Истина страстей: к юбилею Светланы Крючковой

22 июня 2015, 17:18

Версия для печати

Tweet

Сегодня отмечает юбилей народная артистка России, актриса БДТ им. Г.А.Товстоногова Светлана Николаевна Крючкова. В 19.00 она выйдет на историческую сцену Большого драматического на Фонтанке, 65, где проработала 40 лет. Выйдет не в новой роли – юбилейная премьера ожидается к ноябрю – а в роли, созданной ею самой в посттовтоноговский период и полюбившейся зрителям. Роли, значение которой трудно переоценить. За которую она получила самую дорогую, по ее словам, награду: медаль им. А.С.Пушкина «За развитие русской словесности».

Как бы поточнее определить эту роль? Хочется как-то просто, без пафоса, потому что пафосом сегодня манипулируют те, кто от культуры весьма далек. Крючкова – не с ними. Она – с теми, кто, за стремление сохранить, цитируя Ахматову, «русскую речь, великое русское слово», запрещались и замалчивались, кого судили и высылали. Крючкова – одна из немногих, из единиц, кто сегодня выходит на большие сценические площадки с объемными программами из стихов поэтов-соотечественников: Пастернака, Бродского, Цветаевой, Ахматовой, Окуджавы, Марии Петровых, Давида Самойлова. Причем, поэзию Марии Петровых она буквально открыла для современников, да и больших программ исключительно из поэзии Давила Самойлова, после ухода Михаила Козакова, кроме Крючковой, нет ни у кого. Крючкова не прибегает к помощи «сценаристов», она сама ведет исследовательскую работу, изучает биографии своих героев, воссоздает их время, и, наделяя слово сегодняшним мощным энергетическим посылом, наводит мосты между безнадежно, казалось бы, разорванными временами. Это происходит на каждом концерте и именно за счет того, что Светлана Крючкова, которой, как кажется со стороны, свойственна монументальность высказываний, разрушает те мертвые монументы, в которые отлиты образы кумиров от литературы, воскрешает людей, которым величие не помешало быть слабыми, не спасло от мучений, не уберегло от серости, тупости, пошлости, от ловушек, которые расставляло время. Амбивалентность всех без исключения героев Крючковой не лишает их значимости, но позволяет услышать их слово как живое, выстраданное, больное и оттого близкое и сегодняшнее.

Кто по какой-либо причине не был еще на ее вечерах, может прямо сейчас найти в интернете документальный фильм Владимира Непевного «Анна Ахматова и Артур Лурье: Слово и музыка». Голос Ахматовой там – Крючкова. И надо слышать те тексты, которые посвящены «тройственному союзу» Ахматова – Лурье – Ольга Судейкина, практически шведской семье, проживавшей на Фонтанке, у Невы, напротив Летнего сада. Со стороны это выглядело легким решением проблем, свойственным эпохе, которая декларировала тотальное расставание с буржуазными ценностями, в том числе, и семейными. На деле же оборачивалось ежедневной пыткой любящего женского сердца, тем стыдом, о котором в тот же период (или чуть позже) будет написано: «Когда бы вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» Точные интонации Светланы Крючковой, словно нарезом по сердцу, выводят эту личную драму поэта поверх документального по стилю текста, предписанного сценаристом.

Светлану Крючкову – актрису индивидуального пути, саму себе и автора, и режиссера, поклонники узнали после 1989 года. В мае этого года умер Георгий Товстоногов, великий собиратель талантов, превративший БДТ из театра, куда приходят посмотреть очередную, даже очень хорошо разыгранную историю, в пространство, где между сценой и залом возникала нить высокого напряжения, настолько острыми, узнаваемыми, актуальными выглядели герои классических пьес. Тему женской страсти – скрытой, явной, невостребованной и ответной, неистовой и невысказанной – в товстоноговском театре конца 70-х – 80-х вела уверенно, с юмором и изяществом Светлана Крючкова. Старожил БДТ, хранитель его театральных легенд Ирина Шимбаревич уверяет, что Товстоногов всегда выходил из своего кабинеты и шел в ложу дирекции, чтобы посмотреть, как актриса Крючкова играет Евлампию Купавину, дуреху из «Волков и овец» (премьера 1980 года), обремененную грузом оставленного ей мужем огромного наследства. «Обезьянку-мармозетку», – как характеризует ее сама Крючкова. Получив эту роль, Светлана Николаевна была в шоке. Это после роскошной, умной, горячей Аксиньи в «Тихом Доне»! Играть-то эту Купавину как? В таких безвыходных случаях актеры обычно заболевают – психосоматика, – иногда даже серьезно. Крючкова обошлась нейродермитом рук. Как-то, появившись в театре, в гардеробе столкнулась с Товстоноговым. У меня, говорит, Георгий Александрович, проблемы с ролью Купавиной, не понимаю я, какая у неё логика. «Какая еще логика, – своим фирменным «носовым» тембром проговорил Мастер, – логика в том, что нет никакой логики». И пошел себе. А у актрисы вдруг все прояснилось. Потом уже, на репетициях появились четкие режиссерские указания, касающиеся рисунка роли. «У нее там везде зеркала – она глядится в них и ужасно себе нравится»… «А Вы скажите: «Здравствуйте Меропа Давыдовна» – и засмейтесь, а потом запойте и бросьте зонтик, можете? А теперь вторую фразу скажите – и опять засмейтесь»… Так родилось пустоголовое, но сокрушительно обаятельное существо с мушкой на щеке, с обворожительными пухлыми губками. Эта Купавина наполняла мир спектакля премилым щебетаньем на удивление низкого тембра. И, будучи проглоченной хищным Беркутовым – Стржельчиком, умудрялась не только не заметить этого, но и быть уверенной, что вытащила счастливый билет. Именно после роли Евлампии Купавиной, по рассказам актрисы, Товстоногов подписал документы Крючковой на первое звание – заслуженной артистки РСФСР.

Дебютировала Крючкова на сцене БДТ в мае 1976 года в не менее удивительной для ее природы роли – старшеклассницы Любы в «Фантазиях Фарятьева», где и режиссером, и исполнителем заглавной роли выступил Сергей Юрский. Он ставил свежую пьесу Аллы Соколовой на малой, экспериментальной сцене театра. Крючкова тогда только что вышла замуж за оператора Юрия Векслера и перебралась в Ленинград, уже успев после выпуска из Школы-студии МХАТ порепетировать с Ефремовым, Эфросом, Анатолием Васильевым. Героини ей доставались, по ее словам, колоритные, сильные, созданные для любви. А Товстоногов при первом же разговоре предложил сыграть девочку. «Да мне же 25 лет, и даже если я очень похудею, на девочку все равно похожа не буду». Теперь актриса еще и обыкновенно поясняет слушателям: «Парусность» у меня большая». А Товстоногов тогда, не раздумывая, ответил: «Такая и нужна». И появилась на сцене школьница-переросток, несуразная, некрасивая – которая, переживая подростковые комплексы, в том числе, и отчаянное одиночество, вдруг обнаруживала родную душу в неудачливом, непрезентабельном, угловатом Фарятьеве, безнадежно влюбленном в ее старшую сестру. И даже фотография, где Люба – Крючкова и Павел Фарятьев – Юрский стоят на расстоянии локтя в дверном проеме, прислонившись каждый к своему дверному косяку, исчерпывающе рассказывает и о неодолимой пропасти между этими людьми, и о неизбывном одиночестве, на которое обречен в этом мире человек с первых шагов во взрослой жизни.

Крючкова и впрямь переиграла в БДТ весь спектр любовных переживаний: ее нелюбимая мужем (Кириллом Лавровым) земная, домовитая, преданная, по-мифологически цельная Ловийса в «Молодой хозяйке Нискавуори» (в постановке главного режиссера Финского национального театра Жака Витикки) знала о свойствах страсти не меньше, чем ее же, Крючковой, Мамаева, «женщина темперамента сангвинического» из драмы Островского «На всякого мудреца довольно простоты», за которую актриса получила звание народной.

Про Товстоногова Крючкова может говорить долго, и будет происходить то же чудо, какое происходит на ее поэтических программах. Выдающийся театральный Мастер будет оживать в интонациях, словечках, тех конкретных задачах, которые сохранила актерская память. В режиссерском доверии, примеры которого Крючкова приводит один за одним. «Представляете, репетируем мы в репетиционном зале «Тихий Дон», доходим до моей финальной сцены – и вдруг Товстоногов говорит: «Репетиция окончена, завтра на сцену». Я ему: «Георгий Александрович, а как же я? Мы же еще ни разу финал не репетировали!» «Ну так что ж Вы, Светлана, не заплачете? Любовь мне не сыграете!?»

- Такая была вера в актера, – итожит Крючкова. И драма ее осязаемых, составляющих отдельный полноценный спектакль рассказов о Товстоногове – драма многих артистов, переживших своего режиссера. Это уже её, Крючковой, личный, мучительный сюжет. «Если бы не его, Товстоногова, направляющая рука, многое бы во мне так и не проявилось», – и тут со Светланой Николаевной не поспоришь. Счастье встретить «своего режиссера» сопоставимо только с болью его потери. И все равно надо работать, надо жить, – как сказано у Чехова, которого Крючковой так и не довелось сыграть. Но который вдруг совершенно неожиданно возник в ее рассказе о новой героине, той самой «бабуленьке» из «Игрока» Достоевского, в образе которой актриса выйдет к публике в ноябре в спектакле режиссера Романа Мархолиа. На вопрос, чем привлекла, чем зацепила ее эта Антонида Васильевна Тарасевичева, старуха, последние несколько лет передвигающаяся в инвалидной коляске, Крючкова отвечает: «Своей витальностью до последней минуты». И продолжая объяснять, что это специфически русское национальное свойство, которое совершенно чуждо и непонятно европейцам, вдруг – как иллюстрацию к речевому портрету – произносит с запалом: «Эх, жизнь малиновая! Где наша не пропадала!».

Пожалуй, только воистину большая актриса может вот так вот, ведомая специфическим актерским чутьем, слепить в единый образ Машу из «Трех сестер» и «бабуленьку» Достоевского, которая, по мнению Крючковой, не просто отправляется играть в казино, но играет в каждом из героев. «А вы попробуйте спровоцировать кого-то на внутреннюю свободу», – говорит Крючкова собравшимся вокруг нее журналистам. Звучит это фраза с тем же куражом, что и слова волшебника из «Обыкновенного чуда»: «А ты попробуй сделать живое еще более живым».

Такие формулировки не рождаются вдруг, их надо выносить, осмыслить. И, видимо, именно в этом круге размышлений соединяется актриса БДТ товстоноговского призыва и та Крючкова, которая на пределе сокровенности, допустимой на сцене, читает стихи Марии Петровых, возвращая сегодняшней публике знание о любви, забытое, как секрет сушеной вишни, и зимой не терявшей мягкости, сочности, сладости:

– Назначь мне свиданье у нас на земле
В твоем потаенном сердечном тепле.
Друг другу навстречу по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим, пока еще видим,
Пока еще дышим. И я сквозь рыданья
Тебя заклинаю: назначь мне свиданье…

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру