Мария Аронова: «Спившиеся, несчастные мужчины - это ошибки женщин»

21 февраля 2015, 14:31

Версия для печати

Tweet

В прокат вышел фильм «БатальонЪ», в котором центральную роль – Марии Бочкаревой, создателя и командира первого в истории женского батальона смерти сыграла актриса Мария Аронова. При этом, Марина Аронова прежде всего – актриса театральная и не чуждается коммерческих проектов. В эксклюзивном интервью «Фонтанке» она рассказала о том, почему так много времени отдает антрепризе, о своей роли в фильме Месхиева, а также объяснила, зачем мужчинам нужно посмотреть фильм о женском подвиге.

- Вы долго готовились к роли в фильме «БатальонЪ»?

- Группа Угольникова, работая над сценарием, собрала огромное количество материала для фильма, и я решила ознакомиться с ним. Так получилось, что перед съемками я как раз уезжала отдыхать на Волгу и сказала режиссеру Дмитрию Месхиеву: «Я на Волгу еду с чемоданом книг, печатных листов и буду там готовиться к съемкам». На что Месхиев мне ответил: «Читать – это твое право, но в принципе я жду белый лист, поэтому лучше без подготовочки». Но я все равно многое прочла, потому что мне нужно было хоть немного понимать, что я буду делать на площадке.

Во время съемок мне, конечно, помогали, потому что, к своему стыду, я до этого вообще не знала историю этого батальона, не знала, кто такая Бочкарева, не знала, что существует книжка, написанная с ее слов, которая называется «Яшка», не знала ее судьбу, не представляла ее внешне. Думаю, что большинство людей тоже ничего этого не знали. И больше спасибо за ту гору материала, которую нашла группа Угольникова.

- Меня поразило ваше непроницаемое лицо на протяжении всего фильма. Эмоции возникают на вашем лице только тогда, когда Бочкарева видит убитую девушку и когда узнает, что батальон все-таки отправляется на войну…

- Это была задача Дмитрия Дмитриевича. Я помню, как мы снимали одну из финальных сцен фильма, когда батальон фактически погиб, и одна из девушек идет посмотреть, не ушли ли немцы. Она прибегает к оставшимся и говорит: «Идут с двух сторон», – после чего камера показывает мой поворот в рапиде, когда я неожиданно слышу топот мужиков, которые бегут нас спасать. Эту сцену Дмитрий Дмитриевич несколько раз переснимал и требовал, чтобы у меня на глазах наворачивалась слезы, но не текли. Знаете, как пеликан, когда ему нечем кормить детеныша, разрывает себе живот – вот Бочкарева в этой сцене, как пеликан, который на грани разрыва собственного живота. Как может мать, в подобных условиях показать хоть какую-то грусть? Ей надо держаться до конца, поэтому я следовала за Месхиевым, который мне объяснял, что нужно делать.

Фото: Михаил Садчиков-мл.

- О жесткости Месхиева во время съемочного процесса слагают легенды. Как вам работалось с Дмитрием Дмитриевичем?

- Работать с ним – настоящее счастье, потому что я очень люблю сильных руководителей. Я очень люблю встречи с людьми, которых называют режиссерами – это крайней редкий лотерейный билет, который артист может вытянуть в наше время. Не хочу обижать никого, но с режиссурой у нас сейчас большие проблемы и артисты являются всем, чем угодно, только не артистами. Артист сейчас – биомасса, конструктор, другие нехорошие слова, но никак не личность или человек, который обладает определенными знаниями. Сейчас это совершенно неважно, ведь главное взять и подвесить тебя за ноги, чтобы ты в этот момент читал классический монолог, и при этом играл на дудке.

На съемках у меня было серьезное расстройство, потому что я очень хотела постоянно быть с группой, не хотела вырываться из той атмосферы, которую Месхиев варил, как кашу. Как он смог объединить съемочную группу, всех девочек… А когда рядом еще и Угольников, и эти бесконечные кровавые споры между продюсером и режиссером, в ходе которых Месхиев разбивал рации, кричал на всех – ведь он очень кипучий человек…

Я отменила все свои антрепризные спектакли, но Театр Вахтангова и Театр Пушкина – это два репертуарных театра, и я не могу им отказать, поэтому была вынуждена периодически уезжать с площадки. Мне было очень плохо от этого – прямо физически плохо оттого, что так не хотелось их покидать. Представляете, Финский залив, съемки, песок, костры, девки в костюмах и вдруг продюсер и режиссер говорят: «Всё!». Я в этот момент была на спектакле, мне позвонил Угольников и сказал: «Слушай, все рыдают и воют». Вот что должен сделать режиссер, чтобы было так? Подобное я помню один раз, когда еще училище заканчивала – мы играли финальные спектакли и понимали, что больше не студенты, больше не дети. Мы тогда начинали задумываться, что кому-то повезет в жизни, кому-то нет, а с кем-то мы вообще больше никогда не встретимся. И вот эти эмоции, эти нитки, которые рвались в момент госэкзаменов – наверное, подобное испытали девочки и вся группа в финале съемок.

- В одном из интервью вы сказали, что хотели бы, чтобы этот фильм посмотрело как можно больше мужчин. Скажите, зачем?

- Меня на съемках берегли, я вообще жила в звездных условиях, за меня по полю в противогазе бегала девочка-дублер. Но то, что испытала та же Рахманова, та же Лера, которая вообще не уезжала, то, что с ними делал Месхиев – это за гранью. Я как-то прочла его интервью, где он говорит: «Только теперь я понимаю, что такое наши женщины». Он там рассказывает, что во время съемочного процесса к нему не подошла ни одна девушка, он не увидел ни одну слезинку, ни одной жалобы не услышал. То же самое было и с массовкой – больные, с температурой, с обгоревшими ушами, обожженными затылками, с больными ногами, но все работали. И вот Месхиев выразил мою мысль, мое абсолютное убеждение: спившиеся, несчастные мужчины – это ошибки женщин.

- Женщин?

- Матерей, жен. Все на совести тёток, и я в этом абсолютно убеждена! Развалившаяся семья – это женщина. Весь вопрос в том, какие мы ставим перед собой задачи. Только с маминой смертью я поняла, сколько отдавалось внимания папиному образу для детей, каким она его делала для нас. Мы имеем право жить, как хотим, но если ты завел семью, родил детей, то тебя больше нет – это была философия моей мамы.

Фото: Михаил Садчиков-мл.

- И вы придерживаетесь ее философии?

- А иначе у меня не было бы того, что есть сейчас: не было бы такой работы, не было бы таких ролей, не было бы такой семьи. Это все заслуга женщины, которая создавала семью. Мама вообще не должна была иметь детей, она не должна была выходить замуж, она должна была читать философские книги, заниматься йогой – она была гением, потому что легче перечислить книжки, которые она не читала. У нее была такая талия, что когда папа застегнул поясок на ее свадебном платье, то потом он не пролез ему на голову. А какие у нее были природные руки классической красоты! Ей нужно было читать стихи, петь, просто стоять, но эта женщина, приняв решение выйти замуж и родить детей, начала таскать сумки, стирать белье, гладить, убирать, готовить. В перерывах, за счет собственного сна, она читала свои любимые книги. А можно нарожать детей – и продолжать жить дальше, как будто ничего не произошло. Тогда спрашивается, зачем ты их родила, для чего? Для того, чтобы продолжать заниматься собой – ну так не рожай, занимайся собой и тебя никто не осудит, потому что это твоя жизнь. Все на совести тёток!

- Вы очень много времени посвящаете антрепризным спектаклям. Почему?

- Это мои кормильцы. Я бы не уделяла им столько внимания, с удовольствием бы снималась у Месхиева и потом полгода бы отдыхала, но это мои кормильцы, и я не имею права даже плюнуть в их сторону, не имею права рассуждать на эту тему, потому что это тяжелый труд. К сожалению, это не искусство – это лямка, которую я тяну. Но я взвалила её на себя, поэтому надо идти вперед. Я очень хочу заниматься искусством, очень хочу иметь время в своей жизни, когда можно просто посидеть и послушать музыку, или просто приехать в ваш великий город, и «поселиться» в Эрмитаже дней на пять.

- Расскажите о планах в кино, театре?

- Сейчас практически нет предложений в кино в силу финансовых проблем, а если и есть, то мне они не нравятся. А то, что касается театра, я очень жду Римаса Туминаса – для меня было бы большой честью поработать с ним. И у меня зреет моноспектакль. Не могу назвать это творческим вечером, потому что он зреет, но сейчас эта идея начала хотя бы формироваться, и я немного вижу, как это можно сделать. Мне кажется, что для меня очень важно иметь подобный полуторачасовой вечер, потому что очень часто приглашают, а мне не с чем ехать.

Текст и фото Михаила Садчикова-младшего

Благодарим компанию WDSSPR за помощь в организации интервью