Вердиевский «Дон Карлос» - великолепная вампука, существующая в нескольких редакциях, полнозвучная река, возможность окунуться в которую Мариинка уже не раз предоставляла петербуржцам. Похоже, правда, что теперь восторженные зрители приглашены в пыточную. Все говорит о том, что режиссер Джорджо Барберио Корсетти этого и добивался. 

Поклонники Мариинки, Верди и маэстро Гергиева долго гадали о премьерном составе: заявленный список артистов, готовящих партии, сулил приятные надежды. Вера в то, что уж в первый вечер постановщики расстараются, усыпила бдительность опероманов, которые сосредоточились на выяснении животрепещущего вопроса: позволит ли заявленная моденская редакция - хоть и в пяти действиях, но без балета - успеть попасть в метро до закрытия без поспешного бегства с последней картины. Проблема резко потеряла остроту с объявлением в самый день премьеры конкретных имен исполнителей: сообщения на оперных форумах запестрели смайликами огорчения и взаимными утешениями, что теперь-то точно на метро можно безболезненно уйти пораньше.  

Но не все оказалось так однозначно. Пусть исполнители главных партий и не впечатлили - высокий класс Мариинки не допускает ситуации, когда на сцене совсем ужас-ужас. Встречаются и светлые пятна. Одним из них оказался хор Мариинского театра. Да и в целом массовые сцены постановки впечатляющи. Роскошны одеяния всех персонажей, постановщик нарочито противопоставляет богатство исторических костюмов общему ощущению то черноты, а то и кровавых застенков. Минималистичные декорации, помноженные на цветовую палитру спектакля, создают физически ощущаемую атмосферу духоты. Прямоугольный щит с шестью узкими проемами, которые открываются и закрываются подобно лифту, изображает то монастырскую стену, то королевский дворец, то узилище для плененных фламандцев, которых сожгут во имя “правильной” веры. Действие сопровождается сменой темных и тусклых тонов задника ядовито-красным и все таким же тусклым фоном (редко когда глянет синее небо) - словом, настроение публики оказалось мастерски подавленным с самого начала, а зрительный аппарат присутствующих претерпевал подлинные мучения.  

Синьор Корсетти не мог не напомнить про свою славу мастера видеопроекций. Сад Фонтенбло (полупрозрачные листья и кущи на черном заднике) выглядел сюрреалистично, в той же манере была решена сцена аутодафе: контуры невинно убиенных фламандцев парили на полупрозрачных полотнищах над костром инквизиции и исчезали под сочувственные вздохи зрителей. Но далеко не всегда декорации и костюмы позволяли распознать замыслы постановщика. Загадочный Фонтенбло оставался таковым ровно до тех пор, пока задник вдруг не начинал обнимать поющего Дона Карлоса: вместо мистического покрова перед взором зрителей возникло нечто вроде исполинских лосин в обтяжку, плохо севших на чей-то не менее огромный целлюлитный backside. Было смешно. Инквизиторы явились почти точной копией ситхов из «Звездных войн», только с огромными айпадами под мышками (которые обернулись мини-экранами для очередной видеопроекции). Трогательная сцена умирания друга главного героя Родриго ди Поза оказалась украшена множественными портретами Дона Карлоса, отчаянно смахивающего на джедая все из тех же «Звездных войн», - и это весьма оживило публику. Ну, а слепой Великий Инквизитор был по виду вылитая Ванга, что также не очень способствовало адекватному восприятию действия. 

Закончим с пытками визуальными и вернемся к тому, что уготовили публике исполнители. В заглавной партии почитатели Верди получили Виктора Луцюка. Крайняя скудость драматических приемов и не самый впечатляющий вокал полностью обесцветили главного героя, а крупный видеоплан Дона Карлоса, с выпученными глазами порубающего какие-то ромашки, вызвал откровенный смех. Под стать несостоявшемуся жениху оказалась и Елизавета Валуа (Виктория Ястребова). В итоге любовный дуэт в первом действии («Счастья приходит час») был тускл под стать декорации картины. Ария Елизаветы «Ты, познавший тщету» вместе с финальным диалогом героев в пятом действии прозвучали просто заунывно. Ну, как говорится, это тот самый случай, когда мастерство не пропоешь. 
Постановка была спасена другими певцами. По-настоящему сильным стало исполнение Евгением Никитиным (Филипп) арии «Нет, не любила», да и сам образ испанского короля, созданный нашим скандальным бас-баритоном, доказал, что Никитин, к счастью, не столько медийный персонаж, как это преподносилось в последнее время, но, в первую очередь, замечательный певец. В партии Родриго прозвучал Александр Гергалов (хотя один из кульминационных моментов оперы - дуэт маркиза ди Поза и Дона Карлоса «Господь, Ты посеял в сердцах», считающийся гимном мужской дружбе, отчего-то вышел дребезжащим). Живописен и впечатляющ Сергей Алексашкин (Великий Инквизитор), а Злата Булычева (принцесса Эболи) просто-таки просияла в знаменитой песенке о фате - не будь этой арии, можно было бы дать зрителям совет приезжать прямо к антракту, презрев невыразительную в целом первую часть.  

В итоге петербургские меломаны получили на выходе очень неровную постановку, достоинства которой значительно нивелируются недостатками и огрехами. Не провал, но и не достижение. Плюсы слышны, но и минусы ого-го какие. В общем, слушателей помучают, но не до смерти. Типичная среднеевропейская режиссерская инквизиция в оперной сфере, изрядно диссонирующая со славными традициями Мариинки, которая, увы, все менее ответственно относится к приглашению зарубежных постановщиков.  

Евгений Хакназаров, специально для «Фонтанки.ру»