Война как предчувствие: «Милый Ханс, дорогой Петр» на экранах

10 марта 2016, 13:25

Версия для печати

Tweet

В прокат выходит «Милый Ханс, дорогой Петр», фильм Александра Миндадзе – самое яркое и злободневное высказывание прошлого года. Лишенный госфинансирования, объявленный скандальным, еще не будучи снятым, наделавший шуму после премьеры прошлым летом, фильм всё же добрался до проката, и этот факт не может не радовать.

Когда «Ханс» существовал только в виде сценарной заявки, он уже стал причиной скандала. Минкульт сначала выделил фильму финансирование, а потом глава ведомства Владимир Мединский картину госсредств лишил. В общем, ясно за что: фильм про предвоенное время, про отношения русского и немецкого специалистов на советском заводе. Ханс, которого играет Якоб Диль, и Петр в исполнении Андрюса Дарялы, оказываются не кардинальными противоположностями, а очень похожими друг на друга героями. Сперва не принимающие друг друга, они вдруг чувствуют близость — в самом чистейшем смысле этого слова. Всё это сравнением сталинизма и нацизма попахивает — да не топорным, а умным и тонким, как всё у Миндадзе, – нехорошо. Где же рассказ о доблестном труде советских людей? Где «что русскому хорошо, то немцу смерть?». Идеологическая диверсия, однако. 

«Ханс» опасен для власти, это правда. Крамола? Определенно. Но вовсе не из-за исторического контекста. Совсем не потому, что фильм рассказывает о малоизвестной и не самой славной странице отечественной истории — ну действительно дружили и сотрудничали СССР и Германия в конце тридцатых. Опасность и крамола — в самой драматургии ленты.

Александр Миндадзе дебютировал в режиссуре очень поздно, в пятьдесят с лишним лет. После того, как стал классиком кинодраматургии, постоянным соавтором Вадима Абдрашитова. Его сценарии всегда узнаваемы, что бывает крайне редко: речь героев сбивчива, драматургия выражается не в монологах и диспутах, а в растущем с каждым кадром напряжением, действие всегда представляет собой хронику одной катастрофы. Кораблекрушения, крушения поездов, автокатастрофы... Дуэт Миндадзе-Абдрашитов создал на экране свой особый мир — на грани нервного срыва. Предчувствие конца света и жизнь во время апокалипсиса — фирменная коллизия их совместной фильмографии, буквально (как в «Параде планет») или метафорически (как в «Остановился поезд» или «Времени танцора»).

Перейдя в режиссуру, Миндадзе этот свой фирменный стиль начал развивать по-новому. Оператор Олег Муту (тот, что создал визуальное решение всех фильмов «румынской волны») придал хроникам катастроф документальность и осязаемость. «Ханс» в фильмографии Миндадзе стоит, как влитой — та же сбивчивость действий героев, та же удивительная органика существования актера на экране, то же предчувствие катастрофы (на сей раз — войны). Это стопроцентно узнаваемый Миндадзе.

Повезло с контекстом. Фильм определенно резонирует с повесткой дня. Так же точно было в конце восьмидесятых, в «золотой век» абдрашитовских лент. На экране и в реальности мир рушился, там и там человек существовал на краю пропасти. Теперь всё ещё жёстче. Экран и реальность связаны в клубок: там и там говорят о войне, об особенности каждой из сторон, там и там войны хотят и ждут, как будто нашаманивают ее.

Миндадзе снял «Ханса» о предчувствии войны – не как конфликта русских (англичан, французов) и немцев (итальянцев, японцев), а как глобальной катастрофы. Вдумчивый читатель Толстого, он прекрасно усвоил: война — глобальный катаклизм, в котором причин и следствий нет и быть не может. Ураган не разбирает, кто есть кто: сносит и уничтожает всех. Как во всех лучших своих работах, Миндадзе здесь фиксирует человеческую фигуру за шаг до того, как она полетит в пропасть. Но в этом мастерстве до сих пор всегда было что-то интимное: конкретный человек оказывается жертвой конкретной катастрофы, даже если она затрагивает всех (этим грешил миндадзевский реквием по жертвам Чернобыля, «В субботу»).

В «Хансе» же впервые ясно, что катастрофа — для всех. Во многом это создается очень пристальной работой с актерами второго плана (например, с отличной театральной актрисой Розой Хайруллиной, которую кино преступно почти игнорирует). Но в первую очередь — удачно выбранным временем и местом действия. Советский союз предвоенного времени — идеальные декорации для конца света, посмотрите хоть на германовского «Лапшина», где это прекрасно видно. Ясно, что никто не выйдет отсюда живым. Ясно, что катится волна, которая вот-вот уничтожит каждого из героев. «Ханс» – как раз хроника предчувствия этого «девятого вала». И тот случай, когда фильм с реальностью резонирует очень гулко и отчетливо. Лучшего антивоенного фильма, чем рассказ о том, с чего война начинается для частного лица – о непонимании масштаба беды, её неминуемой всеобщности, – не придумаешь. Вот за это «Ханса» вполне могли лишить не то, что госфинансирования — вообще экранной судьбы. К счастью, этого не случилось. И мы все можем это увидеть. Впрочем, по понятным причинам, я бы советовал поторопиться.

Иван Чувиляев, специально для «Фонтанки.ру»