Не будите спящего маньяка: «Трубадур» Чернякова в Михайловском

12 июля 2015, 22:51
Версия для печати Версия для печати

Одним из финальных аккордов уходящего сезона в Михайловском театре стала постановка оперы Джузеппе Верди «Трубадур» Дмитрием Черняковым. Режиссер, входящий в круг самых известных и успешных мировых оперных постановщиков, представил свое видение вердиевского шедевра в 2012 году, в бельгийском королевском театре «Ля Моннэ». Премьера выдалась шумной, и Владимир Кехман, пригласив на свою сцену европейский хит, совершил очередной безошибочный репертуарный ход.

К опере с одним из самых «рыхлых» либретто Черняков подошел предметно и, что называется, камерно. Решительно расправившись с массовыми сценами и убрав хористов с глаз долой, режиссер рассказывает нам максимально сконцентрированную историю, действие которой сосредоточено в замкнутом пространстве мрачного дома, освещаемого зловещим светом макабрических светильников, отражающихся в ряде зеркал.

Без поясняющих титров не обойтись: из них зрители узнают, что, вопреки привычному сценарию, никто из главных героев оперы не погиб. И вот, спустя годы, Азучена (венгерская меццо Ильдико Комлоши) – ныне роскошная дама с признаками благородного увядания – собирает действующих лиц с целью расставить все точки над «i» путем реконструкции давних драматических событий. Ах, как опасна оказалась ее игра!

Но пока, в первом действии, все проходит чинно, почти интеллигентно. Как в повестях Агаты Кристи про мисс Марпл: зло рядом, но его не видно из-за забрала солнечных очков Леоноры (Татьяна Рягузова), оно прячется за уютным кожаным диваном, от него отвлекает огромная шкатулка с цыганскими украшениями и пижонский «змеиный» пиджак Манрико (Нажмиддин Мавлянов). Граф ди Луна (американский баритон Скотт Хендрикс) превратился в типичного выпивоху-босса средней руки, а начальник его стражи Феррандо (Джованни Фурланетто) предстает в виде придирчивого суетливого старикашки. Это если и злодеи, то карикатурные, невзаправдашние – с такими вполне безопасно и даже забавно «поиграть в мафию» по правилам, мягко, но неуклонно предлагаемым Азученой.

Похоже, непривычная мизансцена и специфическая режиссерская трактовка сбивают с толку и ритма как публику, так и исполнителей, которым приходится пропевать не только свои арии, но и текст второстепенных персонажей. Ильдико Комлоши так и не дождалась аплодисментов после коронной арии «Stride la vampa!», а Татьяна Рягузова с заметной скованностью исполнила хрестоматийную каватину «Тасеа la notte placida».

Впрочем, автор этих строк не удивился бы, если б узнал, что некоторая скомканность первых картин оказалась прописана Черняковым в драматургических целях. Чем ближе развязка, тем гуще и темнее краски, тем глубже погружаются в водоворот событий герои, увлекая за собой в кружащий голову омут и зрителей. Почти мгновенный переход от старого доброго и почти комичного детектива к кровавому голливудскому триллеру приурочен к антракту. Хрестоматийная жестокая схватка Манрико с графом ди Луна у стен монастыря трактуется на сцене как получение пьяным дебоширом пинков от трубадура. Но вот внутренние барьеры тщедушного и почти затравленного лузера ди Луна сносятся и перед нами – кровожадный и доведенный до умоисступления маньяк. Он срывает парик с доселе царственной Азучены, отчего та становится похожей на пришибленную ворону в богатом оперении, и вплоть до развязки держит под прицелом пистолета своих собеседников, превратившихся в заложников.

Дальше все протекает еще стремительней и ужасней. Первой, устрашающей жертвой становится Феррандо – и это немотивированное убийство парализует остальных. Прежде всего – Азучену, которая превратилась из хозяйки положения в безвольную куклу и своей беззащитностью связывает руки Манрико, которому тоже суждено пасть от пули маньяка. Леоноре таки придется испить яду, а граф ди Луна, который кончает с собой, попав в тупик, куда он сам себя загнал, падает на пол в диких корчах. Волей режиссера Азучене суждено единственной остаться в живых и пропеть финальную реплику, что называется, «на разрыв», поставив леденящую точку в этой истории.

Без сомнения, постановку в Михайловском можно назвать острорежиссерской. Это чисто черняковская история, соприкасающаяся с оригиналом разве что в деталях («Что это за шум оружия?» – пропевает Леонора, в то время как разъяренный психопат ди Луна взводит пистолет у ее виска). Да, что-то Черняковым подмечено у Агаты Кристи, что-то позаимствовано у Тарантино. Но в итоге мы получили настоящий оперный хоррор, который, как и все доселе небывалое на оперной сцене, притягателен безумно. Впрочем, не останутся в накладе и «традиционалисты»: солисты по ходу действия распеваются и в финале уже попросту неистовствуют (а приглашенный из «Стасика» Нажмиддин Мавлянов так и вовсе блистает), великолепен невидимый хор Михайловского театра и привычно высокую планку задает маэстро Михаил Татарников со своим оркестром. Добавлю, что Скотт Хендрикс и Джованни Фурланетто достались нам из оригинальной бельгийской постановки. Так что можно слушать и не открывать глаз, если таким уж страшным кажется то, что происходит на сцене.

Евгений Хакназаров, «Фонтанка.ру»

Символ власти от Возрождения до Хусейна. Эрмитаж отреставрировал и показывает «Вавилонскую башню»

В Аполлоновом зале Зимнего дворца до 2 июня можно посмотреть небольшую, но интересную выставку «… и сделаем себе имя...». Она знакомит с итогами реставрации картины «Вавилонская башня», привезенной после Великой Отечественной войны из Германии, а также с экспонатами, раскрывающими канонический сюжет с разных сторон. Помимо самой работы, доселе неизвестной широкой публике и изображающей башню не такой, как обычно, посетители музея узнают, где Вавилонская башня стояла в реальности, как выглядела на самом деле, и почему в XVI-XVII веках в Европе на нее распространилась такая мода, что башню можно было увидеть в каждом богатом доме.

Статьи

>