В МДТ-Театре Европы поздравили с юбилеем Веру Быкову

17 июля 2014, 23:48

Версия для печати

Tweet

Заслуженная артистка России Вера Прокопьевна Быкова работает в театре на Рубинштейна больше сорока лет. В эту труппу она пришла в 1972-м, при Ефиме Падве. Но те зрители, для которых Малый драматический театр связан с именем Додина (просто в силу возраста), несомненно, помнят Веру Быкову в двух образах, совершенно разных, но равно колоссальных: укладчицы Веры из хита театральных 80-х, галинской «Скамейки», и Евдокии Великомученицы из «Дома», который Лев Додин поставил в 1980 году, еще не будучи главным режиссером МДТ.

Две очень разные женщины – одна городская, другая деревенская, одна прожила всю жизнь в убогом городишке, другая моталась за мужем – то героем, то ссыльным – по всей стране. И жанры совсем разные: Вера из «Скамейки» – персонаж грустного провинциального анекдота, Евдокия – героиня деревенской саги. Но и там и тут, сквозь разность человеческих историй проступает общее – женское нутро, огромный нерастраченный потенциал любви, которая так и не выплеснулась повседневным теплом и нежностью. Это разрывающая душу теплота, потребность любить прорывалась у Веры вопреки всему – безнадежности и унизительности ситуации, боли и отчаянию одиночества. Прорывалась вдруг, сквозь эксцентрику на грани фола – этакую удаль смертника. И она, эта беззащитная и отважная, почти героическая любовь, совершенно сокрушала и ее партнера, героя Николая Лаврова, пришедшего в парк с совершенно определенной целью, и зрителей МДТ.

Евдокия из «Дома» с самого начала выглядела старухой – в темных длиннополых одеждах и платке до бровей, угрюмая и неприветливая, такими детей пугают. Муж Калина Иванович Евгения Меркурьева рядом с ней смотрелся щупленьким старикашкой из русских сказок. И Евдокия поначалу совершенно оправдывала свое пекашинское прозвище: Дунька-угар. Но вот заводила она свою исповедь, меряя широкими шагами сцену-избу, кормя с ложечки, точно младенца, больного мужа – и постепенно сквозь посконный облик проступала та, некрасовская русская женщина, способная на всё. Сколько мучительных, разрывающих душу изнутри чувств колыхалось, бурлило в этой груди, сколько неизмеримой женской обиды, недолюбленности, неоцененности. «Ты где живешь-то, во всей стране?!» – вспыхивала неожиданно Денька на реплику мужа, что дом его – вся Россия, – и хлоп его деревянной ложкой по белому лбу. В зале – хохот, но недолгий. Тоска и горечь Дуньки захватывали. И уж совсем до самых глубин, возбуждая какие-то неведомые, мифологические чувства потрясало преображение Евдокии в момент смерти мужа. Она, всю жизнь скрюченная от непосильного труда, вдруг выпрямлялась и оказывалась неожиданно высокой и без всякого преувеличения монументальной, той самой Великомученицей. Особенно когда падал на плечи платок, открывая совершенно белую голову. Так седеют в одночасье, теряя самое дорогое.

В додинских «Братьях и сестрах» Вера Быкова появлялась еще одной русской страдалицей. Матерью огромного семейства, потерявшей всех своих сыновей. Двое погибали на войне. А последнего она ждала тихо, с молитвой, подавая голос, только когда муж слишком громко кричал о том, что, раз нет похоронки, значит, сын жив: замолчи, мол, сглазишь. И когда сбывалось самое страшное, из этой женщины, которая, кажется, и стона бы не проронила, как ее ни пытай, словно выпускали воздух, жизнь. Голова, точно у куклы, склонялась на бок и начинала мелко трястись, а взгляд становился нездешним, словно уже ничто мирское не могло ее заинтересовать.

Вера Быкова в спектакле "Бабилей"

Но есть у Веры Быковой и такие героини, которым до финала не изменяет вера в справедливость мироустройства, в его человечную, божественную суть – и их немало. Причем, эта вера – простая, исконная, без мудрствований – обычно свойственна именно женщинам, наделенным великим даром любви, что непременно проявляется в отношении к каждому отдельному человеку и дает ему шанс на спасение. Этот дар – истинная суть волшебства Феи – Быковой – преображал Золушку в спектакле ученицы Николая Акимова Норы Райхштейн. И он же и сейчас позволяет няньке Марине из «Дяди Вани» быть собственно душой дома, его несущей, целительной составляющей, хранительницей уклада, идущего от века ритуала. И это уже уникальный дар самой актрисы, Веры Быковой – невероятная для нынешних времен цельность натуры, исключительно женской, теплой, созидательной. И эта гармоничность и созидательность, за которую, скажем, Паулина из «Зимней сказки» готова стоять насмерть, и делает Веру Прокопьевну Быкову настоящей героиней петербургской сцены. Героиней, как показывает опыт, незаменимой. Слишком уникальное это сочетание – дара любви, силы духа и мощнейшей, нутряной женской энергии, которой невозможно противостоять. Слишком необходимое в любые времена.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»