В прокате «Дуэлянт»: Стопроцентное попадание

29 сентября 2016, 15:24

Версия для печати

Tweet

На российских экранах – «Дуэлянт», самый необычный отечественный фильм за долгие годы и открытие для широкой аудитории нового большого режиссера, близкого и понятного всем: Алексея Мизгирева.

В Петербурге николаевской эпохи гибнут бретёры. Виной всему — приехавший из Висбадена некто Яковлев. Дуэли — его работа: меткому стрелку «заказывают» представителей высшего общества, он их отстреливает. Без особого вреда для себя: от пуль и прочего оружия Яковлев заговорен.

«Дуэлянт» в кратком пересказе может показаться очередной костюмной драмой со звездами на титрах-погонах. Но всё здесь необычно. Всё дело в режиссере, Алексее Мизгиреве. Его «Кремень», «Бубен-барабан», «Конвой» были неожиданно брутальными высказываниями о дне сегодняшнем. Тем более удивительно видеть его в таком амплуа: создателя блокбастера, да еще и по собственному сценарию, действие которого, вдобавок, происходит в Петербурге XIX века.

Мизгирев получил от продюсера Александра Роднянского полный карт-бланш, и это первый в отечественном кино подобный опыт: автор сложнейший, суровый, со своим почерком экспериментирует в сфере простого и ясного массового кино. Козырями в руках Мзгирев распоряжается так, как будто за карточный стол блокбастеров садится каждый вечер. Рискует, делает неочевидные ходы — и срывает банк.

Умник и талантливый игрок в литературу, Мизгирев наполняет «Дуэлянта» продуманными и уместными цитатами и намеками. Тут добавит немного «Дон Жуана» (в виде борьбы с роком и спутника-недотепы); тут плеснет пушкинского «Выстрела»; там ввернет лермонтовщины.

Но Мизгирев в «Дуэлянте», конечно, не следует за традицией, а строит ее с нуля. Он переворачивает амплуа. Жгучий красавец Петр Федоров затянут в черное и бледен: ни одного лишнего жеста или слова. Записной герой-любовник Владимир Машков впервые выступает в роли сухаря-злодея, продукта тухлой бюрократической машины и мастера подковерных игр. Простачок Александр Яценко никогде прежде не являлся самоотверженным романтическим юношей. Любителю красоваться Юрию Колокольникову экранное время отпущено по лимиту — пять минут, и до свидания. Но круче всех обставлена роль Юрия Кузнецова, добродушного дядьки главного героя. Весь фильм он играет только одно — молчание. Но настолько выразительное, что когда ближе к финалу все-таки открывает рот, — это производит эффект природного катаклизма.

Ломает через колено Мизгирев и операторскую манеру Максима Осадчего, постоянного соавтора Федора Бондарчука, у которого всегда пристутсвует печать клиповости («Жара», «Девятая рота» – это все его работа). «Дуэлянта» он снимает исключительно с нижней точки, камера того гляди сорвется со штатива и ломанется в подполья и ужасы Петербурга. Ракурсы и хитрое, постоянно «убегающее» освещение превращает Петербург в город-лабиринт, нагромождение углов и потайных ходов.

Но главный, кто терпит здесь серьезную реформу — пресловутый «петербургский текст». Вокруг манеры снимать этот город и сюжетов, которые могут в нем разыгрываться, уже сложился свод неписанных (и отчасти записанных в литературе) правил. Прошлое — значит, Серебряный век. Натура — Эрмитаж, туристические виды, немного коломенских дворов. Мизгирев все правила методично отменяет. Снимает с Петербурга гоголевскую шинель и примеряет на него лондонский сюртук — оказывается, очень к лицу. Пивнухи, трущобы, грязь, колоритная массовка, угловые магазинчики, хранящие уйму чудесных вещиц – образ условной «Улицы Потрошителей» улицам разбитых фонарей подходит отлично, как родной сидит. Размещает действие в эпохе, к которой очень давно — примерно со времен советского киноавангарда — никто особо не обращался: в чугунном николаевском веке. Причем, против исторической правды не грешит ни единый кадр — скажем, тут заботливо перекрашивают Зимний в действительно существовавший в то историческое время красный цвет.

Впечатляет работа с текстом — Мизгирев, ученик Вадима Абдрашитова, вынес это умение из мастерской. Но здесь оно срабатывает особенно ярко: костюмный блокбастер подразумевает условную стилистику русской классики. Всякие «ваше благородие» и «требую сатисфакции». Герои «Дуэлянта» же говорят на языке наших дней: междометиями, окриками, предлогами и союзами. Плюс — отлично придумано — едва ли не половина текста произносится по-немецки. Стоеросовая «историческая реальность» от этой речи оживает, становится – вот парадокс – абсолютно понятной и освязаемой.

Мизгиревская рисковость, азарт сделали из «Дуэлянта» нечто много большее, чем просто хороший и увлекательный фильм. Он начал историю массового кино с нуля. Показал альтернативный путь. Копаться в истории можно не только Акунину. Говорить можно не только красивыми фразами. Снимать можно не только на подсунутых ленивыми художниками-постановщиками локациях. Пойдет ли сам Мизгирев этой дорогой еще раз — не слишком важно: его лентам теперь зрительское внимание обеспечено. Этого компонента им только и не хватало. С мая 2013, после смерти Балабанова, трон единственного большого отечественного режиссера, который снимает кино для всех и каждого, пустовал. Кажется, теперь вакансия закрыта.

Иван Чувиляев, специально для «Фонтанки.ру»