Сперма для бабушки и другие приключения Шурика

01 июля 2015, 18:12

Версия для печати

Tweet

Друзья и знакомые, которые вдруг, земную жизнь пройдя до половины, начинают писать и издавать книги и, соответственно, приглашают на их презентации – это серьезное испытание. Потому что, если уж арт-критика – это отдельная профессия, то уж сама литература и подавно. Однако соцсети, превращающие каждого юзера в писателя, делают свое черное дело. «Акула пиара» Александр Цыпкин (бренд-директор портала Boutique.ru, pr-директор "Мегафон Северо-Запад", лауреат премии Proba IPRA Golden World Awards) начал печататься в полном смысле этого слова – то есть, печатать сам себя – именно там, в FB . И продолжает это делать. У его первого сборника юмористических рассказов было (и есть, разумеется) остроумное название – «Женщины непреклонного возраста». Я решила сделать ставку на юмор.

За «Женщин непреклонного возраста», выпущенных издательством «АСТ», я засела в полночь, вернувшись с презентации. К восьми утра, когда муж, отправляющийся на работу, с изумлением обнаружил меня хохочущей над очередной не слишком, признаюсь, невинной шуткой автора, у меня не осталось без ответа практически ни одного вопроса, касающегося мужчин среднего возраста. Зато появилось стойкое ощущение неожиданного для автора-новичка владения легким жанром, который, как известно, самый сложный. И, не побоюсь этого сравнения, прямо-таки довлатовской цепкости и емкости характеристик событий, явлений, персонажей. Впрочем, не стану хитрить, оптимизм в отношении книги Александра Цыпкина мне внушил не только заголовок. На презентации автор прочел несколько своих рассказов и афоризмов. Афоризмам, как показалось, не хватило парадоксальности и философского охвата. А вот что касается самих рассказов, то, когда Саша от волнения и оттого, что жанр прочтения художественных текстов в микрофон для него – совершенная terra incognita, обнаруживал то, что соответствующие педагоги Театральной академии диагностируют как «пулеметность речи» и пробалтывал то или иное слово, его хотелось примерно наказать. И не потому что я как театральный критик убеждена, что все, выходящие на сцену, должны обладать идеальной дикцией. Вовсе нет, если дело не касается собственно театра. А потому, что уже тогда, на слух, можно было понять, что из рассказов Цыпкина, как из песни, слова не выкинешь. Все слова необходимы, иначе что-то важное теряется.

Александр Цыпкин

Ну вот, например, девушка-мебелесборщик на вопрос героя, как это ее угораздило заняться такой мужской профессией, отвечает: «Я работала менеджером по продажам. На съемную квартиру и помощь маме денег не хватало. Сейчас только чаевых в месяц у меня под сто тысяч. Плюс несколько приглашений в рестораны, два в отпуск и одно замуж». Добавьте сюда описанную выше «грудь, взятую на прокат у Памелы Андерсон» и шкаф, собранный нимфой за 40 минут. И готова жизнь и судьба. Особенно впечатляет в качестве аргумента «помощь маме». Вот не услышишь эти два коротких словечка – и вообразишь совершенно другого человека.

Отдельно в том же рассказе впечатляет описание реакции хозяйки дома, «принцессы», как величает свою тогдашнюю партнершу рассказчик. Она как раз собралась в кино, подозревая, что собирать шкаф явится потный мужик, а тут такой поворот. «Обида, удивление, восхищение и обреченность калейдоскопировали на ее лице», – пишет Цыпкин. И попробуйте заменить незатасканное словечко «калейдоскопировали» на расхожее «сменяли друг друга», например. И весь «кривое зеркало», отражающее реальность, пропадет, останется бытовая зарисовка.

Бесчисленная вереница персонажей, описанных двумя-тремя словами-штрихами, не сливаются в некий кордебалет, служащий фоном для центрального героя – alter ego автора. Каждый четко очерченный эпизодический персонаж – какой-нибудь «дядя невесты, прибывший из Ростова-на-Дону, который начал пить еще в Ростове-на-Дону» – так и остается значимой краской коллективного портрета, составленного из пороков поколения. И, по большому счету, поколение здесь – слово ключевое.

Будь лирический герой Александра Цыпкина – автор не стал придумывать себе никаких литературных имен, вроде довлатовского Бориса Алиханова, предпочел оставить собственное – всего лишь обаятельным находчивым парнем с повышенной, хотя и не до патологических размеров потенцией, он так и остался бы персонажем анекдотов без второго дна. Но автор умудрился наделить этого героя чертами, в которых непременно узнают себя представители поколения сорокалетних, то есть люди того пресловутого среднего возраста, когда легкость в мыслях и движениях сменяется неизбывным ощущением, что многое позади и, самое главное, что лучше уже не будет. Так вот герой Цыпкина словно бы берется противостоять неминуемой, предопределенной психологами депрессии с помощью действительно счастливого дара автора, переданному своему двойнику – не множить понапрасну сущности, не грузить мир собой и собственными разочарованиями и причитаниями.

Конечно, Цыпкину-писателю Цыпкин-герой нравится. Очень. Даже чересчур. Его могло быть и капельку поменьше. Можно было не писать некоторых постскриптумов из серии: а теперь оставим героев в покое и вернемся ко мне. Но с другой стороны, как не полюбить веселого и находчивого парня, который, будучи на каникулах в Израиле у отца, заблудившись и оказавшись лицом к лицу с двумя недружелюбными арабами, на их вопрос: «Ты хоть знаешь, где находишься?», – немедленно нашелся: «В оккупированном Израилем Восточном Иерусалиме». А когда вырос, острословия не потерял, и заявил шведской феминистке, когда его приятель без разговоров «взял ее крупной ладонью за выпуклые формы»: «Через десять лет уже никто так не сделает, наслаждайся». И избежал международного скандала.

Надо ли удивляться, что именно к нему обращаются за помощью все друзья, попавшие в безвыходные ситуации – особенно, с женщинами, а он, Саша Цыпкин из книжки, решает все проблемы, точно орешки щелкает. И везет ему, почти как Фандорину. Хотя иногда случается сбои и сперму для спермограммы приходится сдавать собственной бабушке, которая именно в этот день дежурит в лаборатории. Зато как это написано! Опус «Миллионы гениев в мензурке» – прямо-таки маленький шедевр остроумия и владения пером, хотя и имеет подзаголовок «мой первый рассказ».

«Собрав силы в голосовые связки, я изрек:
– А нельзя ли таким непристойным делом заняться дома? В окружении друзей и при помощи, так сказать, сочувствующих?
– Нет, нельзя – остынет; иди сдавай, мне уходить надо.
После этой фразы я завис. Слово «остынет» в устах бабушки ассоциировалось у меня только с супом, овсяной кашей или в крайнем случае с ингаляцией».

И опять-таки, осталась бы вся эта история только лишь частным случаем из жизни одного конкретного симпатяги, но вот дело доходит до повести «Томатный сок». По поводу «повести» автор себе явно льстит – текст занимает десять страниц, но на то, что содержательно это больше, чем рассказ – бесспорно. Повествование там ведется не про Сашину бабушку, а про бабушку друга, но само событие предваряется несколькими абзацами, описывающими жизнь разгильдяев из хороших ленинградских семей в начале 90-х. Большинство из них было, по меткому выражению автора, «бабушкозависимыми». Тут же следует объяснение и сути этого неологизма, и смысла самого явления: «В смутное время распада СССР роль старшего поколения вырастала неизмеримо. Эти стальные люди, родившиеся в России в начале XX века и выжившие в его кровавых водах, стали несущими стенами в каждой семье. Они справедливо считали, что внуков доверять детям нельзя, так как ребенок не может воспитать ребенка. В результате в семье чаще всего оказывались бабушки/дедушки и два поколения одинаково неразумных детей». А уж дальше появляется прекрасная бабушка друга Семена – с ухоженными руками и энциклопедическими знаниями, которая периодически уезжала на дачу, оставляя молодым секс-гигантам пустую квартиру с вожделенной кроватью. Но которая по прошествии лет вспоминается прежде всего афоризмами большой жизненной мудрости – их тоже непременно стоит прочесть – и умением любить, которое дано единицам.

Как признался сам Александр Цыпкин автору рецензии, все герои этой «повести» – собирательные. То есть, это уже в чистом виде литература, а не одна из баек с некоторой долей вымысла. И с этим дебютанта можно поздравить. Как и с тем, что он умудрился, дожив до сорока лет, сохранить ту самую любовь к людям, которая либо есть у человека как данность, либо нет. И которая передается именно генетически (выдающиеся отцы, матери, бабушки, дедушки переполняют не только рассказы, но и афоризмы) и надежно хранит человека от стрессов, срывов, депрессий и кризисов – в том числе, и кризиса среднего возраста. Цыпкин с нежностью и надеждой описывает всех без исключения героев, хотя женщинам временами и достается по носу – за отсутствие в них человека. И, стоит признать, что это бывает вполне заслуженно.

Кстати, именно афоризмы, которые условно можно было бы определить как «опыт дамского угодника – сын ошибок трудных», несомненно способны помочь кому-то в конкретных случаях. «Как виноград неизбежно становится вином, так и женские слезы обязательно обращаются в ярость», – пишет Цыпкин, и тем, кто не в курсе этой и подобных истин, полученное знание может сильно помочь: к ярости стоит подготовиться заблаговременно.

И о чем еще обязательно нужно сказать, так это о том, что рассказы Александра Цыпкина хочется читать вслух не только на презентациях и в компании друзей после третьей. Они прямо-таки просятся на сцену. Беглые зарисовки героев, дающие исчерпывающую информацию для игры актерской фантазии, драматическое напряжение, держащее сюжет каждой из историй, ощущение цельности и общей позитивности картины мироздания, предложенной обаятельным ловеласом, непременно должно, на мой взгляд, простимулировать фантазию какого-нибудь режиссера одного с автором поколения. И тогда у проектов Бараца, Хайта, Ларина и Демидова вполне может появиться серьезный конкурент.

Книга Александра Цыпкина «Женщины непреклонного возраста» появится на прилавках магазинов через две недели, и у нее есть все шансы занять место рядом с духоподъемным изданиями 2015 года – «Завирухами Шишова переулка» Эдуарда Кочергина и «Алхимией снежности» Вячеслава Полунина – пусть пока и на правах младшего коллеги, подающего нешуточные надежды. И дело, конечно, вовсе не в сексе, хотя приятно, черт возьми, сознавать, что на эти радости частной жизни пока что никакие цензоры не претендуют.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»