Алиса и все-все-все

18 февраля 2014, 23:19

Версия для печати

Tweet

В спектакле «Алиса» – первой работе Андрея Могучего, нового худрука Большой драмы, с артистами здешней труппы – удивляет почти всё, причем, с самого начала. В зал зрители входят не через фойе, а через буфет, на сцене в кои-то веки – большинство корифеев БДТ во главе с Алисой Фрейндлих, а сам зал выглядит так, что зрителю требуется некоторое время, чтобы осмыслить, где, собственно, он находится. Так что публика и героиня оказываются до поры до времени в одинаковом положении. Ближайшие показы – 6, 8 и 9 марта.

Сначала зрители долго идут по некоей закулисной лестнице Каменноостровского театра (он же – новая сцена БДТ) – в направлении, соответствующем указателю «зал». И в конце концов утыкаются в другой указатель, направленный в противоположную сторону – «буфет». Вроде бы, все правильно – в одну сторону зал, а противоположную – буфет. Но в этот момент почему-то вспоминается Венеция, где чуть ли не на каждом втором доме непременно обнаружишь указатели к двум важнейшим достопримечательностям города на воде: площади Сан-Марко и самому красивому мосту через Гранд-канал Риальто. И мне еще не доводилось встретить ни одного человека, который бы, руководствуясь этими стрелками, смог найти хоть одну из двух доминант. Почти все, изнуренные часовыми поисками, в конце концов прибегают к помощи проводников-гондольеров.

На новой сцене БДТ тоже есть проводники, они подхватывают публику на лестнице и провожают до указанных в билетах мест. И тут зрителей ждут сразу две диковинки: во-первых, на каждом билете указано два места, для первого действия и для финального, во-вторых – даже театральному завсегдатаю довольно мудрено узнать в укутанном в белые тряпки пространстве старинный многоярусный зал Каменноостровского театра, где в партере вместо стульев – зачехленная мебель и телевизор, на экране которого – неподвижная заставка белым по красному (в стиле «Кока-колы»): Алиса.

Ну вот да, есть такой брэнд, который давно вышел в тираж: кроме многочисленных переводов и переизданий кэрролловской сказки, давно существуют карты «Алиса», чашки «Алиса» и множество других вещей, подобным образом маркированных. Перед героиней спектакля Андрея Могучего стоит задача доказать – прежде всего, самой себе, – что она не «Алиса», а Алиса, уникальная, исключительная, живая, которая может «плакать и смеяться, расти и уменьшаться, и создавать вокруг себя то волшебное поле, в котором нельзя не быть талантливым». И тут – третий сюрприз. Впрочем, не совсем сюрприз. Зрители, конечно, прекрасно знают, что главную роль в спектакле играет колоссальная Алиса Бруновна Фрейндлих. Но когда она появляется в этом необъятном белом пространстве – в укороченных черных брючках и натянутой почти до бровей черной шапочке, – то кажется такой крошечной и беззащитной, что напоминает Маленького принца Экзюпери в безграничной пустыне. Впрочем, возможно, перед нами и Малыш из спектакля Театра им. Ленсовета 45-летней давности, только крепко усвоивший истину о том, что мир – бесцеремонен и безжалостен, и единственный возможный способ взаимодействия с ним – глухая оборона.

Фото: Пресс-служба БДТ

- У меня нет билета, – твердит она снова и снова человеку в форме контролера с интонациями робота. Алиса же, наоборот, говорит с до боли узнаваемой интонацией, так, точно за свою жизнь она смертельно устала оправдываться, реагируя на требования этого мира, которые невозможно выполнить. А вместе с тем потеряла и надежду быть услышанной, так что она почти не тратит сил на артикуляцию слов. Но вот она, удивляясь самой себе и удивляя публику, начинает рассказывать о переживаниях, которые знакомы буквально каждому, сидящему в зале. Потому что нет, наверное, на свете такого человека, который вырос в СССР и хоть раз в жизни не застревал в обшарпанном лифте с залипшими, сожженными мальчишками кнопками, не пытался нащупать среди них в темноте желтую, с колокольчиком и не испытывал ощущения, что весь воздух вдруг закончился.

Фото: Пресс-служба БДТ

Этого текста, конечно, не найти у Кэрролла, равно как и ни в одной другой книжке. Пьеса сочинялась в процессе рождения спектакля. Артисты – а вместе с Алисой Фрейндлих на сцену выходят Валерий Ивченко (Шляпник), Геннадий Богачев (Поросенок), Георгий Штиль (Додо), Ирутэ Венгалите (Королева), Евгений Чудаков (Король), Андрей Шарков (Шалтай-Болтай), Сергей Лосев (Гусеничка), Анатолий Петров (Кролик), и спектакля с таким количеством мастеров в БДТ не было со времен Товстоногова, – делились воспоминаниями с драматургом Сергеем Носовым, самим Могучим и завлитом театра Светланой Щагиной, а те перекомпановывая эти рассказы, писали монологи для персонажей. Причем, вспоминали артисты не только о себе, но и о друзьях, соседях, знакомых и знакомых знакомых. Так что, ничего личного, а если оно и есть, то так основательно отстранено от конкретных актеров, что все совпадения, как пишут в таких случаях, являются случайностью.

Зато неслучаен сюжет, и все мизансцены просчитаны с математической точностью. Спектакль Могучего создан по давнему рецепту Набокова: подлинные сюжеты тут прячутся за очевидными. Очевидность в том, что некая Алиса – существо без возраста (таких еще называют вечными детьми) попадает в квартиру своего детства и встречает там тех, с кем когда-то очень давно бегала по кругу и играла в другие очень значительные тогда игры. А подлинная суть истории озвучивается с экрана телевизора, который внимательно смотрит человек с кроличьей головой. Теперь этот телевизор показывает не старые рисованные шедевры советской анимации, а «Ностальгию» Тарковского, точнее, тот ее момент, где Доменико вопит на весь мир (что в тихих фильмах Тарковского случается только в кульминационные моменты): «Достаточно присмотреться к природе, чтобы понять, что жизнь проста, и нужно лишь вернуться туда, где вы ступили на ложный путь».

Фото: Пресс-служба БДТ

Однако возвращение в детство, по Могучему, – это не мгновенное обретение потерянного рая, а испытания, посуровей шаолиньского коридора смерти. В эмоциональном, разумеется, смысле. На растерянную «дюймовочку» Алисы Фрейндлих обрушиваются кочаны капусты и летят пули сразу со всех ярусов, на расстоянии ее вытянутой руки льется кровь, огромная кукла из детского кошмара (манекен возникает вдруг в самом центре белого пространства) механическим голосом рассказывает непрезентабельная блокадную историю, хрустальная люстра обрушивается с потолка на сцену, опять-таки набоковские призраки с набеленными лицами из пьесы «Событие» переставляют мебель, усаживаются за длинный стол и говорят нездешними голосами. Все это – под душераздирающие дизгармоничные пассажи молодого композитора Настасьи Хрущевой, которая проводит весь спектакль за роялем.

Андрей Шарков - Шалтай-Болтай

Фото: Пресс-служба БДТ

Техника глухой защиты, которую продолжает практиковать Алиса, явно буксует. Остается только один путь: идти на детский голос «Алиса! Алиса!», который кажется единственным человеческим. И еще – слушать Шляпника и стараться разгадать его загадки: Валерий Ивченко, пожалуй, единственный в городе актер, который способен произнести текст, полный высокопарных фраз так, точно это стихи великого поэта.

Валерий Ивченко - Шляпник и Алиса Фрейндлих - Алиса

Фото: Пресс-служба БДТ

Ивченко, кстати, так ловко балансирует на грани безумия, что никто не верит, что у загадки Шляпника про лжецов и правдецов есть ответ. А он, как выяснятся, есть. И его знает та маленькая девочка, которой принадлежит манящий голос. Как ни удивительно, но исполнительницу этой роли тоже зовут Алиса. Комарецкая. Загадку привожу здесь на тот случай, если кто-то до спектакля захочет поупражняться в смекалке: «Есть два города. В одном живут лжецы, в другом правдецы. Но они постоянно ходят друг к другу в гости, то есть, на улицах обеих городов вы можете встретить и тех, и других. Вы оказались в одном из этих городов. Какой вопрос вы должны задать первому встречному, чтобы сразу понять, в каком из городов вы находитесь – в городе лжецов иди в городе правдецов?»

Фото: Пресс-служба БДТ

Таким образом, от Алисы – Фрейндлих, ровно как и, например, от Золушки, требуется познать самое себя – и в этом смысле, Могучий строит действие совершенно в логике сказки. С той разницей, что сказка эта, как почти все сказки для взрослых, – страшная. Героине нужно не отгадать загадку, а вспомнить верный ответ. А это уже задачка совсем иного уровня. Еще надо вспомнить смысл бега про кругу, причину тех своих слез, которых натекло целое море, вспомнить все те раны, которые ей наносили люди, начисто забытые (память, как мы знаем, непроизвольно вытесняет все, что причиняет настоящую боль), а вот теперь явившиеся непрошенными гостями.

Алиса Фрейндлих - Алиса и Геннадий Богачев - Поросенок

Фото: Пресс-служба БДТ

Все это становится понятно во втором действии. Когда зрители (эх, не раскрывать бы эту тайну, но логика текста, увы, требует) перемещаются в то самое игровое пространство, на которое только что смотрели со стороны, только покрывала теперь сдернуты, и под ними обнаружилась обстановка бабушкиных времен: сервант, диван, кровать, круглый стол не из ДСП, а из массива. И погружаются в воспоминания всех тех персонажей, что только что походили чуть ли не на монстров, а теперь вдруг проявляют множество человеческих, слишком человеческих черт буквально на носу у зрителей. Да что там человеческих, таких же узнаваемых в деталях (даже в самых негативных откровениях), как лифт с залипшими кнопками. Фишка режиссерского хода – в том, что все их воспоминания связаны с Алисой. Иными словами, герои работают отражениями, транслируют Алисины сокровенные воспоминания – и образы созданы буквально по рецепту Гришковца, то есть, оказываются универсальными, всеобщими, но только не сентиментальными, а довольно жестокими. Мало помалу зритель и сам ныряет в «кроличью нору» своей памяти.

Ирутэ Венгалите - Королева среди зрителей во втором акте спектакля

Фото: Пресс-служба БДТ

А когда в дверь врывается Алиса – совершенно неузнаваемая, дерзкая и отчаянная, как ее Уриэль Акоста, бунтарь из выдающегося спектакля Игоря Владимирова «Люди и страсти», который, по счастью, сохранился на видео, – понимаешь еще и то, что все это время, ища выход вместе с единственным своим сообщником, Поросенком, который стал человеком (чистейшей пробы работа Геннадия Богачева), героиня вспоминала всё то, что зрители тут слушали. А именно – истоки своего «моря слез»: и требование матери-актрисы к дочке-школьнице «быть сильной» – вместо такой необходимой ласки (Ирутэ Венгалите, сбросив с головы парик-корону, находит такие ноты в голосе, что мурашки бегут по телу), и «рык» соседа-алкоголика дяди Коли (трудно поверить, чтобы персонаж Георгия Штиля мог кого-то напугать до заикания, но это лишь подчеркивает, что маленькая Алиса была «настоящей принцессой» – примерно, как принцесса из «Обыкновенного чуда» Шварца, которая упала в обморок только потому, что папа сказал неправду), и уход отца (глядя на Евгения Чудакова в этой роли только изумляешься, как расточительны могут быть режиссеры, руководящие театрами, не занимая артистов первоклассного уровня), и математика с нижнего этажа, который, увидев, что чудаковатая соседка его заливает, прикрыл всю технику и дождался, пока зальет настолько, чтобы можно было сделать вожделенный ремонт за ее счет (образ создан Сергеем Лосевым буквально несколькими, но очень точными штрихами), и неудачные романы (за всех мужчин-обидчиков отдувается персонаж Анатолия Петрова). Из этой обоймы связанных с Алисой героев, на первый взгляд, выпадает персонаж Андрея Шаркова. Он непосредственно с Алисой не связан – но он, в каком-то смысле, ее alter ego: существо с кошачьей органикой, зависшее между раем детства и «дерьмом» взрослой жизни. Такой вот Шалтай-Болтай.

Вероятно, он и нужен для того, чтобы стало еще яснее: Алиса – не такая. Она готова искать выход, готова бегать по кругу, но не бесцельно, а для того, чтобы, ворваться в ту же комнату совсем другой и закричать «Вон отсюда! Пошли все вон! Минута на сборы!» И еще чтобы потом найти единственно возможную интонацию для финала, в котором появится другая Алиса, у которой еще нет желаний, но есть шанс прорваться к простейшим истинам, которые отскакивают от зубов молодых актеров БДТ: «Если не знаешь, что говорить, говори по-французски и помни, кто ты такая», «Куда-нибудь ты обязательно попадешь, нужно только достаточно долго идти», «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее».

При этом молодые люди бегут так быстро и говорят с такой отдачей, что становится понятно – они не физкультурой тут занимаются, а сдают экзамен на подлинность публике, корифеям, Могучему и лично Алисе Фрейндлих.

Алиса Фрейндлих и Алиса Комарецкая в финале спектакля "Алиса"

И хотя про Фрейндлих сказано уже очень много, все-таки хочется сказать еще. Феномен этой уникальной актрисы – именно в понимании того, кто такой ее герой и в соответствующей снайперски точной интонации. Это ведь почти невозможно, земную жизнь пройдя до половины, вступить на сцене в диалог с ребенком так, чтобы было понятно, что это беседует не бабушка с внучкой, а героиня со своим детством. И на словах «Не реви!» – «И ты не реви!», которые бросают друг другу две Алисы, зрители, как по команде, смахивают слезы не потому, что это так трогательно, а потому что бывают звуки такой чистоты – не 1/8 тона, а, скажем, 1/64, – которую обычное ухо даже не улавливает, но не может выносить: требуется немедленный выход эмоций. Так пел Лучано Паваротти (в статье, видите ли, получился тоже своего рода круг: от Италии до Италии, начала с Венеции, закончила Паваротти) – причем, неважно, арии из величайших опер или простые итальянские песни. И так играет Алиса Бруновна Фрейндлих.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»