Андрий Жолдак: «Большие артисты умеют притягивать фантомов»

12 мая 2015, 14:49

Версия для печати

Tweet

На второй сцене БДТ им. Г.А.Товстоногова, в Каменноостровском театре вышла премьера с весьма оригинальным названием: «Zholdak dreams: похитители чувств». Жолдак, в данном случае, фамилия известного украинского режиссера, которая, впрочем, работает и как заклинание. Сюжет пьесы «Слуга двух господ», сценическое пространство и молодые актеры БДТ преобразились до неузнаваемости, Венеция помещена в центр космоса, а всеми событиями заправляют черные ангелы, они же – космические пираты. Специально для читателей «Фонтанки» Андрий Жолдак раскрыл некоторые секреты своего театрального метода.

Андрий Жолдак – один из самых знаменитых в Украине, России, Европе и Скандинавии учеников театрального мэтра Анатолия Васильева. В его спектаклях порой трудно распознать сюжет первоначальных пьес. Но сами по себе сюжеты радикальны, захватывающи, встроены в мифологический контекст и при этом держат жесткую связь с сегодняшней реальностью – прежде всего, с помощью театрального языка, который всегда изобретателен, избыточен и современен. Тех, в кого стиль Жолдака, что называется, попадает, он обыкновенно гипнотизирует, так что поклонники этого режиссера мгновенно превращаются в его фанатов. Профессионалы тоже довольно высоко оценивают сюрреалистичную эстетику этого театрального сочинителя, а также редчайшую для российской сцены техничность существования актеров. Петербургская история складывается для Жолдака весьма удачно: «Мадам Бовари» Русской антрепризы имени Миронова была номинирована на нынешнюю «Золотую маску», а «Евгений Онегин» Михайловского театра, ныне восстановленный в репертуаре, оказался в прошлом году прямо-таки укомплектован «Масками». Выпустив премьеру в БДТ, Жолдак покидает Петербург ненадолго – в ближайшее время начнется работа над «Кармен» в Михайловском театре, а затем – над «Тремя сестрами» в Александринке.

- Так случается, что в последнее время ты все чаще работаешь в Петербурге. Как ты к этому относишься?

- Петербург – какой-то колдовской город для меня. Есть еще несколько таких городов в моей жизни: Венеция, Барселона, Амстердам, Берлин, но Петербург занял в этом ряду самое почетное, просто магическое место. Я не могу от него надолго уехать.

- То есть, это не твой выбор, это он тебя выбирает – Петербург?

- Конечно, он выбирает. Вот даже сейчас думал: после премьеры в БДТ уеду – так нет, меня Кехман позвал оперу делать – хочет, чтобы я прямо сейчас, осенью 2015 года ставил «Кармен». Выпуск планируется в ноябре.

Режиссер Андрий Жолдак

Фото: Отдел Рекламы и PR БДТ им. Г.А. Товстоногова

- Но, насколько я знаю, ты вот ровно сейчас должен был выпускать не Гольдони в БДТ, а Чехова в Александринке, «Трех сестер». Как вышло, что не сложилось с Фокиным и сложилось с Могучим?

- Так получилось, что «Три сестры» у Фокина я буду выпускать позже – в конце 2015 – начале 2016 года. А с Андреем Могучим мы давно вели переговоры. Всё-таки мы – одно поколение, говорим на одном языке. Мы разные театры делаем. По эстетике. Но мы – честные художники, мы стараемся не обманывать ни себя, ни зрителей. У каждого из нас свой театральный язык – но это всегда язык искренний, прежде всего. Изначально мы планировали работу на 2017 год, но, когда Могучий узнал, что у меня образовалось окно, я как-то сразу оказался в БДТ. И мне очень понравилось, при всём моем уважении к здешним мастерам, то, что Андрей предложил мне поработать именно с молодыми актерами, со стажерской группой, которую он набрал. Потом, когда я объявил кастинг – хотя артистам это слово не нравится, и мы с ними решили называть это знакомством, – знакомиться пришли и артисты из основной труппы, те, которые работают в БДТ 10-15 лет, и некоторых из них я тоже взял. Из приглашенных у меня только одна актриса – Елена Калинина.

- Ну, за этот выбор тебя вряд ли кто-то упрекнет. Весь город видел, как работает Лена в твоей «Мадам Бовари» в Русской антрепризе, и совершенно очевидно, что вы нашли друг друга. А вот за что тебя, наверное, упрекают, и, прежде всего, твои соотечественники – так это за то, что ты так плотно сотрудничаешь с Россией?

- Конечно, мои друзья в Украине и за рубежом задают мне вопрос, почему я так много ставлю в России, но я им честно отвечаю, что я считаю спорт и культуру теми мостами, которые должны действовать, пока есть хоть малейшая возможность вести диалог.

- Про твои репетиции ходят легенды. Говорят, ты каким-то удивительным образом гипнотизируешь артистов, и в результате вся команда, которая во главе с тобой работает над спектаклем, превращается в нечто вроде секты. Хотя «секта» – это, наверное, неточное определение. Можешь найти более точное?

- Наверное, правильнее было бы сказать, что я, встречаясь с актерами, вербую их как своих агентов. Потому что понятие «секта» имеет некоторый негативный оттенок. А в наших отношениях с актерами нет негатива, они очень конструктивны. Люди продолжают жить обычной жизнью, но уже являются такой агентурой – причем, не моей. Я же тоже своего рода агент, только более значительных сил. Так что нашу команду, которая возникает в процессе работы над любым спектаклем, и вот сейчас возникла в БДТ, можно назвать еще и масонской ложей.

- Вот. Это уже гораздо понятнее.

- Люди, которые попадают в наш круг, узнают возможности этой условной масонской ложи – например, возможности влияния на других людей – они уже навсегда в этой «ложе» остаются. Это как в «Крестном отце» – выйти уже невозможно, что-то особенное проникает в кровь, от чего уже не отделаться. Я сейчас, например, делал «Электру» в Национальном театре в Македонии. И актриса, которая играет главную роль – ей всего 25 лет, это такая крошечная молодая женщина – только что получила «Золотую голову», главный театральный приз Македонии, как лучшая исполнительница женской роли. А Маша Миронова получила «Золотую маску» за Федру. А моя финская Анна Каренина – приз как лучшая актриса Финляндии. Это о чем-то да говорит. Не бывает же так, чтобы актеры хорошо играли, а спектакль был плохой.

Режиссер Андрий Жолдак

Фото: Отдел Рекламы и PR БДТ им. Г.А. Товстоногова

- Ну да. Это покойный Андрей Юрьевич Толубеев, отец Нади Толубеевой, которая попала в твою «масонскую ложу» в БДТ, говорил, что убежден: хорошую роль в плохом спектакле сыграть нельзя, и права «Золотая маска», что сначала собирает список лучших спектаклей, а потому уже из создателей этих спектаклей выбирает остальных номинантов.

- Надя, кстати, сама пришла ко мне на кастинг. И сначала просто сидела на репетициях, а потом начала работать с нами – это было только ее решение, остаться. Я никого ни к чему не принуждаю.

- Надя была номинантом молодежной театральной премии «Прорыв», которую я и мои коллеги учредили семь лет назад.

- Ну вот видишь? Я всегда говорю, что, если дверь открылась…

- …то она уже не закроется?

- Да! Именно! Надо открывать новые двери, а не закрывать их. Чем больше открытых дверей, тем больше возможностей.

- А расскажи про то, как проходит общение в твоей «масонской ложе»? Это какие-то особые тренинги? Особые разговоры? Претендуешь ли ты на то, чтобы менять мировоззрение людей?

- Хороший вопрос. Постараюсь коротко ответить. Первые два-три дня – это в том случае, что я только знакомлюсь с людьми – я даю очень интенсивные упражнения, с помощью которых проверяется техническое состояние актера: голос, пластичность, быстрота реакций, импровизационность, отсутствие или присутствие страха. Это происходит шоково. То есть, артисты должны пережить настоящий шок. А потом уже мы начинаем разговаривать очень серьезно и даже не о театре, а о вертикали – что такое человек, каково место человека и актера в этой конкретной точке, что мы любим, что мы не любим, что ненавидим? Я задаю очень много ключевых вопросов – не давлю, а именно спрашиваю, но так много, что у артистов капельки пота выступают на лице. И только после этого мы приступаем к разговорам о том, как артист должен работать – это уже очень специфические разговоры, которых человек со стороны даже не поймет: как сосуды работают, как кровь перемещается, где расположен внутренний насос. То есть, пытаемся отстроить весь цикл. И потом через какое-то довольно небольшое время у всей команды наступает ощущение, что все сбросили тяжелый груз – артисты начинают ловить кайф от репетиций, у них начинает получаться…

Здесь, в БДТ тоже такое произошло. И после репетиций – а я обычно репетирую с артистами девять часов подряд – мы анализировали то, что происходит: мне очень важно услышать каждого из артистов. И артисты говорили, что им кажется, будто все они оказались в каком-то океане, в какой-то плазме, где они – уже не они. И вот когда я услышал про океан, я им ответил, что режиссер – это человек, который должен наполнить водой пустой бассейн, а артисты в этом бассейне должны чувствовать себя рыбами. Какие мизансцены, какой текст – это не важно. Главное – что есть вода.

Я актерам так и сказал: «Вы таким образом можете проверять режиссеров. Есть ли этот кайф в первые дни репетиций, плаваете ли вы свободно в воде, или бьетесь о кафель на дне пустого бассейна. И не слушайте тех, кто говорит, что вода появится потом – в театре, как в любви: если сразу не появилось электричество между двумя людьми, то оно уже не появится. Это все остальное может появиться потом». Это как знаешь, может, ты помнишь из детства ощущение – когда идешь по осеннему лесу, и тучи собираются, и вот это предчувствие грозы в воздухе висит, и весь лес ждет этой грозы и дождя, потому что после дождя грибы начинают вылезать из земли один за одним – буквально на твоих глазах поляна грибами заполняется. Белыми. Вот это и есть репетиция – ничего не было рядом и вдруг все наполняется смыслом, начинается чудо, магия театра. Я им так и сказал: нет воды – уходите от режиссера, нечего в пустом бассейне репетировать. Лучше пойти посидеть в баре, выпить вина: актерам – отдельно, режиссеру – отдельно.

Режиссер Андрий Жолдак

Фото: Отдел Рекламы и PR БДТ им. Г.А. Товстоногова

- Во время прошлого Культурного форума художественный руководитель Александринки Валерий Фокин собирал конференцию по проблемам современного театра. На ней греческий режиссер Теодорос Терзопулос выдвинул теорию о том, что современный театр должен отказаться от всех технических средств и вернуться к человеку. А ты встал и произнес: «Я разбиваю вашу теорию, современный театр – это квантовый театр. Мы будем создавать фантомов и наблюдать за ними». Можешь раскрыть поподробнее эту свою оригинальную теорию?

- Это долгий разговор. Но я попробую коротко прояснить самое главное. Вот, к примеру, мы сейчас в БДТ репетировали «Слугу двух господ». Там, в пьесе Гольдони, два персонажа говорят о том, как организовать свадьбу. И вот артисты старались все очень точно психологически делать. Тогда я им сказал: «Да, всё правильно, но искусство – это не фотография жизни. Можете добавить что-то от себя?» Они стали добавлять от себя и появился такое наигрыш, давление – знаешь, когда актер давит на зрителя? И тогда я сказал: «Послушайте меня внимательно. Вот есть актер Ваня Федорук, он играет Сильвио. И Ваня должен понимать, что есть еще автор, который этого персонажа писал – в данном случае, Гольдони. И в мозгу автора, как и любого другого человека, шесть миллиардов частиц. Из них ученые исследовали работу 3-7 процентов. А про остальное мы ничего не знаем. Это та сфера, которая нам не подчиняется. И вот там, кроме наших индивидуальных историй, заложено всё. Даже в другую галактику летать не надо. Эти более чем 90 процентов клеток мозга являются черным зеркалом, которое отражает всё. Но она, эта часть мозга, она же в темноте. И персонажи, которые созданы гениями, они находятся там, в этой части. Там, очень далеко, есть твой Сильвио, и ты должен его позвать, этот фантом». Кстати, Михаил Чехов говорил об этом.

- Именно-именно. Он сидел в кресле в полной темноте и ждал, когда ему явится Аблеухов-старший из «Петербурга» Андрея Белого. И Аблеухов являлся…

- Да, кстати я забыл об этом, а сейчас вот вспомнил. Актер – это целая вибрационная система. Он и есть та антенна, которая притягивает информационное поле своего персонажа. Когда актер выходит на сцену, я вижу, вошло в него это знание или нет, вижу некую прозрачную субстанцию около него – и тогда это уже не реализм. Большие артисты умеют притягивать фантомов, они имеют антенны. Бытовая логика на сцене не работает. Она уместна только в приватной жизни. А на сцене – всё иначе. Взаимоотношениями актера с персонажем сейчас мало кто занимается. Занимаются разбором текста, отношениями персонажей друг с другом. Но этого недостаточно. Знаешь, как я сейчас делал «Электру» в Македонии? Первую сцену? Пролог? Вот по этой теории. 70-е годы прошлого века. Современный Еврипид сидит на современной кухне, печатает на машинке. Старенький такой дядечка. Рядом с ним жена. Она зачитывает ему текст, он что-то правит. А вокруг лес. И там молодые актеры, которые курят траву и репетируют его пьесу. У них ничего не получается. Тогда они врываются в дом, на глазах писателя зверски убивают его жену, его самого избивают, ломают ему пальцы – потому что они не могут понять суть пьесы, а он им ее не объясняет. И после этого всего мы начинаем играть «Электру». Понятно, что это метафора. Мы должны убить автора, убить персонажа, освободиться от них. И тогда начинается творчество.

- То есть, ты хочешь сказать, что это не тупая провокация, это некая акция с четким, понятным тебе и актерам – а в идеале, и зрителям – смыслом?

- Да. Точно. Многие считают, что я занимаюсь провокациями ради провокаций. Вот вы все ездите по мосту через реку, а я его взрываю. Нет. Это не так. Есть смысл. Река не должна иметь мост – река должна быть свободна. Мост взрывается не просто так.

- Тебя актеры часто удивляют – вот когда они уже вошли в твои «масонскую ложу», очутились в этой реке?

- Да! Когда актер талантлив, он становится проводником очень важных вещей. И я бросаю всё и иду за ним. Для меня это идеальный вариант контакта.

- А тексты ты как выбираешь для постановки?

- Очень долго. Они долго лежат, я их откладываю, потом к ним возвращаюсь. Это похоже на то, как подходишь ты к озеру, заглядываешь – а там темная вода. Ты отходишь, но тебе хочется вернуться и снова заглянуть в это озеро. Так было и с Гольдони. Он долго лежал у меня на столе. Я то и дело к нему возвращался. А как-то летел в самолете "Берлин – Барселона. Смотрю – у пассажира рядом газета, а в ней – что-то про комедию дель арте или про Венецию. Это для меня сигнал. Потом проходит еще три месяца – и я понимаю, что время пришло. Это сродни шаманству, общению с духами. Я жил на Севере, на берегу океана – и видел настоящих шаманов. Это не выдумки. Искусство – тайна. Актеры – те же шаманы, они избранные. И это главное, что я им пытаюсь внушить.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»