«Король Лир» лондонского Национального театра на экранах: Старость – не радость

27 мая 2014, 02:12

Версия для печати

Tweet

Театральный сезон международного проекта National Theatre Live, демонстрирующего британские спектакли на киноэкранах, продолжается. На днях в Петербурге состоялась «кинопремьера» «Короля Лира», поставленного оскароносцем Сэмом Мендесом в лондонском Национальном театре.

Для Мендеса этот спектакль, разумеется, ничуть не «датский» – приверженность режиссера Шекспиру не нуждается в юбилейном поводе. До того, как начать работать в Голливуде (и снять «Красоту по-американски», «Проклятый путь» и последнего «Бонда»), Сэм Мендес был исключительно успешным театральным режиссером, много ставил в Англии и Америке, несколько лет возглавлял лондонский театр «Донмар», успев вывести крошечный театрик в лидеры местного театрального процесса. С Саймоном Расселом Билом, сыгравшем Лира в спектакле NT, режиссер работал неоднократно – вместе они сочиняли роли и Яго, и Мальволио, и Ричарда III, и Фальстафа. Последняя по времени работа актера и режиссера (а спектакль сошел с афиш только в середине нынешнего марта) – очевидное продолжение их давнего диалога.

От спектакля Мендеса не стоит ждать каких-то невероятных концептуальных откровений, визуального пиршества или занятных постмодернистских игр с текстом. Воплощенный идеал консерватизма: «играют, как написано». С одним лишь уточнением: в отличие от безнадежно наивных мракобесов-ретроградов, британские деятели театра обычно умеют внимательно читать и понимать то, что «написано». И не увлекаются штампами массового сознания. Лучшие из них, во всяком случае. Не более чем поправка на личность (опыт, интеллект, воображение, талант) «читателя», дает многочисленным ежегодным постановкам одних и тех же классических пьес бесконечное разнообразие интерпретаций. На острове, где каждый третий актер – Гамлет, Шекспир все еще не заставляет скучать. Здесь принимают упреки в эстетической провинциальности, но зато знают толк в тонких различиях. И только их не считают грубыми и вульгарными.

Фото: theatrehd.ru

В спектакле Мендеса королевство Лира – недавно отвоеванная и непрочно отстроенная империя. На три части тут делят не мирную державу, а опасную и чересчур громоздкую территорию. Окруженные плотным строем «черных беретов», высшие военные и штатские чины принимают участие в ритуале передачи власти. Лир – пожилой крепыш с седым «ежиком» на голове (неподвижной из-за тугого воротничка френча), в меру упитанный и весьма бодрый диктатор брал власть сам, он – первый в роду. Этот Лир – не солдат, не полководец, войска вел Кент (генеральский размах в этой роли слишком нагляден). Источник былой преданности «честных» персонажей своему королю еще предстоит отыскать.

Фото: theatrehd.ru

Дочери Лира не знали, что им предстоит клясться в любви, но их минутное смятение ничего не значит и ничего не испортит: в тоталитарной державе каждый должен быть готов к чему угодно в любой момент. Особенно – отчитываться и рапортовать. Гонерилья (Кейт Флитвуд), придвинув микрофон, дает импровизированный образец ораторского мастерства. Регана (Анна Максвелл Мартин) делает то же самое, но еще и добавив некоторую долю секса (легкий флирт с королем-отцом – точно дозированная вольность).

Фото: theatrehd.ru

Корделия твердит свое крамольное «ничего», кажется, из протеста по отношению ко всему происходящему в целом. Актриса Оливия Виналл много слабее «сестер» – более опытные и талантливые актрисы «крадут шоу» у нее без особых усилий (как было и в «Отелло», где Эмилия Линдси Маршалл в два счета затмила ее хорошенькую, но посредственную Дездемону).

Фото: theatrehd.ru

В любом случае, Лир потрясен. Его властность – не шарм давно почившего на лаврах титана (каким был великий Пол Скофилд, к примеру). Она далась ему дорогой ценой, как плод ежедневных усилий. Он, контролирующий в своем королевстве все и вся самостоятельно, вручную (стоит отпустить – все развалится), вдруг обнаружил брешь в обороне: даже в его империи кто-то может быть просто чересчур молод и наивен. Ссорясь насмерть с младшей дочкой, Лир только сейчас находит минутку, чтобы начать осознавать, как та ему дорога. Точно так же, как последующая ссора с Гонерильей объяснит ему, что старшую он, оказывается, втайне ненавидел – она, злая, недалекая, нелюбимая, нелюбящая, оказалась слишком похожа на страну, которую он создал. Регана же (в выдающемся исполнении Анны Максвелл Мартин) за женственной сексапильной повадкой вскоре обнаружит животную похоть, психическую неуравновешенность и дикую извращенную жестокость – и это и в самом деле важная «треть» папиной империи, того, что она собой реально представляет.

Фото: theatrehd.ru

С этого момента Лир начинает без видимых причин стремительно, лавинообразно стареть. Отсюда вопрос: король решил отдать власть потому, что почувствовал приближение старости, – или же, лишившись власти, он немедленно утратил жизненные силы и впустил в себя безумие? О том, что ему следует беречься потери рассудка, он говорит Шуту, когда еще «ничто не предвещало». Шут (отличная работа Адриана Скарборо, сделавшего шута своеобразным армейским капелланом, душой войска) не столько встревожен, сколько удивлен. Но Лиру виднее.

Фото: theatrehd.ru

Поначалу весьма внушительная массовка «черных беретов» тает от сцене к сцене, и к моменту бури Лир, как и положено, остается в пустоте. Ослепленный Глостер на скалах Дувра будет прыгать с низенькой приступочки, а вот Лира с шутом Мендес как раз взгромоздил высоко над пропастью. Окончательно истощивший себя последним «дуй, ветер, дуй, пока не лопнут щеки», бывший король превращается в безвредного, беззащитного, больного и растерянного старика. Он снимает с себя одежду и вот так вот, в маечке и вытянутых трусах, послушно топает в хвосте недлинной вереницы страдальцев, участливо внимая стенаниям «бедного Тома». Эдгар (Том Брук), совершенно голый и с ног до головы измазанный грязью похож на сумасшедшего не меньше Лира.

Фото: theatrehd.ru

Вот в этот момент в абсолютно традиционном повествовании важно, чтобы появился режиссер, и он как раз знает, что это важно: Мендес очень подробно разбирает, казалось бы, очевидную сцену, расставляя нужные акценты. Если из двух одинаково сумасшедших хотя бы один не опомнится – мир рухнет, буря станет вечной. И, пораженный страданием трогательнейшего старика (а это Бил только начал набирать обороты – к финалу он дойдет до немыслимых высот нежности, глубин мягкости и бездн деменции), бедный Том вдруг находит в себе силы опомниться, отряхивается от дерьма и объявляет себя Эдгаром Глостером. Даже вид ослепленного отца поразит Эдгара не сильнее – это слишком личное, продолжение его собственных страданий, а вот сила благодатного сочувствия к чужому старику и вправду что-то изменит в ходе войны.

Фото: theatrehd.ru

Империя Лира, где ценилась только грубая сила, была обречена вместе с ним. Изживание трагедии, восстановление справедливости и «собирание земель» началось с простого (и остроумно осмеянного в начале спектакля) уважения к старости.

Фото: theatrehd.ru

Английский театр умеет ценить простые вещи. «Боги азбучных истин» смотрят на нас.

Лилия Шитенбург, специально для «Фонтанки.ру»