Лицедей неистовый и совестливый

15 января 2017, 22:47

Версия для печати

Tweet

В БДТ 15 января отметили столетие народного артиста СССР Евгения Алексеевича Лебедева. Весьма небанально, не для галочки. Уникальный сотрудник театра, заместитель художественного руководителя по исследовательской и культурно-просветительской работе Ирина Шимбаревич представила свою трехчасовую авторскую программу «Евгений Лебедев. Актер века». Пространство зрительского буфета, где в БДТ регулярно проходят лекции, забилось до предела.

Соль тут – в фигуре рассказчицы. Монолог Ирины Шимбаревич – не театроведческий анализ и не набор театральных баек. Это рассказ о судьбе человека, с которым оратор не просто был знаком, но проработал бок о бок десятилетия, слышал от героя лично, а не прочитал в книгах истории о том, чем он мучился и терзался, какие вопросы задавал себе и коллегам, чем болел и чем горел. В таком контексте великий актер Евгений Лебедев в самом деле оживает и не только на экране, в тех фрагментах товстоноговских спектаклей, которые сохранила пленка (их досадно мало), но и в реальном времени. Пока Шибаревич говорит об угрюмом молодом человеке, Жене Лебедеве, сыне «врага народа», репрессированного в 37-м священника, становится понятно, откуда взялась привычка у уже состоявшегося и всенародно любимого актера Лебедева ходить в театр пешком, вглядываясь в лица людей, чтобы потом, о роли, скажем, Фирса в «Вишневом саде», иметь право сказать: «Я несу в себе человеческую общность страдания».

Оказывается, это глубоко драматичный сюжет, тянущийся из юности. Начинающему артисту из разряда ЧС (это сочетание букв было хорошо известно в СССР во второй половине 30-х – «член семьи врага народа») нечего было и думать устроиться в столичный театр, да и на любую другую работу, впрочем, тоже. И от невозможности прокормить 12-летнюю сестренку родилось решение пристроить ее в детский дом, выдав за приблудную беспризорницу. И хоть в легенду о беспризорнице на Лубянке не поверили, девочку в детский дом забрали. Сам же Лебедев отправился в Тбилиси, где ему удалось-таки устроиться в ТЮЗ актером. Встав на ноги, начал искать сестру – и тщетно. И это стало поводом для ужасных мук совести. А дальше – война, Лебедев провоевал всего три недели и его вернули в театр – сам начальник Закавказской железной дороги заявил, что «этот актер может всё – он нам нужен». И вот на репетицию «Золотого ключика», где Лебедев играл Артемона, приехала сестренка, теперь уже морячка из Новороссийска – у нее получилось найти брата. В разгар репетиции, которую вел главный режиссер ТЮЗа Николай Маршак, раздался ее крик из зала: «Там люди кровь проливают, а ты тут собачек играешь?! Женька – ты позор нашей семьи!» Репетиции в театре прекратились и не на один день. Было принято решение создать фронтовую бригаду. Но сам Лебедев до самой старости вспоминал этот «сестренкин урок». Как и другую историю того же периода. Однажды их актерскую бригаду пригласили играть на дачу начальника Закавказской железной дороги. Вывезли на коляске человека в бинтах, велели играть для него. После концерта актеры поинтересовались, кто этот героический человек, где был ранен? Оказалось, кутил да в пьяном угаре поломал конечности. При этом актерам объявили благодарность с занесением в личное дело. «От благодарности, – рассказывал Лебедев Шимбаревич, – я отказался, а вот от куска мяса, который выдали каждому артисту, отказаться не смог».

Видео: Алексей Кондратьев/"Фонтанка.ру"

Если вдуматься, характеризует человека именно то, по какому поводу ему не дает покоя совесть. Не каждый готов об этом говорить. Что естественно. Но в данном случае Ирина Шимбаревич, взявшись создавать словесный портрет большого артиста, пошла именно по пути болевых точек Евгения Лебедева, который как раз говорил о них – и в личных беседах с доверенными людьми и в своих мужественно-откровенных книгах. Вот когда родился знаменитый разбойник Парфен Рогожин из легендарного товстоноговского «Идиота» 1957 года? Не многие вспомнят, что после того, когда критики, по словам рассказчицы, обсуждая первые показы «Идиота», окрестили Лебедева Садко – за черную бороду от уха до уха и черный парик с эффектными кудряшками. Задетый за живое, артист бросился перечитывать всего Достоевского, исследовать все петербургские адреса романа «Идиот» – и образ человека, которому страшно было посмотреть в глаза, возник на сцене БДТ.

Удивительным образом и изумительно современно спустя почти десятилетие проявилась «разбойничья» тема в момент работы Лебедева над ролью Бессеменова из «Мещан» (поставленных Товстоноговым в 1966 году). «У нас в театре ударение ставится на второй слог, Товстоногову было важно, что этот герой – человек без семени, утративший связь с детьми, не перестав при этом их любить, в чем и есть его главная драма», – подчеркивает Шимбаревич и просит оператора показать отрывок из спектакля. «Какой народ стал – вор, даже удивительно! Давеча, как шел я с матерью в церковь, – дощечку положил у ворот, через грязь, чтобы пройти. Назад идем, а дощечки уж нету... стащил какой-то жулик. Большой разврат пошел в жизни... В старину жуликов меньше было... всё больше разбойничали люди, потому крупнее душой были все... стыдились из-за пустяков совесть тревожить...» Говорит Лебедев-Бессеменов тихо, без пафоса, но с такой личной болью, что появляется желание немедленно пойти и перечитать пьесу – так остро, современно звучит текст, написанный век назад.

И так, от боли к боли, от роли к роли из предельно человечного рассказа Ирины Николаевны возникает образ замкнутого, страдающего человека, другой стороне великого артиста, который отыскивал выразительные средства для трагических переживаний своих героев в собственной жизни. «Откуда вы взяли этот вой Холстомера?» – спрашивали Лебедева во всех странах мира, куда выезжала с гастролями товстоноговская «История лошади». И Евгений Алексеевич рассказывал, что однажды ребенком в деревне Балаково Саратовской области, где родился и прожил детство, он ночью проснулся от дикого вопля бабы, у которой уводили в колхоз корову-кормилицу.

Впрочем, история артиста Лебедева не складывается только из драм, были я противоположные краски. Из уст Товстоногова с экрана в качестве именинного тоста звучит еще одна формула этого многогранного актёра – речь идет про «клоунское», «феллиниевское» начало его таланта. А дальше в рассказе Шимбаревич и на экране появляется баба Яга, сыгранная на концерте без единого приспособления в стандартном костюме-двойке – зал при этом лежит от смеха, потому что скроить из лица такую уморительную мину-маску, дважды готовиться чихнуть и заканчивать эту стандартную процедуру совершенно неожиданно для публики мог один только Евгений Алексеевич – и этот номер, как и ряд сцен, придуманных Лебедевым для роли шукшинского жулика Аристарха Кузькина (как минимум, со стаканом, который герой никак не может донести до рта трясущимися руками, и с брюками, напяленными вместо пиджака), давно вошли в учебные пособия театральных вузов.

И есть еще одна грань лебедевской судьбы, о которой Ирина Шимбаревич знает (и рассказывает) не понаслышке – семейная, которая накрепко сплелась с профессиональной. Более сорока лет Лебедев прожил в браке с сестрой Георгия Александровича Товстоногова, Натэлой, Додо (как звали ее близкие не только в Грузии). «Гога, Додо и Женя» всегда жили единым домом, и даже когда им дали отдельные квартиры, они прорубили между ними дверь. Это был невероятный пример творческого и человеческого единомыслия – которое не исключало споров на знаменитой кухне «под кирпич», вмещавшей в себя множество гостей. Обязанности внутри семьи распределялись весьма занятно: Лебедев умел играть с детьми до 10 лет, а за подростков брался уже Товстоногов. Даже для фото Гога не мог погулять с собакой-спаниелем, зато Лебедева она слушалась беспрекословно. «Рынок, дача тоже были на Жене. Он знал все про рассыпчатую картошку и про царскую селедку-залом. Он и только он оплачивал счета – Натэла и Гога ничего об этом не знали, – рассказывает Шимбаревич. – А еще Лебедев умел мастерить самые невероятные поделки из подножного материала, буквально. Отдыхая на даче в Комарово, прогуливаясь в сторону залива, он всегда имел в кармане клей «Момент», стамеску, плоскогубцы и ножницы». Из гальки создал он потрясающий дружеский шарж Товстоногова. Рядом с Гогой сбоку от рассказчицы висят еще две лебедевские картинки из комаровских камушков – «Даму с собачкой» и «Даму без собачки». Эти работы в другое время увидеть же не получится – их Шимбаревич привезла в театр на один день, ради столетия позаимствовав у сына Лебедева и Натэлы Алексея. А вот другие поделки народного умельца Евгения Алексеевича доступны – в частности, бюст и барельеф Товстоногова. По словам Ирины Николаевны, Лебедев так тяжело переживал уход Гоги (он пережил своего главного режиссера на восемь лет), что буквально каждый день воссоздавал его – в металле, в гипсе, в дереве. И увидеть их можно, придя на репертуарную программу Шимбаревич «Путешествие за кулисы БДТ» и посетив кабинет Товстоногова.

Театр пока не отвечает на вопрос, будет ли этот лебедевский «спиритический сеанс» в исполнении Ирины Шимбаревич существовать в репертуарном режиме, а это было бы правильно. Важно, чтобы современники отдавали себе отчет, что такое величие личности и таланта – в одном. В обычной беседе непосвященным это объяснить довольно трудно. Но у Шимбаревич вот есть дар доносить до любого слушателя эту эксклюзивную информацию.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»