«Хоббит. Нежданное путешествие»: Мир, обернувшийся назад

27 декабря 2012, 00:07

Версия для печати

Tweet

Волшебник Мерлин, герой эпопеи Теренса Х. Уайта «Король былого и грядущего» (еще ожидающей адекватной экранизации), как известно, жил «наоборот»: родился в далеком будущем, постепенно, год за годом, приближался к настоящему и уходил в прошлое. Потому и мог предсказывать героям грядущее, а сам страдал досадной забывчивостью и рассеянностью, поскольку то и дело путал времена. С толкиеновским проектом Питера Джексона происходит то же самое.

Почти десять лет назад вышла последняя часть «Властелина колец», и только теперь – первая часть «Хоббита», хронологически ей предшествующая. И вот мы снова дома, в мирном Шире, за шестьдесят лет до начала Войны Кольца. Обогащенные – но и отягощенные – «воспоминаниями о будущем».

То есть, мы уже знаем, что даже в том случае, если «нежданное путешествие» - экспедиция гномов к Одинокой горе - увенчается успехом, новому Королю-под-Горой недолго царствовать в своих землях, отбитых с таким трудом. Что город Дейл и Озерный город (до которых Бильбо с товарищами доберутся еще только в следующей части фильма) всего каких-нибудь шестьдесят лет смогут пребывать в благоденствии. Что на смену дракону придут назгулы. Что изгнанный из Черного Леса Некромант (смутной тенью мелькнувший в «Нежданном путешествии») вернется Сауроном. Что эльфы уйдут. Что мир никогда не будет прежним, и даже самый счастливый конец окажется вовсе не концом. Мы не просто «читали об этом» (на самом деле последовательность, способ и мера знакомства каждого читателя и зрителя с литературным первоисточником и экранизацией – его частное дело: сколько людей смотрят «Анну Каренину», не читая Толстого). Мы видели это своими глазами. Визуальная эпическая мощь «Властелина колец» неотменима. И является едва ли не главной проблемой «Хоббита». Очевидно, что настоящий диалог двух разделенных десятилетием фильмов еще впереди.

А в «Нежданном путешествии» Джексон, как ни в чем не бывало, открывает круглую дверь в хоббичью норку: гномы сыплют шуточками, Бильбо тревожится за свои тарелки и сундучки, «и неужели все они останутся ужинать»; сопливые тролли и прыщавые гоблины комикуют вовсю, маг-натуралист Радагаст, щедро облепленный птичьим пометом, в своей оригинальной манере играет в диснеевскую Белоснежку и лечит попорченных магией ежиков. А над всем Ривенделлом (как когда-то над Испанией) – «безоблачное небо».

Нет, разумеется, Джексон ни о чем не забыл и не пытается сделать вид, что повествование начинает с чистого листа. Его «Хоббит» изначально заявлен как гигантский флэш-бэк: в кадре появляется «старый Бильбо» - Йен Холм – и садится за мемуары, пока Фродо торопится на встречу с Гэндальфом (знакомые по «Братству кольца» сцены даны в других ракурсах, продуманно освежая восприятие). И вот уже Бильбо – Мартин Фриман - на шестьдесят лет моложе: он бодр, беспечен и непоколебим в своем почтенном здравомыслии – ведь это Бильбо не только до встречи с гномами, эльфами и драконом, это Бильбо не ведающий зла, Бильбо «до Кольца».

Забавно, что и Голлум выглядит несколько по-иному, чем в трилогии. «Захват движения» - довольно тонкое и чувствительное техническое приспособление, и никакая цифровая обработка не в силах скрыть актерского куража Энди Серкиса, вернувшегося к своей коронной роли. Этот Голлум - будучи все тем же старым добрым шизофреником, что и во «Властелине колец», - куда более любопытен, оживлен и даже кокетлив. Мечтательный взгляд огромных голлумовых глазок в сцене загадок незабываем – это Голлум до пыток, до утраты «прелесссти». Помолодели и Саруман (Кристофер Ли), и владыка Элронд (Хьюго Уивинг) – он еще не дожил до «желтого листа» эльфийской осени (в Ривенделле все еще стоит лето). Плюс-минус шестьдесят лет – мелочь для красоты (и легкой дымки цифровой обработки изображения) Галадриэль (Кейт Бланшетт). Постарел только Гэндальф – вернее, разумеется, актер Йен Маккеллан (и его решили не омолаживать искусственно), быть может, потому, что он, как Мерлин, «живет наоборот». Неизменны – как величие Галадриэль – луга и горы новозеландского Средиземья, полые холмы Шира, те каменные валуны, откуда, как мы помним, так любят нападать варги (они опять тут как тут). Все это – наглядное отрицание малоизвестных в Арде поэтических строк, советующих «никогда не возвращаться в прежние места»: отчего же, очень даже мило. А сколько ностальгических воспоминаний!

Но главный трюк джексоновского производственного анахронизма – в жанровом сдвиге. «Хоббит» из детской сказки стал полноправной частью героической саги. Гномы изрядно подрастеряли комизм и превратились в закаленных могучих воинов – просто невысоких. Задним числом невозможно не оценить мудрость гномьей внешней политики: недаром на совет к Элронду они пошлют потешного ворчливого добряка Гимли – кто-нибудь из суровых спутников Бильбо мог просто сорвать переговоры. Для этих крепких ребят Джексон устроил несколько дополнительных, не запланированных автором аттракционов: и посражаться, и побегать, и с мостов в горах полетать им приходится гораздо активнее, чем у Толкиена. Троллям куда труднее рассовать их по мешкам, да и на деревьях, обмениваясь с врагами обидными песенками, Джексон этим мини-беовульфам отсиживаться не даст.

Претерпев некоторое укрупнение масштаба (не в обиду гному будь сказано) Торин Оукеншильд (Ричард Армитэдж) превратился в настоящего «наследника трона в изгнании», очередного джексоновского короля, ожидающего своего возвращения. Это важно еще и потому, что миролюбивый и трусоватый полурослик Бильбо Бэггинс, согласно Джексону, хату покинул, пошел воевать, чтоб землю Эребора рудокопам отдать, но, как оказалось, и ему – вслед за хоббитами в трилогии – для окончательного морального перерождения необходимо и суждено обрести своего короля. И во вставной сцене с отчаянным бесстрашием рвануть на помощь легендарному воину, спасая того от непобедимого врага – увечного гоблина-гиганта Азога. Мартин Фриман блестяще справляется и с этой, и с другой ключевой сценой «Нежданного путешествия»: «невидимый» Бильбо должен убить Голлума, преграждающего единственный выход на свободу. Вместо этого Бильбо и в буквальном, и в переносном смысле «прыгает выше головы». Фриману хватает нескольких секунд, чтобы сделать то, что недоступно Элайдже Вуду: жалости он возвращает статус милосердия.

Восхищавшая Гэндальфа непредсказуемость смиренного полурослика в джексоновском «Хоббите», пожалуй, обретает особый смысл. Грядущее нам известно, мир, каким его знали эльфы, подходит к концу, судьба Средиземья предопределена, что остается человеку, тем более полурослику? «Подробности. А это немало», - как говорил замечательный писатель Эпохи людей.

Лилия Шитенбург, «Фонтанка.ру»