Хозяин великих подмостков

06 июня 2014, 06:04

Версия для печати

Tweet

Вчера в БДТ поздравляли с 75-летним юбилеем уникального бойца невидимого театрального фронта – заведующего машинно-декорационным цехом, а попросту хозяина сцены Адиля Мунировича Велимеева. «Я работаю с этим человеком более сорока лет и считаю его лучшим машинистом сцены в стране в настоящее время», – написал о нём в своей книге главный художник БДТ Эдуард Кочергин. А судьба у Велимеева такая трагическая, невероятная и в итоге счастливо состоявшаяся, что руки просятся к перу, перо – к бумаге.

«Я самый счастливый человек в театре, счастливее актеров», – любит говорить Адиль Мунирович Велимеев. А когда его спрашивают, почему, отвечает: «Потому что актеры заняты не во всех спектаклях, а я – во всех».

В упомянутой книге Кочергина «Записки планшетной крысы» сказано: «Машинист – хозяин сцены, главный человек на планшете. Он знает все особенности театрально-монтировочных работ. Хороший машинист должен уметь сам заплетать веревки, троса, должен владеть всеми видами морских узлов, уметь идеально складывать, как паруса, задники, горизонты, падуги, кулисы». Так что совершенно не случайно в театральной терминологии встречаются морские понятия: трюм, галерка и так далее.

С главным художником БДТ Эдуардом Степановичем Кочергиным

Фото: facebook.com

«В европейских театрах такой человек называется директором сцены, и это по сути правильно, потому что он – самый опытный и осведомленный человек во всем, что касается театральной машинерии, – сказал Кочергин автору этих строк. – Без него не устанавливаются декорации, не принимаются на работу монтировщики, без него театр не поедет ни на какие гастроли. Его можно сравнить с боцманом на корабле, который тоже именно хозяин. Кстати, учитель Адиля Велимеева, которого он сменил в БДТ, Алексей Быстров, был самым настоящим боцманом, с флота в театр пришел. У главного машиниста сцены свое хозяйство – троса, гвозди, болты, холст, бархат, швейная машинка и так далее. Что касается самого Адиля, то все мои тридцать спектаклей, который я сделал с Товстоноговым, я монтировал с ним, с Велимеевым. Мы начинали общаться в тот момент, когда был готов макет декораций, и он мне сразу говорил: «Вот это будет очень сложно, может, поищешь решение попроще?». Иногда я искал, иногда категорически не соглашался, мы могли очень ругаться, но я сейчас даже не могу вспомнить конкретных поводов, потому что тут не было ничего личного, все было для дела и заканчивалось всегда хорошо. Адиль – высочайшего уровня профессионал, очень честный, обязательный, удивительно аккуратный, чистоплотный. Он лучше всех упаковывает декорации. Помню, в Испании, куда мы возили на гастроли «Дядю Ваню», местные монтировщики были потрясены: открыли они вагоны – а там не то что ничего подкрашивать и подправлять не надо, а даже ничего не помялось, – так аккуратно и грамотно Адиль всё упаковал. Я таких людей, как он, больше не знаю».

В театре рассказывают, что, когда у Георгия Товстоногова что-то не ладилось с декорациями, он выкрикивал из-за своего режиссерского столика только одно имя: «Адик! Адик!! Где Адиль?!!» И Велимеев возникал из ниоткуда – и всё немедленно шло на лад.

Он знает планы и размеры всех театральных площадок Европы, не говоря уже о России. «Адиль, а мы помещаемся в Комедии Франсез?» – спрашивал Товстоногов перед гастролями того или иного спектакля. – Помещаемся, Георгий Александрович, – следовал мгновенный ответ. «А в Авиньоне?» – Трудно будет, но мы постараемся. Все будет в порядке, Георгий Александрович, не волнуйтесь, делайте своё дело.

Велимеев был крепко дружен с семьями Кирилла Лаврова, Владислава Стржельчика, с легендарным завпостом БДТ Владимиром Кувариным и Всеволодом Кузнецовым, с Людмилой Макаровой и Ефимом Копеляном, Марией Призван-Соколовой и Андреем Толубеевым. И никому так и не удалось узнать, почему Олег Борисов, который был значительно старше Велимеева по возрасту, называл Адиля Мунировича «старина».

А сколько укомплектовал вагонов и контейнеров с декорациями, сколько консервов и желтых пачек индийского чая со слоником и растворимого кофе в советских банках с черным узором он погрузил, сколько чемоданов прекрасной половины труппы перетаскал.

Фото: facebook.com

Когда его спрашивают, какой его самый счастливый день в жизни, он отвечает: 11 мая 1959 года. В этот день директор театра Леонид Николаевич Нарицын принял меня на работу в БДТ.

Но до этого радостного события, жизнь складывалась так, что остается только удивляться, что Адиль Велимеев дожил до своего счастья. Он родился на Съездовской линии В.О., дом 25/10. В татарской семье. Мать, Ряхимя Андержановна, была домохозяйкой. Отца, Мунира Яруловича, Адиль Велимеев не помнит: ему было два года, когда отца арестовали и расстреляли, в августе 1941 года. Кроме Адиля в семье было еще двое старших детей – брат и сестра – и бабушка. Бабушка, брат и сестра умерли быстро, остались вдвоем с мамой. Мама умерла, когда Адилю было три года. Ни куда-то идти, ни звать на помощь у ребенка не было сил, он просто спрятался за кроватью. Нашли его случайно, соседи искали в опустевших комнатах топливо для печей и одеяла, а тут из-за кровати – два черных испуганных глаза. Отношения с соседями у семьи Велимеевых были самыми теплыми, поэтому соседи знали, что в деревне Большое Рыбушкино Нижегородской области жил когда-то брат отца. Туда и отправили трехлетнего Адика, и добирался он до места долго – сначала оказался в Сибири, потом в Казани, и только потом – на Волге. На месте выяснилось, что тамошние Велимеевы раскулачены и высланы, однако и тут повезло: именно в это время в Большом Рыбушкино открылся детский дом, директор оказался человеком добрым и дотошным, взялся разыскать родных маленького ленинградца. И разыскал. Отозвалась тетка, жена дяди – сам дядя, Анвар, был на фронте. Тетка переслала письмо мужу, который в свою очередь написал директору детдома, что непременно вернется живым, потому что его ждут жена и еще три рта – двое своих детей и один приемный, имея ввиду Адиля. Дядя Анвар слово сдержал, он появился в Большом Рыбушкино через неделю после окончания войны и забрал племянника. Вскоре вся его семья вернулась в эту деревню, и в доме, который некогда целиком принадлежал ей, Велимеевым выделили одну комнату пять на пять метров, где вскоре родилось еще четверо детей. В этой семье из девяти человек и вырос Адиль.

На юбилей брата в БДТ приехал Зяки Анварович, первый из послевоенных братьев Адиля, и привез известную всему БДТ конскую колбасу, которой Адиль Мунирович угощал сослуживцев все последние пять десятков лет. Зяки и его жена Наиля, вырастив своих троих детей, взяли из детского дома еще четверых. Но это – отступление, впрочем, исчерпывающе характеризующее качество семьи.

Адиль оказался ребенком, на редкость способным к учебе. Он окончил десятилетнюю школу раньше всех в семье, в 1958 году. В это трудно поверить, но сам Адиль Мунирович рассказывает, что все годы жизни на Волге мечтал вернуться в Лениниград – удивительным образом память трехлетнего мальчика сохранила этот родной ему город. Более того, он уже в Большом Рыбушкино начал неистово болеть за «Зенит». И снова судьба: как раз в это время случилась всесоюзная перепись населения. Адиля привлекли к работе и заплатили какие-то символические деньги. На них он и рванул в Ленинград. Даже не подумав о том, о чем прекрасно знает каждый, кто видел додинских «Братьев и сестер» – что со справкой, без паспорта его не возьмут ни на какую работу.

Хозяин сцены БДТ Адиль Мунирович Велимеев

Фото: facebook.com

Теперь в театре говорят, что великий случай помог БДТ обрести хозяина сцены. 17-летний Адиль появился у своей ленинградской тетки ровно в тот момент, когда у нее среди других гостей оказалась и портниха БДТ Ибрагимова Надежда Александровна. И все присутствующие принялись ее уговаривать: «Ну поговори ты там, в своем театре, ну нет у мальчишки прописки, но хороший ведь парень, ответственный». На следующий день Адиль Велимеев пришел к директору Леониду Николаевичу Нарицыну – и тот взял его, как говорит сам Адиль Мунирович, «без ничего». Так Адиль Велимеев попал в подчинение к главному машинисту сцены Дмитрию Широкову. Первым его спектаклем стали «Варвары», где были заняты почти все кумиры БДТ – Ефим Копелян, Владислав Стржельчик, Павел Луспекаев, Татьяна Доронина. А с Кириллом Лавровым, отказавшимся играть Черкуна, Адиль крепко подружился раз и навсегда.

Когда Адиля Мунировича спрашивают, какой первый спектакль в БДТ стал для него эстетическим потрясением, он отвечает: «Лиса и виноград». Это был четвертый спектакль, поставленный в 1957 году в БДТ Георгием Товстоноговым – по известной пьесе Фигейредо о рабе Эзопе, который в финале предпочитает жизни раба смерть свободного человека. В театре из уст в уста передают историю: когда в финале исполнитель роли Эзопа Виталий Полицеймако произнес «Где здесь пропасть для свободных людей?», все, находящиеся на сцене, да и в зале, услышали громкие рыдания – зрители так и не поняли, в чем дело, а вот актеры увидели в кулисах худенького рабочего сцены, который был до такой степени потрясен происходящим на подмостках, что забыл, где находится. Сильно позже, в 1974 году, появился еще один спектакль, на котором сердце Адиля Велимеева разрывалось от боли – «Три мешка сорной пшеницы» по одноименной повести Тендрякова. В той военной осенней деревне, что была воссоздана на сцене режиссером Товстоноговым и художником Ивницким, Адиль Мунирович узнавал свою вторую родину, Большое Рыбушкино Нижегородской области, в героях Копеляна, Борисова, Демича – своих односельчан.

Едва успев устроиться на работу, Адиль Велимеев отправился с театром на первые в своей жизни гастроли – да сразу в Сочи и Тифлис. Существует фотография тоненького юноши в широких брюках с отворотами, стоящего у Сочинского дендрария. Там он впервые в жизни увидел пальмы, павлинов, фуникулёры. Мир словно повернулся к ребенку войны своей цветной стороной. Никогда до Тбилиси он не видел гор, а тут они живописно нависали над сливающимися Арагви и Курой, и над всем этим природным великолепием возвышался монастырь Джвари.

Адиль Велимеев с Алисой Фрейндлих

Фото: Пресс-служба БДТ

Красота оказалась не обманчивой, но краткосрочной. 11 октября Адиль Велимеев был призван в армию на три года. Вернулся 17 декабря 62-го – и сразу в БДТ. А там на месте прежнего завпоста Рухмана работал новый, по фамилии Янокопулос, он сказал, как отрезал: «Мест нет, вы нам не нужны». Наудачу, перед тем, как покинуть театр, Адиль Велимеев снял трубку висящего у выхода местного телефона и набрал номер монтировщиков. Текучки кадров в обновленном, товтоноговском БДТ не было, так что ребята, уже поработавшие с Адилем и обнаружившие в нем крепкого кадра, прорвались к директору – любимец всего театра Леонид Николаевич Нарицын снова оказался «на месте». Он не только взял старого «молодого сотрудника», но и выделил ему койку в четырехместной комнате в общежитии. Больше с любимым театром Адиль Мунирович уже не расставался.

«Адиль – это не просто хозяин, – говорит о нём заместитель художественного руководителя БДТ Ирина Шимбаревич, хранительница всех реликвий и всех легенд, всех дат и цифр прославленного театра. – Если есть Адиль, БДТ живет». И рассказала одну замечательную историю. О том, как во втором часу ночи выходила из театра, и, сдавая ключи, краем глаза заметила движение на сцене. Пригляделась – Адиль. Оказалось, он гвоздодером вытаскивал из сцены гвозди – те, что были вбиты во время монтировки – а потом затирал отверстия. «Поэтому на нашем планшете сцены, в отличие от любого другого, вы не найдете ни одного гвоздя, – заметила Ирина Николаевна. – И поэтому, кроме огромной плазменной панели, чтобы смотреть футбол, без которого Адиль Мунирович не может жить, мы подарили ему два куска исторического планшета сцены БДТ, которые я, перед тем, как театр закрылся на капремонт, отпилила своими руками: один просто покрыт черной краской, на втором – разделительная красная полоса. И вот на нём мы написали: «Спасибо, Адиль! С юбилеем!» – и расписались. Все».

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»