
«Непереводимая игра слов»: симфония Александра Гарроса

В «Редакции Елены Шубиной» выходит «Непереводимая игра слов» – сборник избранных очерков и статей лауреата литературной премии «Национальный бестселлер» писателя и журналиста Александра Гарроса. Уложенные в лихую и изящную последовательность тексты разных лет со всей очевидностью подтверждают статус Гарроса как одного из лучших публицистов наших дней.
Фото: Обложка книги
В какой-нибудь иной, параллельной версии вселенной Александр Гаррос мог бы, наверное, быть не писателем, а композитором. В абсолютно любом его тексте, будь то колонка для журнала GQ, очерк для «Сноба» или даже пост в «Фейсбуке», неизменно угадывается та сложная организация не просто смыслов, но именно каждого отдельно взятого слова – подобно точно пойманному звуку, идеально выверенной ноте, занимающей единственно возможное место в симфонической партитуре. Настоящий писатель – тот, кто не просто выжимает максимум из доступного ему словаря, но имеет наглость вытворять с расходным материалом нечто, для чего этот самый материал, казалось бы, не предназначен. Превращать слова в музыку, живопись, архитектуру; наделять их цветом; сообщать им ощутимую плотность и осязаемый объем. Тогда – и только лишь тогда, на этих единственных условиях – ремесло становится искусством. В этом смысле сборник «Непереводимая игра слов» – безусловно искусство.
Так Джимми Хендрикс когда-то заставлял свою гитару стонать, визжать и рычать, как дорвавшуюся до оргии нимфоманку, преобразуя поначалу бессвязный и неорганизованный шум в нечто запредельное, надмирное, космическое. Как подлинный скульптор, из необработанного материала он создавал совершенные в своей изломанности джакометтиевские фигуры. Так Сергей Рахманинов во второй симфонии вывел, по большому счету, формулу идеального голливудского саундтрека, которой пользовались впоследствии буквально все – от Генри Манчини и Нино Роты до Джона Уильямса и Эннио Морриконе. Потому что вторая симфония Рахманинова была не просто музыкой, но также невероятно зрелищным кино, звуковой картиной места и времени. Одновременно монументальная и хрупкая, она вырастала из земли, как небоскреб – один из тех диковинных, неправдоподобно высоких домов, о которых мечтал когда-то архитектор Луис Салливан. Эта музыка не отображала, не иллюстрировала окружающий мир, она вбирала его в себя и заново организовывала.
И точно так же, о чем бы и о ком бы ни писал Александр Гаррос, абсолютно все становится, с одной стороны, литературой, а с другой, одновременно чем-то большим. Музыкой. Да, пожалуй, именно музыкой. Только поймите правильно, я сейчас не пытаюсь провести притянутые за уши параллели между Гарросом, Хендриксом и Рахманиновым. Я не пытаюсь их сравнивать. Сравнивать творческие, простите, единицы – занятие вообще в целом бесполезное и бессмысленное. Я лишь хочу сказать, что природа настоящего дара на самом деле едина, все остальное зависит от того, кому тот или иной дар достался. И в этом смысле сравнивать дар Гарроса, Хендрикса и Рахманинова (здесь любой может подставить удобные ему самому фамилии) не просто можно, но в некотором смысле необходимо, как минимум для того, чтобы в очередной раз удостовериться: каждый художник порой предлагает миру гораздо больше, чем мир на определенном этапе развития способен воспринять; каждый художник расширяет границы этого самого восприятия. Превращая музыку в кино и архитектуру. Облекая хрип электрогитары в бронзу и медь. Взращивая из разрозненной публицистики разных лет симфонию современности.
«Непереводимая игра слов» Александра Гарроса и есть такая симфония – с сиюминутными вроде бы отвлечениями на сиюминутные же (или актуальные – кому какое слово больше нравится) события и вызванные ими переживания и мысли. С монументальными в своей классической строгости литературными портретами (или, опять же, литературными скульптурами) людей, творящих нашу сегодняшнюю повседневность – от Веры Полозковой и Захара Прилепина до Гидона Кремера и Славы Полунина. Со своей четкой, ни на кого не похожей мелодикой и множеством разрозненных (но лишь на первый взгляд) вариаций, вырастающих из основного мотива.
Сергей Кумыш

«Зачем вам эта рухлядь?». Русский музей показывает иконы строгановских мастеров
Новости
29 апреля 2025 - Свет, цвет и эклеры. Что делать в Эрарте на майские праздники
- 04 июля 2025 - БДТ отреставрирует Каменноостровский театр — там около года не будет спектаклей
- 03 июля 2025 - В «Свином рыле» открывают выставку работ солиста Мариинского театра Евгения Никитина
- 02 июля 2025 - Крепость «Корела» вошла в состав Выборгского объединённого музея-заповедника — теперь ее отреставрируют
- 02 июля 2025 - Михаил Швыдкой: «Было бы куда честнее вернуться к цензуре»
- 30 июня 2025 - Начались съемки продолжения «Дьявол носит Prada». Мерил Стрип, Энн Хэтэуэй и Эмили Блант вернутся!
Статьи
-
03 июля 2025, 07:11Увидеть Петербург петровского времени своими глазами — с не дошедшими до наших времен церквями и каналами, о которых не знают даже коренные, с роскошными парусниками в невских водах, с легендарными ассамблеями и фейерверками, загорающимися в ночном небе, с движущимися работниками и каретами, — все это было возможно в музее-макете «Петровская Акватория» на верхнем этаже торгового центра, в который выходит станция метро «Адмиралтейская». Однако с 7 июля врата в петровский Петербург закрываются: музей попросили освободить помещения прямо посреди туристического сезона. 31 июля в 10 утра представитель арендодателя придет с проверкой.
-
01 июля 2025, 17:00В июле зрительским интересом будут заправлять исключительно российские телесериалы: Константин Плотников в роли Петра Великого в исторической драме «Государь», масштабная экранизация романов Веры Камши — «Этерна», магический реализм 90-х в сериале Романа Михайлова «Путешествие на солнце и обратно», Мария Аронова в школьной комедии «Олдскул». А из зарубежных телепроектов зрители ждут возвращение «Декстера» и космодрамы «Основание».
-
29 июня 2025, 20:28