Искусство перечитывать: Прилепин и Аствацатуров высказались о коллегах

02 декабря 2015, 15:24

Версия для печати

Tweet

Две новые книги Захара Прилепина и Андрея Аствацатурова – абсолютно разные по стилю и содержанию. Объединяет их, тем не менее, одно общее и крайне важное свойство: говоря в первом случае о судьбах, а во втором – о наследии литераторов разных школ, эпох и континентов, рассуждая о несхожести и противоречиях, авторы этих книг заостряют читательское зрение, дополняют объем свершившихся событий, возвращают когда-то написанным словам их первоначальное звучание и значение и, что отдельно важно, выводят их в сегодняшний актив.

Захар Прилепин, «Непохожие поэты». Издательство «Молодая гвардия»

Новая книга Захара Прилепина рассказывает о трех советских поэтах первой половины ХХ века: Анатолии Мариенгофе, Борисе Корнилове и Владимире Луговском. (Здесь, впрочем, стоит оговориться, что до середины столетия из них не дожил только Корнилов; Луговской умер в 1957 году, Мариенгоф – в 1962-м.) История каждого уложена в четкую длительность – по 120 страниц на судьбу. Дикция же, интонация, мелодия – абсолютно разные.

Часть о Мариенгофе: предельно короткие абзацы, по-рэперски лихая чеканка слов. Что-то в этом есть от «Гэтсби» База Лурмана, где рассказ о героях эпохи джаза рифмуется с брутальными речитативами Jay-Z.

В главе о Корнилове слышится эхо позднесоветских песен – переливчатая мелодика Бабаджаняна, надрывная патетика Мартынова с непременной – точнее, неизбежной – модуляцией в самом конце.

А история Луговского, конечно же, блюз – о человеке, уставшем от собственной судьбы.

Ассоциации и сравнения с музыкой здесь неизбежны. Слог Прилепина – один из самых музыкальных в современной российской литературе; вот и прозу его не то чтобы читаешь, скорее слушаешь, следуешь за голосом. В «Непохожих поэтах» персонажи не вымышлены, трактовки и вариации неизбежны, судьбы непреложны. И после прочтения их истории впечатываются в память – повторяющимся мотивом, ускользающей мелодией, эхом давно отзвучавших песен.

Андрей Аствацатуров, «И не только Сэлинджер». АСТ, «Редакция Елены Шубиной»

Первая аналогия, которая приходит на ум, стоит взять в руки «И не только Сэлинджера», более-менее очевидна и в некотором смысле предсказуема; это скорее даже не сравнение, а непроизвольная читательская оглядка на «Лекции по зарубежной литературе» Владимира Набокова. Цель здесь ровно та же самая: научить читать – кого-то заново, кого-то впервые.

Десять филологических эссе Андрея Аствацатурова о выдающихся американских и английских писателях сродни путеводителям по местам, которые тебе, на первый взгляд, хорошо знакомы. Но это лишь на первый взгляд. На поверку оказывается, что, совершая короткие и, по большей части, случайные вылазки на территорию рассказов Сэлинджера и Шервуда Андерсона, «Шума и ярости» Фолкнера и «Повелителя мух» Голдинга, мы допускали непозволительную расточительность, оставляя большую часть территории неизученной; блуждая поверхностным взглядом по основным достопримечательностям, не уделяли внимания тому, что писатели в действительности могли нам предложить (и вообще-то предлагали, но мы, как туристы-неофиты, смотрели не на пейзаж, а на его фантом, пойманный в видоискатель зеркальной фотокамеры).

Счастье путешествия – не в обнаружении новых земель, а в их подлинном узнавании. В этом смысле возвращаться порой бывает куда радостнее, а то и полезнее, чем приезжать впервые. И в перечитывании текстов все той же радости и пользы кроется подчас куда больше, чем в первом с ними знакомстве. Набоков так и вовсе считал, что настоящий читатель – это перечитыватель. И чтобы довести до конца очевидную с самого начала параллель, добавим, что книга Андрея Аствацатурова выросла из его же авторских лекций по зарубежной литературе.

Сергей Кумыш, специально для «Фонтанки.ру»