Хранительница: к 95-летию Людмилы Крутиковой-Абрамовой

23 сентября 2015, 13:32

Версия для печати

Tweet

Вдова писателя Федора Абрамова, Людмила Крутикова-Абрамова встречает эту более чем солидную дату на посту – она по-прежнему с дотошностью кропотливого ученого-филолога и в масштабах научно-исследовательского института занимается освоением творческого наследия своего мужа, который завещал ей жить за двоих. Благодаря жене, Федор Абрамов не просто остается в русской литературе, но продолжает совершать в ней своевременные открытия.

«Мне попалась жена, у которой с ранних лет, с юных лет был обостренный вкус к вопросам нравственным, духовным. И наш семейный брак – это брак социологии и нравственности. Я не могу не сказать о ней добрых слов, потому что она мой соратник. Она человек, без которого я вообще-то ничего не делаю ни в жизни, ни в литературе», – сказал в день своего 60-летия большой русский писатель Федор Абрамов о Людмиле Крутиковой-Абрамовой, своей жене, соратнице, хранительнице. Причем, хранительнице в таком смысле, который до конца понятен только тем, кто родился и вырос в СССР. Она хранила его от малодушия, которое иногда одолевает даже очень достойных людей.

В жизни каждого человека – а уж в жизни видных творческих личностей непременно – возникают ситуации серьезного нравственного выбора. К комфорту привыкаешь быстро и держит он крепко. Так что решение уйти с должности доцента ленинградского Университета члену партбюро Федору Абрамову далось нелегко. А чтобы писать то, что думаешь, уйти было надо – в те времена, которые непостижимым образом так быстро забылись соотечественниками, иначе было невозможно. «Уже гораздо позже Федор Александрович рассказывал, как трудно было принять это решение, – вспоминает режиссер Лев Додин. – И как много в принятии этого решения значила для него поддержка со стороны жены, которая сказала простое: прокормимся и продержимся, прокормлю и продержу. Во многом благодаря этому мужественному решению Федор Александрович стал независимым писателем».

Людмила и Федор Абрамовы в Верколе

В советские времена лишиться социальных гарантий, статуса, поддержки обкома, чаще всего, означало бедствия – как минимум, социальные. И если первая часть деревенской трилогии – «Братья и сестры» – была принята властями благосклонно и даже выдвинута на Госпремию, то «Две зимы и три лета», как сегодня сказали бы, сиквел успешного романа, где описан ад послевоенных лет – ложь функционеров и молчание запуганного, обобранного крестьянства – понравиться обкомовскому синклиту никак не могли. Но Абрамов слушает не Твардовского, который призывает дождаться высокой правительственной награды, а жену, которая говорит: «Надо печатать, пока есть возможность». Надо ли говорить, что Государственная премия после опубликования «Двух зим…» развеялась, как дым.

Опять-таки, Лев Додин рассказывает, как мучительно принималось Федором Абрамовым решение выступить в защиту студенческого спектакля «Братья и сестры» – Абрамов тогда написал «Дом», и у нового, неоднозначного в идеологическом плане романа появились шансы быть напечатанным. Но Люся, Людмила Владимировна была непоколебима: молодых, талантливых ленинградских студентов надо поддержать. И Федор Абрамов встал на защиту студенческого спектакля, век которого по определению короток, не более двух лет. И отстоял. И родилась одна из самых значительных и ярких театральных легенд второй половины XX века: в 1978 году – новая интонация, ростки новой, небывалой доселе сценический искренности, подлинности, корни нынешнего МДТ – Театра Европы.

«Братья и сестры» в Малом драматическом театре на Рубинштейна в 1985 году выпускались уже без Федора Александровича, и Людмила Владимировна стала крестной матерью этого великого спектакля по великой книге.

На сцене МДТ - Театре Европы на памятном юбилейном вечере Федора Абрамова с участниками спектакля "Братья и сестры"

Откуда у советской девушки, женщины, ленинградки взялся этот безотказный нравственный камертон, откуда столько мужества и устойчивости, столько бесстрашия и воли, чтобы ему следовать? Видимо, так бывает, когда рано сталкиваешься с очевидной несправедливостью и оказываешься вынужден бороться за то, что другим дается естественным образом. В 1938 году Людмила Владимировна окончила школу с золотой медалью, поступила на филологический факультет Ленинградского университета, к началу Великой Отечественной войны перешла на четвертый курс. Во время войны оказалась на оккупированной территории – и это обстоятельство сыграло роковую роль: после войны ее долго не принимали сначала на четвертый курс университета, затем в аспирантуру. А диссертацию в 1950 году ей пришлось защищать в Белорусском университете – в Ленинграде именно из-за означенного факта биографии ее с защиты сняли.

В 1951-м вернулась в Ленинград, но на работу ее не брали. Так что с 1951 по 1955 год Людмила Владимировна писала статьи, читала лекции в обществе «Знание», выступала с лекциями в Петрозаводске, Кировограде. Только в 1955-м, после смерти Сталина, стало легче: работала на кафедре русского языка и литературы филологического факультета ЛГУ, первая в Советском Союзе начала заниматься исследованием творчества Ивана Бунина, в те годы вроде и не запрещенного официально, но не печатавшегося: эмигрант, барин. Статьи и выступления тех лет о Бунине Крутиковой-Абрамовой долгое время считались лучшими.
Абрамов ушел в мае 1983-го, оставив своей Люсе напутствие: «Живи за двоих и заверши мои писательские дела».

Со Львом Додиным в МДТ - Театре Европы

И вот свидетельство Льва Додина – он и весь МДТ поддерживают с Людмилой Владимировной самые теплые, дружеские отношения, и юбилеи Федора Абрамовича отмечаются не где-нибудь, а именно на сцене Малого драматического:

- С далекого уже 1983-го года, практически каждый год, мы получаем новое издание новых работ Федора Александровича, – Федор Александрович, уйдя из реальной жизни, не ушел из литературы. Мы до ужаса невнимательны, мы мало обращаем внимание на то, что происходит в самой сердцевине нашей культуры. Людмила Владимировна продолжает вести серьезнейшую и мощнейшую работу над всеми черновиками, над архивом писателя. По сути, она выполняет функцию целого научно-исследовательского института, целого фонда по исследованию наследия Абрамова. И оказывается, что это наследие огромное. В нем много недописанного, но много написанного. И опубликование черновиков и написанных глав «Чистой книги» это, безусловно, событие русской литературы. В этом году вышла книга «Федор Абрамов о войне». Там есть черновики, куски, написанные как бы уже начисто, и целый ряд размышлений и соображений Абрамова по поводу повести о Смерше, в котором он служил, повести о советских Органах. Я думаю, что, если бы мы были более внимательны, если бы мы были серьезны и руководствовались бы не частотой упоминания на телевидении, а реальной ценностью случающегося, мы бы поняли, что издание этой книги, этих черновиков – огромное событие в русской литературе, в российской общественной жизни. Я совсем не уверен, что книги, вошедшие в так называемый short list русского Букера и сам лауреат этого русского Букера последнего года, впрочем, также как лауреаты английского Букера или Гонкуровской премии во Франции, останутся в истории европейской словесности. Но убежден, что рано или поздно Россия и Европа внимательнейшим образом прочтут эту неоконченную книгу о Смерше. Она так мощно исследует психологию тех, кто уничтожал, кто был вынужден уничтожать других. А поскольку мы живем в стране, в которой как минимум пятьдесят процентов народа уничтожала других, а другие пятьдесят процентов были уничтожаемыми, то анализ, постижение трагедии этого типа, происхождение этого типа, закономерности его рождения и развития, важнейшее дело в осознании нашей истории и в нашей сегодняшней психологии. Некоторые его соображения по поводу своих однополчан и коллег по своей службе, возникшие у него во время празднования очередного юбилея по случаю Победы Великой Отечественной войны, очень мощные, сильные и страшные реплики, были бы, может быть, вполне достойным ответом увешанным наградами и генеральскими и маршальскими звездами ветеранам, которые обрушились на Президента, Министерство культуры и телевидение с претензией: почему показываются сегодня какие-то «штрафные батальоны» или «Московские саги», откуда такой поклеп на нетленную и незапятнанную советскую историю. К сожалению, ни Министерство культуры, ни телевидение, ни даже Президент им не ответили. Думаю, что пишет Федор Александрович в адрес своих коллег, было бы вполне достойным и адекватным ответом. Увы, боюсь, его до сих пор мало кто прочел и мало кто услышал».

Людмила и Федор Абрамовы

Фото: Из архива МДТ - Театра Европы

Книги, по счастью, не спектакли, они живут долго. Благодаря выдающейся женщине и жене черновики и неопубликованные заметки Арбамова стали книгами: их можно и нужно прочесть и осмыслить. Чтобы много не повторить.

В это сложно поверить, но у Людмилы Абрамовой хватило времени не только на издание книг, исследовательскую работу, создание Веркольского литературно-мемориального музея Ф.А.Абрамова на родине мужа, в пинежском селе Веркола. Она еще и организовала сбор средств на восстановление Веркольского монастыря, который буквально восстал из пепла. И у этой невероятно деятельной, энергичной женщины есть прекрасные мечты: создать фонд «Возрождение Пинежья» и второе Золотое кольцо России, в которое должны войти, кроме Верколы, Сура – родина святого Иоанна Кронштадского и Чакола – родина «всероссийской бабушки», гениальной пинежской сказительницы Марии Дмитриевны Кривополеновой. Дай бог этим мечтам осуществиться, а Людмиле Владимировне – здоровья и сил. И как тут не процитировать Некрасова? Не «Есть женщины в русских селеньях», в той же поэме классика существуют более идущие к ней строки: «Не жалок ей нищий убогий – Вольно ж без работы гулять! Лежит на ней дельности строгой И внутренней силы печать».

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»