Цой, сын Цоя: Страшно представить какую пропаганду нашли бы сегодня в песнях «Кино»

08 мая 2017, 13:58

Версия для печати

Tweet

В этом году исполнилось бы 55 лет Виктору Цою. Его сын Александр давно не живёт в Петербурге, но побывал в гостях [Фонтанка.Офис] и рассказал, почему сложно носить фамилию Цой и каковы его планы по поводу авторских прав на песни группы "Кино".

В 2017 году среди прочих важных для Петербурга юбилеев, есть дата, которая не нуждается в господдержке. В июне исполняется 55 лет со дня рождения «последнего героя» ленинградского рока, лидера группы «Кино» Виктора Цоя. Летом будет представлены обновлённая программа проекта «Симфоническое Кино», в рамках которой произведения группы прозвучат в классических аранжировках вместе со специально созданным для шоу видеорядом, который и придумал сын легендарного музыканта. Однако Александр Цой, который до недавнего времени избегал общения с прессой, за час прямого эфира на [Фонтанке.Офис] рассказал, что на самом деле «бремя» сына легенды рок-музыки крайне тяжело. Так что музыкант и сын музыканта долгое время пытался дистанцироваться от «семейной истории».

- Петербург ещё не видел «Симфоническое кино»?

- В прошлом году на открытии «Новой Голландии» мы успели сделать только одну песню – «Группа крови». Собственно, с этого и началось наше сотрудничество с Юрием Каспаряном, гитаристом группы. Юрий никак не мог найти подходящих людей, которые могли бы сделать видео, адекватное проекту. На мой вкус задача оказалась интересной. Здесь и классическая музыка, и эстетика, которая связана с группой «Кино», а это – отдельный, самостоятельный пласт. С другой стороны – супрематизм и «Новые художники». При этом это всё-таки рок-музыка. Сходу нельзя придумать, как совместить все эти истории визуально. Я решил двигаться в сторону графической анимации. Анимированный супрематизм, если мы говорим про трек «Группа крови» – так, как выглядел бы супрематизм, если бы он был не живописным медиумом, а видеомедиумом. Всем очень понравилось. Я напросился, и мне предложили продолжить.

- Вы давно обитаете в мире кнопок и экранов, без которых современного художника почти нет?

- Всю жизнь. Да, ранее я занимался клубной жизнью, но основной моей профессией, к которой я регулярно возвращаюсь, чтобы заработать «на пожрать», является дизайн.

- У вашего отца было много картин. Но это история до сих пор остаётся радостью для избранных. Нет идеи переосмыслить этот пласт творчества Виктора Цоя? Показать их, сделать выставку?

- Эта идея муссируется постоянно. Но, как оказалось, организация хорошей выставки – это не так уж и просто. Как это ни удивительно и ни банально, – это финансирование. Нужно какое-то обрамление, оформление выставочного пространства. Чтобы это не был просто тёмный зал с какими-то картинками. Хотелось какую-то мультимедиа проекцию, или анимацию, чтобы это было привлекательно для разных возрастов. Пока, скажем так, просто не срослось.

- А если говорить о кино. Вы ведь сами снимались?

- Во внятном возрасте это был фильм «Цой – Кино» (документальный фильм 2012 года – прим.ред.), который был сделан на 50-летие. Считаю, что это большая удача. Чудо, что удалось собрать вместе участников группы, которые спели неизвестную ранее песню. Георгия Гурьянова вообще удалось снять тогда в последний раз. Хотя поначалу все, включая меня, очень неохотно согласились на эту историю. Никто в таком ключе не разговаривал ни о группе, ни об отце.

- Режиссёр Кирилл Серебрянников ищет исполнителя главной роли Виктора Цоя для фильма «Лето». Что вам об этом известно и кого из современных актеров вы видите на этом месте? Может быть, хотелось бы попробовать самому?

- Мне известно, что у него довольно спорный с точки зрения достоверности сценарий. Про кастинг я не в курсе, попробовать самому совсем не хотелось бы. Наоборот, это один из моих кошмаров – полностью стать просто продолжением отца. Я бы хотел сказать миру что-то своё.

- У вас есть аккаунты в соцсетях?

- Конечно, без этого невозможно работать. Но я там не выпячиваю себя. Я «невольный селебрити», то есть, не совсем настоящий. Я сам толком ничего не добился. Происхождение моё вам может быть интересно. Но я всегда старался избегать этого праздного интереса. До 2012 года я вообще не общался с прессой. Мне нужно было время понять, где вообще находится «Александр Цой» – где кончается «сын Виктора Цоя», и начинается личность. С этим были проблемы. Это сложно было. Когда ты интересуешь людей только с точки зрения твоего отца, сложно понять, что ты сам можешь предложить окружающим. Особенно это сложно в мире музыки. Занимаясь чем-то в той же сфере, в которой работал отец, довольно непросто дистанцироваться. А дистанция была нужна.

- Такого топорного отношения к вам сейчас стало меньше, или вам стало всё равно?

- Мне больше стало всё равно. И я знаю, зачем я общаюсь с прессой. Когда я пошёл в проект «Симфоническое кино», я понимал, что мне нужно будет заниматься «паблисити». Бывают интересные собеседники, как на «Фонтанке», а бывают ребята в регионах, которые задают все те же вопросы, которые задавали все эти годы. Легко ли вам живётся? Играете ли вы на гитаре? Собираетесь ли вы продолжать дело отца?

- А скажите, «роялти» в России имею смысл? Сколько дней в месяц можно прожить на «деньги от прав»? Мы говорили об этом не так давно с Андреем Стругацким. Как сейчас обстоят дела с правами на творчество группы «Кино»?

- Зарабатывать на правах возможно, но не просто: надо прикладывать много усилий. Это не золотой чемоданчик, из которого ты берешь все, что хочешь. Сейчас как раз мною запущен процесс, я хочу навести порядок с правами. Я хочу, чтобы использование было более прозрачным, особенно, для всяких молодых коллективов. Хочу, чтобы лицензирование происходило прилично, чтобы песни попадали в удачные проекты. И чтобы были нормальные переиздания, с красивыми обложками. То есть, чтобы люди, которые любят и знают эти альбомы, песни, могли получить их в том виде, в котором они были задуманы.

- Вы прорабатываете пути решения этих вопросов с юристом?

- Надо договориться со всеми. Потому что правообладателей много. После Георгия Гурьянова остались его наследники. То есть постепенно количество людей, которые обладают какой-то частью прав, растет. Их около десяти. Мы должны сначала все сесть и договориться, что это нам нужно. По времени я не знаю, сколько это займет.

- Будут ли еще переиздания группы «Кино»? Вроде все уже издано?

- Вроде бы да. Но вопрос – как. Можно еще раз сделать, например, подборку винила и еще более скрупулёзно отнестись к обложкам, и по звуку тоже можно сделать легкий ремастеринг, немного помочь старым записям. Но пока первый этап – с правами – не пройден, это бессмысленно.

- Когда песни Цоя поют поп-певцы и певицы в кокошниках, это хорошо?

- Многие считают, что это позор. И с точки зрения эстетики и качества исполнения это, конечно, довольно глупо. Но я считаю, что на самом деле это победа. Песни, которые когда-то были андеграундными и игрались на квартирниках, сейчас поют люди в кокошниках, чтобы поддержать свою популярность. Это такая кармическая шутка. И хотя эта шутка смешна достаточно узкому кругу, и всё это выглядит довольно мерзко, я усмехнулся. В этом есть какая-то ироничная справедливость.

- А если музыка Виктора Цоя используется политическими партиями? Например, «Парнас» использует песню «Перемен» как гимн.

- Мы пытаемся с этим бороться. Я опираюсь на рассказы участников группы, сам я был мелкий тогда и не знал политических взглядов отца. Но они говорят, что это не политическая история, а глобальная человеческая. Более важная, чем локальные политические передряги.

- Гимн «Перемен» у политической партии – до поры до времени?

- Да, хотелось бы. Потому что песня не про это.

- Но для огромного количества людей она именно «про это»!

- С людьми ничего сделать нельзя. В хорошей песне каждый слышит что-то свое. Но когда конкретные политические силы используют ее в своих конкретных интересах – это уже другое. Это внесение сторонней силой своего смысла в песню.

- Но любовь сильна и на уровне власть имущих. Например, граффити Цоя в центре Петербурга в свое время – во время выборов – губернатор Полтавченко разрешил не закрашивать.

- Да, это приятно. Но мне кажется, у нас государство до конца немного не поняло, как оно относится к рок-музыке. Хотя по идее среди чиновников и депутатов должны быть люди, которые любят эту музыку.

- Виталий Милонов где-то распространялся, что любит группу «Кино».

- От этого он мог бы и воздержаться. Хотя нельзя человеку запретить любить музыку.

- Что вы помните про свое детство и про отца?

- Мне было пять, когда его не стало. И это такие личные сокровенные вещи, о которых я не хочу рассказывать. Пусть они останутся мне. Для мамы это была неоднозначная тема, но когда она была готова что-то рассказать, я слушал.

- Когда вспоминаешь себя в детстве, мелькают какие-то кадры, яркие вспышки…

- Да, у меня тоже что-то такое, похожее, может быть, на приложение Boomerang, короткое движение, instagram stories.

- А эти истории можно на карте отметить, верифицировать?

- Проспект Ветеранов, где мы тогда жили. И Латвия. Вот два основных места. Те самые сосны на морском берегу (у группы кино есть лирическая сравнительная неизвестная песня «Сосны на морском берегу». – Прим.ред.)

- А детский сад?

- Я ходил в детский сад с изучением английского языка. И для меня он был примечателен тем, что меня из него пытались периодически похитить какие-то левые люди. Приходили люди и говорили: а мы за Сашей. И тогда срочно кто-то прибегал из родственников или друзей и меня забирал. Наверное, те хотели со мной подружиться. Лет в 5-6. Это было довольно жутко. Мотивацию их я не выяснял, но знаю, что в детском саду было сказано: никому и никогда ребенка не отдавать ни при каких обстоятельствах, кроме авторизованных лиц. В этом отношении детство у меня было своеобразное. Подъезд, исписанный сверху донизу, на лестнице дежурят люди. Стремно. Но не очень приятно было.

- На Богословском кладбище (там находятся могилы Виктора и Марианны Цой. – Прим.ред.) люди вообще ночевали и жили.

- Богословское – вообще для меня сложная тема. Я стараюсь регулярно ходить на кладбище, носить цветы и прибираться еще у определенного количества родственников, кроме отца и матери. Но я там редко могу остаться наедине, около могилы. Хотя работники кладбища молодцы: они сделали у пятачка, где отец и мама рядом лежат, как мы его с бабушкой называем, «лобное место». Нечто вроде кострища: поставили скамейки, создали все условия для того, чтобы даже шашлык пожарить и что-нибудь выпить. Я стараюсь туда ехать рано-рано утром, в будние дни, когда есть шанс, что там никого не будет. Но это сложно.

- Давайте вернемся к музыке. Что слушаете сейчас? Из актуального отечественного.

- Вчера открыл для себя кавер-версию песни «Сука-любовь» группы «Полюса», и так она мне понравилась, что на репите ее слушаю. Мне всегда нравилась эта песня – может быть, сейчас это кажется наивным, но кавер сделан в таком современном рок-звучании, и, по-моему, это успех. А из совсем неизвестных – мне понравилась такая группа Fogh Depot, ребята, которые играют приджазованную даун-темпо-электронику, чем-то напоминающую Bohren & der Club of Gore.

- Сейчас практически нет хороших рок-пространств. Почему? Нет спроса?

- На уровне публики – 200-300 человек в среднем у группы бывает, очень сложно найти для нее пространство, где можно качественно сыграть с технической точки зрения.

- А если назвать клуб имени Цоя? Должно же сработать?

- Это палка о двух концах. С одной стороны, да, а с другой – клуб не может быть заточен на что-то одно, он должен быть открыт к танцевальной музыке, к электронной, к хип-хопу, к народной. И привязка к такому имени и личности, скорее всего, ограничит эти возможности.

- Кстати, про возможности. Сейчас многие музыканты за свое творчество попадают под пристальное внимание разных служб, некоторым даже статьи инкриминируют, типа 282. Как вы думаете, пришлось бы сейчас Виктору Цою объяснять, что песня «Перемен» – она не о том, «о чем вы подумали»?

- Я вообще не могу представить, как бы все сложилось у группы «Кино» сейчас. Но думаю, что массовая популярность как-то помогла бы.

- Популярные музыканты как-то справляются. Матом петь со сцены нельзя, но Сергею Шнурову можно.

- Можно, да. Есть какие-то способы обойти все эти правила и ограничения, если есть спрос. Хотя в принципе даже страшно представить, что можно было бы найти в песнях «Кино», если захотеть. Чего только не находят наши «служители народа»! Боюсь, что гей-пропаганда в песне «Малыш», если начать об этом думать, могла бы найтись.

- Какая ваша любимая песня группы «Кино»?

- Я редко слушаю, но знаю все песни наизусть. Испытываю сильные эмоции, слыша голос. В симфоническом исполнении я могу это более спокойно переносить. Это слишком трогательная история. Из последнего, что я вдруг захотел послушать, – песня «Генерал»... Кстати, в зале при симфоническом исполнении люди часто подпевают.

Николай Нелюбин, специально для «Фонтанка.ру»