Виктор Рыжаков: Театр помогает «сторожить в себе человека»

03 февраля 2016, 03:36

Версия для печати

Tweet

В студии [Фонтанки.Офис] побывал Виктор Рыжаков, художественный руководитель уникальной многофункциональной театральной площадки Центр им. Мейерхольда, педагог Школы-студии МХАТ, член совета Гильдии режиссеров России. В общем, один из тех театральных деятелей, которые ощутимо влияют на театральный процесс. А совсем недавно Виктор Рыжаков выпустил в БДТ спектакль «Война и мир Толстого» с Алисой Фрейндлих в главной роли.

- Давай с этого факта мы беседу нашу и начнем, потому что БДТ сейчас переживает период обновления, и за этим процессом с интересом наблюдают и театральная общественность, и простая публика. Как тебе работалось в БДТ, с его артистами? Все ли из задуманного удалось осуществить?

- Это длинная история, которая родилась не сегодня и, надеюсь, закончится не так быстро. Потому что спектакль рождается долго, но жизнь его должна быть еще дольше. Я после премьеры уже третий раз возвращаюсь в Петербург, и никакой сложности для меня в этом нет, потому что для меня это естественно – сопровождать спектакль. С премьерой спектакль не всегда рождается таким, каким он должен быть, каким он замысливался. Труппа театра готова к такому процессу. Я вижу, как репетируются в БДТ другие спектакли. Жизнь этого театра сейчас чрезвычайно активная и полновесная: в театре огромное количество премьер и других интересных опытов и проектов. БДТ выбрал такую, как я понимаю, замечательную просветительскую программу развития, в которой разные художественные стратегии имеют место быть. Я посмотрел множество спектаклей, выпущенных в БДТ за последние три года, и, мне кажется, это очень серьезный вызов для театрального сообщества – что театр готов к таким испытаниям, и артисты этой легендарной труппы с великой историей и колоссальными традициями находятся в такой активности. Наверное, для театра самое главное – когда есть вот эта активная жизнь. В БДТ она – полноценная. Очень много замечательных художников приезжает в театр, очень много процессов происходит – в том числе социальная работа, которой руководит режиссер Борис Павлович, имеющий огромный опыт ведения подобных социальных программ. Я даже не знаю другого такого человека, кем бы этот опыт мог бы на таком уровне осуществляться. Мне кажется, облик театра обретает новой вид – не по сравнению с тем, что было раньше, а вообще, начинает работать совершенно по-новому как театральный механизм. Я узнаю в этом тенденцию европейского театра, потому что везде в Европе уже давно говорят со зрителем, везде есть медиация.

- Да уж. От снобизма, от закрытости европейский театр давно отказался.

- В любом европейском театре со зрителем встречаются перед спектаклем и, обязательно, после. Театр несет бОльшую миссию, чем воспроизведение литературных и драматических произведений, чем развлечение публики. Театр – любой театр – сегодня вообще стал очень серьезным местом в городе, в котором он находится. И мне кажется, что новая программа БДТ – она про это. Про то, что театр – это сейчас такое место, где ты можешь получить не просто театральные впечатления, которые важны, но и познакомиться с таким театром, которого ты не видел никогда. Потому что время развивается, и если мы говорим, что театр – это модель жизни, то театр должен сегодня активно меняться. И запрос такой у публики точно есть. Я знаю это на примере своей практики и работы Центра имени Мейерхольда, который сегодня семимильными шагами движется именно в сторону интеграции, диалога, междисциплинарных проектов, соединяющих между собой представителей разных видов искусств и направлений. Мне кажется, это потребность времени, потому что те вопросы и проблемы, которые сейчас возникают в обществе, – они перестали быть локальными. Мир стал более в этом смысле космополитичен, мы зависим друг от друга. XXI век дает представления о совершенно другой, глобальной картине мира. Нас ждут большие перемены. Я думаю, что в 2040 году мир изменится так, что мы, сегодняшние, его не узнали бы.

- Это ты не о катастрофе, а о качественных, сущностных переменах?

- Не о катастрофе, об облике нашей жизни. Согласись, что двадцать лет назад мир выглядел совершенно по-другому. Никто и представить себе не мог, что мы настолько будем зависеть от девайсов, что не сможем без них обходиться. Как и без интернета. Но дело даже не в этом, дело в том, что искусственный интеллект, о котором мы читали в детстве в фантастических книжках, сегодня стал реальностью, уже очевидной. И способ коммуникаций сегодня очень серьезно изменился. Я не оцениваю, хорошо это или плохо. Но именно для того, чтобы сохранить такие ценности, без которых невозможно прожить, мы в театре находим тот язык, на котором можно общаться сегодня со зрителем. Не потому что мы подлаживаемся под зрителя, а потому что учитываем то, как он живет. Оторвать сегодня человека от домашних условий, в которых он имеет всё: не выходя на улицу, может смотреть лучшие фильмы, которые выходят во всем мире, сидеть на различных сайтах и в чатах, вести собственные блоги, – это довольно сложная задача.

- Даже совместные просмотры какого-то кино, сидя перед телевизором – это тоже уже вчерашний день. Каждый живет, уткнувшись в собственный экранчик. И оторвать человека от этого экранчика, заставить его посмотреть в глаза другого человека или в глаза актера на сцене – это прямо какая-то гуманитарная миссия. В этом смысле, театр, конечно, уникальная структура, и он, видимо все-таки не умрет, какие бы новые возможности не появлялись у этих «экранчиков».

- Вот я как раз и хотел сказать о нравственной ответственности художника. Как когда-то сказал Евгений Вахтангов: «С художника спросится». Этот тезис становится сегодня все более актуальным. Потому что я как режиссер понимаю, что, выбрав театр из множества вариантов развлечений, которые предлагает сфера культурных услуг, человек к походу в театр готовится. Он изучает информацию, он соответствующим образом одевается. И, главное, что у него есть какие-то ожидания, какой-то запрос. Хочется, чтобы эти люди не ушли неудовлетворенными. Меня как режиссера волнует в данном случае не то, понравится им спектакль или не понравится. Я понимаю, что они идут за чем-то новым, за тем, чего они не могут получить в повседневной жизни. Не важно получит он те впечатления, которых ожидает, или другие – важно, чтобы они были…

- Сильными?

- Да, сильными. Потому что театр – и этого никто не отменял – это искусство эмоций, причем, эмоций особенных, которых не хватает людям в реальности.

- Но все-таки это должны быть какие-то сложные переживания, не те примитивные эмоции, которые испытывает зритель, посещая «антрепризу» – то есть, такого рода культурную услугу, где публика получает ровно то, чего ожидает.

- Очень часто, когда сегодняшнего зрителя, идущего в театр, спрашивают, чего он ожидает, он отвечает: «Даже не знаю. Мне интересно». То есть, момент интриги, неожиданности, даже провокации тут тоже важен. Но при этом эмоции должны быть подлинные. И когда мы говорим о современных средствах – о мультимедиа, например, – мы обязаны понимать, что эти средства должны дополнять, но ни в коем случае не подменять то главное, ради чего люди приходят в театр. Эти средства позволяют сегодня создать пространство более богатое – не просто трехмерное, а многомерное, как сама жизнь. В этом смысле, работать сегодня в театре безумно интересно – появилось много специальностей, которых в театре никогда не было. В театр пришли люди, которые мыслят совершенно иначе – это видеографы, совершенно по-иному ощущающие реальность, это саунд-дизайнеры, создающие колоссальное пространство звука. Когда-то все это опробовалось в Центре имени Мейерхольда, а сегодня я с завистью смотрю на оснащение петербургской Новой сцены Александринки – это такой мощный комплекс, созданный для научно-исследовательской театральной работы, о которой я мечтаю. В Центре имени Мейерхольда мы этим в принципе и занимаемся, но, конечно, очень важна материально-техническая база, которая отвечает требованиям современности. Сегодня петербургская Новая сцена Александринке – одна из уникальнейших площадок в Европе, не говоря уже о России. Но и она уже отстает, потому что технологии стремительно развиваются. И я не знаю, что должно произойти, чтобы люди, управляющие культурой, поняли, что эти исследования так же важны, как разработка новых лекарственных препаратов.

- Ну ты нашел сравнение, Вить. Лекарственные препараты у нас тоже никому не нужны, как и медицина вообще.

- Хорошо: так же важны, как космические исследования или вооружение.

- Вот, это точно.

- Странно, что людям не понятно, что культура, искусство – это пространство, где происходят процессы, без которых…

- …человек постепенно перестает быть человеком.

- Светлана Алексиевич говорила: «Сегодня необходимо сторожить в себе человека». Поэтому, конечно, то, что сегодня театр предлагает обществу – это не просто важно, это такой процесс стратегический. Дело здесь в простых морально-этических ценностях, но без которых человека прожить не может. Мне кажется искусство – оно всегда об этом. А художник – это человек, который не согласен с порядком вещей на земле, и который пытается сделать этот мир лучше – каждый своими способами. В этом смысле театр – особая, мощная история, в которой человек нуждается. При этом театр наиболее уязвим с материальной точки зрения. В отличие от литературы или музыки, которые достаточно в этом плане независимы и идут вперед семимильными шагами. Театр тут, конечно, зависим, хотя не надо забывать, что сколь угодно совершенные технические средства в театре, если не будет человека, художника, превратятся в ничто или даже во зло. Возвращаясь к Большому драматическому театру…

- Да, действительно, как-то мы далеко от него ушли, оттолкнувшись от твоего спектакля «Война и мир Толстого».

- Тут я должен сказать, прежде всего, что мне было очень радостно находить какие-то совпадения своих мыслей с той программой, которая существует у нынешнего художественного руководителя БДТ Андрея Могучего. Там серьезная компания людей, которые пришли в театре вместе с Андреем. Я участвовал во многих мероприятиях, и мне кажется, что в городе с приходом в БДТ Могучего появилась серьезная институция, не замкнутая, а открытая, готовая к диалогу со зрителем. И люди, которые приходят в театр, которых Андрей приглашает – это тоже часть серьезной и очень интересной программы. Не случайно недавние премьеры театра попали в разные рейтинги и фестивали, которые рассматривают передовые достижения в нашем театральном искусстве. Труппа в театре – большая, мощная: есть крепкое взрослое поколение – я говорю не только о корифеях, как Фрейндлих или Басилашвили – я говорю о поколении 40-50-летних.

- Которое и является самым точным тестом на творческую состоятельность театра.

- Да, и в БДТ это очень мощные артисты – Анатолий Петров, Василий Реутов, Дмитрий Воробьев, Ируте Венгалите, Марина Игнатова и другие, которые очень серьезные задачи могут решать. Ну и молодежь здесь тоже удивительная. Мне кажется, театр находится в очень хорошей форме. И техническая часть БДТ – люди, которые обеспечивают работу со светом, звуком, мультимедиа – это тоже команда молодых людей, мощных, энергичных. У меня не было с ними никаких проблем. И когда я смотрел спектакль БДТ «Zholdak Dreams», технически очень сложный, я восхищался, насколько это чистая работа – всё синхронизировано, всё звучит. Вот что значит пришли в театр современные молодые ребята. И у актеров там сложнейшие задачи, с которыми они справляются легко.

- И, заметь, артисты этого спектакля номинированы на самые разные премии, в том числе, их выбрали в номинанты эксперты моей премии «Прорыв», потому что люди действительно прорываются к каким-то новым возможностям, некоторые – будучи уже не первой молодости.

- Жолдак вообще такой человек, который предлагает неожиданный подход к театру. Я допускаю, что кому-то это может не нравиться. Но он и сам существует экстремально. Такой вот беспокойный сумасшедший художник.

- Если все-таки вернуться к «Войне и миру», до которой мы так и не можем добраться. Я тут несколько раз видела на улице, как люди зависают у афиши твоего спектакля – и обсуждают две интригующие их детали: продолжительность два часа – это для романа «Война и мир» – и фраза «В главной роли Алиса Фрейндлих». Можешь сказать что-то об этом или пусть остается интригой для тех, кто не видел?

- Ну, мы же говорим о том, что разговор о романе сегодня не может происходить вне контекста сегодняшней реальности, в том числе и реальности конкретного театра. Какой же БДТ может быть сегодня без Алисы Бруновны? Она – символ театра, осуществляющий связь традиции и новаций. В Алисе Бруновне соединилось очень многое – она неутомимый труженик, она бесконечно в работе, она открыта и, по большому счету, она ничего не боится. Хотя она всё время и говорит, что трусиха, это не так. Наверное, есть у нее какие-то вещи, с которыми она осторожничает, но вот это ее творческое неспокойствие и авантюризм в хорошем смысле слова, свойственный большим художникам, её не оставляют. Она – центр нашей композиции, но всё распределено поровну на всех артистов. В спектакле заняты 24 актера, и все они для меня важны и реализуются настолько, насколько нам хватает сегодня нашего понимания Толстого. Это попытка исследовать роман, попытка говорить о романе здесь и сейчас, попытка выявить его смысловую важность так, как она существует сегодня для современного человека. И когда я слышал в театре, что люди, не занимающиеся актерской профессией, перечитали роман «Война и мир», – я понимал, что это для меня самое дорогое достижение. Вот Ольга Литомина, например, завтруппой и зав.режиссерским управлением театра перечитала роман. Ну вот в каком это театре сегодня такое встретишь?

- Сегодня и актеры-то во многих театрах дай бог, чтобы инсценировку прочитали.

- Вот именно. А тут, в БДТ, когда я работал над «Войной и миром», у меня сложилось ощущение, что весь театр этим процессом живет. Мне кажется это тоже важная установка программы Андрея Могучего – что каждый спектакль, который выпускается в БДТ, – это событие для всего театра. Это не локальная история. Мне – человеку, оказавшемуся не в своем городе, была очень дорога поддержка артистов, не занятых спектакле, поддержка работников разных служб. Обычно мне очень сложно осваиваться не на своей территории, но тут, благодаря профессионализму сотрудников, я жил совершенно полноценной творческой жизнью. И сегодня я радуюсь тому, что нет билетов, что люди хотят попасть на этот спектакль, что мои коллеги из Москвы интересуются и хотят приехать, спрашивают, приедет ли спектакль в Москву. Когда-то большие гастроли БДТ в Москве были регулярными, и, я надеюсь, что эта традиция вернется.

- Я еще хотела коснуться темы молодых в сегодняшнем театре – тех, кто идет за нами. И в связи с этим я для начала с радостью сообщаю нашим зрителям, что Витя сегодня согласился стать председателем жюри молодежной петербургской премии «Прорыв», соучредителем которой я являюсь.

- Согласился… Для меня это – честь. Там серьезная компания.

- Тем не менее, спасибо тебе большое, потому что, мне кажется очень важным, чтобы на молодых смотрели добрые, умные, ответственные и понимающие глаза старших товарищей. И вот о чем я тебя хотела в связи с этим спросить. Ты ведь очень давно работаешь с театральной молодежью. И в Центре имени Мейерхольда молодых привечают и поддерживают…

- Ну так он для того и был создан.

- Насколько, на твой взгляд, это поколение, которое идет за тобой – уже не ученики, которых нужно поддерживать, а люди, которые готовы стать направляющими в сегодняшнем театре?

- Тут дело только в ответственности. А) её не надо бояться самому, и Б) не надо бояться её кому-то делегировать. Все равно время ответственности наступит. Мне кажется, чем больше у этих молодых будет возможностей для самореализации – а Центр Мейерхольда именно тем и занимается, чтобы эти возможности предоставлять, – тем больше у них будет шансов стать полноценными художниками. И мне кажется очень важным, что ваша премия отмечает работы молодых петербургских актеров, режиссеров, художников. У них есть серьезные проекты – и продюсерские в том числе.

- Кстати, мы и продюсеров тоже награждаем – для них есть отдельная номинация.

- И правильно, что вы их не разделяете – художников и менеджеров, потому что продюсеры сегодня тоже занимаются искусством театра. Сегодня сила театра – в том, что все, кто в нем работает, занимаются искусством театра. И именно с такой позиции мы планируем наши образовательные программы в Центре имени Мейерхольда. В этом смысле мое участие в вашей премии – это еще одна моя школа, наверное. Вот представился мне случай чему-то поучиться у молодых коллег, и я намерен это сделать. Каждый художник обладает уникальной собственной энергией – и её нечего скрывать, ею надо обмениваться и обогащаться.

- Что, как тебе кажется, есть у молодых такого, чего нет у твоего поколения?

- Молодость. У нас ее уже недостаточно, потому что мы – взрослые дядьки. А у них такое время, когда собирание камней должно стать главной задачей. В нашей профессии, которой нужно обучаться всю жизнь, понимая, что все равно до конца не научишься, время молодости – самое плодотворное. Поэтому я желаю им всем не успокаиваться.

- То есть, если кому-то потребуется помощь или совет, к тебе можно обращаться?

- В Центр имени Мейерхольда приезжают молодые люди не только из Москвы или из Питера – со всей России. ЦИМ в этом смысле – уникальное место, и я счастлив, что сегодня в нем репетируют на каждом квадратном метре. У нас бесконечный поток людей, бесконечное количество мероприятий: и социальные проекты, и междисциплинарные, и кружки профессиональные, и лекции. Такой вот настоящий институт театра, о котором мы с моей коллегой Еленой Колвальской мечтали и который сейчас работает в полную силу, даже при всех сложностях нашей жизни.

- Ну давай все-таки закончим на том, что не всё в театре определяется материальными благами. Вот у нас молодой наверняка известный тебе коллектив – «Этюд-театр» – сам нашел площадку, и сейчас ребята сами делают там ремонт – ломают стены, возводят новые, а деньги собирают с помощью краудфандинга.

- А бывает совсем наоборот: театру выстраивают золотую клетку – и он там умирает. Когда строят своими руками – это гарантия того, что время, которое они в этих построенных ими самими стенах проведут, станут неотъемлемой частью их жизни. Удачи им!

Жанна Зарецкая, специально для [Фонтанки.Офис]