать мелодрамы, не рассиропиться от жалости к героям — тут уж никакая ирония не выдержит, актеры первые пустят слезу, а за ними и зрители. Наконец, даже если режиссер и актеры поймают в начале верную интонацию, почти невозможно ее удержать без помощи авантюрного сюжета, уводящего от проблем, с которым ловко справляются разве почтенные голливудские «старики», уже одним своим внешним видом символизирующие торжество бессмертия на Земле, но который кажется невыносимо фальшивым на отечественной почве.

Героини фильма «Карп отмороженный» – кстати, заметьте, в голливудских историях из разряда «старикам тут место» фигурируют мужчины, а в российских — женщины, одинокие, но несгибаемые, – живут в двухэтажных бараках в Ленобласти (то есть, фильм снимался под Петербургом, но, очевидно, что таких по стране — не счесть). Дело происходит поздней осенью, так что по идее, окажись каждый из нас в это время года в таком вот местечке и пройдись по таким вот улочкам, единственная цитата, которая пришла бы в голову, – «лица стерты, краски тусклы». Но с первых же кадров природа на экране ведет себя не так, как должна бы: ничего вроде бы нет в этом обмелевшем, заросшем камышами озере, где местный алкоголик сидит в лодке с удочкой и вот-вот поймает того самого карпа, который станет одним из главных героев, но стоит камере отъехать чуть назад, и среди осеннего бесцветья вдруг вдали, на том берегу появится «костер рябины красной» – и вас потянет на совсем другого рода поэзию. А немного погодя центральная героиня фильма, учительница-пенсионерка действительно начнет читать Есенина (из школьной программы), а потом и вовсе Цветаеву.

Фото: Предоставлено PR-службой ММКФ

Словом, если бы я сидела не в фестивальном зале, заранее зная всех участников съемочного процесса, а забрела случайно на первый попавшийся фильм, я бы на первых же кадрах потянулась к телефону, чтобы немедленно узнать фамилию оператора. Михаила Аграновича не надо представлять никому, кто имеет отношение к любому из искусств, но в данном случае, он — еще и один из тех, кто осуществил невыполнимые задачи. «Фокусы» с природой, разбросанные по всему фильму, покажутся игрушками, если добавить, что Агаранович умудрился снять полный метр почти на одних только крупных актерских планах. Даже оскароносный Свен Нюквист, создавая с Бергманом «Шепоты и крики», не мог себе этого позволить. Возможно, потому, что у него не было Марины Нееловой и Алисы Фрейндлих.

Фото: Предоставлено PR-службой ММКФ

Обе актрисы ради своих героинь изменились практически до неузнаваемости. Неелова, триумфально вернувшаяся в кино, спустя пять лет, спряталась за сильными линзами очков, так что на лице её учительницы-пенсионерки Елены Михайловны, стараниями которой, как минимум, басню про попрыгунью-стрекозу и Есенина знают все окрестные обитатели, остались только глаза, вернее, взгляд, беспомощный и удивленный. Но если уж в фильме упоминается Цветаева, то, пожалуй, больше всего из образов этого поэта для характеристики героини подойдет строка: «душа спартанского ребенка» со всеми отсюда вытекающими.

Фото: Предоставлено PR-службой ММКФ

Что касается Фрейндлих, то даже отсутствие всякой косметики, вязаная шапка-горшок, мужская рубашка поверх множества других одежек и грабли к руках не превратили ее в бабку — ее неученая, но крепкая на руку и на словцо героиня так и осталась тетей Людой, живущей по своим немудреным понятиям, которые и именуются в просторечье народной мудростью. Это она, местный поселковый Софокл, всегда знает, что делать, является продвинутым пользователем мобильного телефона (умеет снимать на камеру), занимает активную жизненную позицию — то есть, заботится не только о себе, но и о непутевой соседке, и это благодаря ее эсэмэске сын Елены Михайловны Олег (Евгений Миронов до поры до времени как раз не удивляет, а выглядит тем, кем мы привыкли его видеть — человеком без возраста с пробойным обаянием) узнает, что мать попала в больницу с сердечным приступом.

Фото: Предоставлено PR-службой ММКФ

История, рассказанная режиссером Владимиром Коттом в «Карпе отмороженном», родилась из одноименной автобиографической (как уверяет автор Андрей Таратухин) повести. Он же (в соавторстве с Оксаной Карас и Дмитрием Ланчихиным) написал сценарий, подкупающий двумя вещами: одним, но весьма небанальным сюжетным поворотом, который приподнимает всю историю над землей и позволяет иной раз убийственно остроумно говорить о главном — то есть, о любви (прежде всего материнской) и о смерти, и довольно живым, «несерьяльным» языком. Фразу «апостолы — не гаишники», которой тетя Люда — Фрейндлих утешает подругу, собравшуюся на тот свет, но неожиданно и неслабо приложившуюся к поминальной выпивке, конечно, будут цитировать при каждом удобном случае. И их (подобных афоризмов) в фильме есть еще некоторое количество, в том числе, с употреблением, формулируя официально, бранно-нормативной лексики, которая удаётся Алисе Бруновне (кто бы мог в это поверить?!) отменно. По большому счету, фильму не хватает одного – бэкграунда этой колоритной тети Люды, в одиночку поднимающей внука, хотя бы беглого взгляда вглубь прожитых ею, определенно непростых лет. Фрейндлих явно малы те несколько эпизодов, чисто комического свойства, из которых она выжимает немыслимое количество психологичесих нюансов, подтекстов и юмора.Это непостижимое простонародное сознание, которое самым причудливым образом принимает и впитывает в себя все, как сознание толстовского Платона Каратаева – и которое хочется изучасть под микроскопом. Кажется, и актрисе тоже.

Фото: Предоставлено PR-службой ММКФ

А счастливый поворот сюжета заключается в том, что всеведущая тетя Люда, сидя, как водится, на скамейке, поверх которой для удобства уложено старое автомобильное сидение, заявляет своей непрактичной товарке: «Вот помрешь — а ему (очень занятому сыну) и похоронить будет некогда». Это словечко — «некогда» — производит в сознании учительницы прямо-таки микровзрыв и приводит ее к парадоксальному решению: похоронить себя самой — с гробом, могилой, выпивкой, кутьей — словом, чтобы как у людей и любимого сына Олежку, этакого преуспевающего в столице Ивана Царевича, которого своими же руками из этой дыры выпихнула, — не тревожить.

Фото: Предоставлено PR-службой ММКФ

После такого решения траурный путь, который случалось проходить каждому, кто хоть раз хоронил близких, обретает смысл одиссеи, абсурдной и невероятно смешной — комический эффект получается двойным, поскольку нелепость ситуации плюсуется с узнаванием родимой реальности и ее неизживаемых типажей. Не раз и не два в премьерном зале реплики персонажей тонули в дружном хохоте и аплодисментах. И тут надо отдать должное артистам, потому что, делая ставку на крупные планы, оператор Агранович снимал не просто лица, он снимал актерские оценки — без преувеличения виртуозные. На этот фильм стоит идти, чтобы, кроме прочего, увидеть, как вытягивается широкое лицо непоколебимой сотрудницы ЗАГСа Натальи Сурковой, когда она слышит от интеллигентной с виду посетительницы, что ей нужно свидетельство о собственной смерти. Или как у Марины Нееловой заостряются все рецепторы и напрягаются органы чувств, а глаза под очками становятся гигантскими и круглыми, точно у мультяшек, когда героиня впервые видит, как сын в машине говорит по громкой связи и произносит неведомое слово «хэштег». Или как Женя Миронов — и вот тут он удивляет, как не удивлял давно, потому что выполняет фигуру высшего актерского пилотажа — обнаружив на столе свидетельство о смерти и мать, вытянувшуюся на кровати, – минуту, а то и больше (это очень много для кино) рыдает на сверхкрупном плане, по-детски вытирая кулачком глаза. Видимо, тут дело еще и в том, что, кроме Сергея Пускепалиса, играющего прозектора-гедониста, и Александра Баширова — слегка безумного продавца в магазине ритуальных услуг, рекламирующего учительнице гроб «Президент» из «крепкого русского ореха», – в фильме заняты театральные актеры, которые привыкли мыслить не «эпизодами», а «сквозным действием» и «сверхзадачей», и способны, как Татьяна Рассказова, появляющаяся на пару секунд в роли директора дома престарелых, успеть за эпизод создать полноценный образ.

Фото: Предоставлено PR-службой ММКФ

И есть еще, собственно, карп величиной с собаку, и именно в том, что домашним животным, скрашивающим одиночество покинутой матери, оказывается рыба, а не собака, не кошка или, на худой конец, не морская свинка, тоже есть своя доля юмора, и он реализован по максимуму. Но вряд ли стоит раскрывать все перипетии сюжета, тем более, что фильм выйдет в широкий прокат осенью.

Фото: Предоставлено PR-службой ММКФ

А вот о чем сказать стоит, это о том, что фильм, вопреки предубеждениям, все же снят очень красиво. Не только лица, но и детали, приближенные камерой, — вроде старого фотоальбома, который каждый из нас не раз листал, приезжая к бабушке на каникулы, или до боли знакомой, даже тем, кто никогда не курил, голубой пачки «Ту» с единственной сигаретой, которую Олег-Миронов находит за батареей (собственная заначка, привет из счастливой юности), – оттесняют на второй план, размывают, делают не принципиальными обшарпанные дверные косяки, потрескавшиеся раковины, старую мебель. Так же, как радуга отводит зрительский глаз от слякотных дорог, по которым учительница рассекает в ярко-зеленых кроссовках, принесенных сыном в больницу вместо цветов или фруктов.

Фото: Предоставлено PR-службой ММКФ

Фильм «Карп отмороженный» – третья творческая удача, которую, вне зависимости от решения фестивального жюри, может записать на свой счет молодой петербургский продюсер Никита Владимиров. Два предыдущих его проекта — мюзикл «Летучий корабль» и спектакль по пьесе Ивана Вырыпаева «Иллюзии» – связаны с театром. Но с премьерным фильмом их роднит присутствие узнаваемой человеческой истории с элементами сказки, которая не уводит от реальности, а наоборот, поворачивает к ней лицом, ненавязчиво и даже не заметно, но в итоге вполне ощутимо. Очевидно, что «Карп» – не о той аритмии, которая завелась в сердце главной героини и угрожает ее жизни "в любой момент", а о другой схожей социальной болезни, которая характеризует распавшиеся связи между «отмороженными» стариками и их реактивными детьми. Этот дисбаланс ближе к финалу ощущаешь физически — как внутреннюю тревожную пульсацию, которая довольно быстро оформляется в чёткий мотив и даже больше – в острую потребность: позвонить родителям.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»