Любовь к отеческим пирам: мясо, рыба, бакалея в стенах Русского музея

28 ноября 2013, 23:37

Версия для печати

Tweet

Открывшаяся 27 ноября в Корпусе Бенуа выставка «Приглашение к обеду» имеет подзаголовок «Поваренная книга Русского музея». Это не совсем правда. Рецепты, конечно же, будут, но кроме того удивительно вкусная и занимательная экспозиция вызовет у посетителя массу аллюзий: здесь вроде бы гастрономический бутик, в другом зале натуральный продмаг, а вон там — шаверма.

Добавьте к этому возведенные в фетиш реминисценции на тему яств советских времен, которые обычно разрезали на смятых газетках, и вам сразу захочется опрокинуть полный до краев и прозрачный как слеза стакан, выставленный рядом же. Не выйдет — он из минерального стекла.

Мораль проста: фарш, действительно, невозможно прокрутить назад, но ничто не съедается бесследно и мы в ответе за все, чем нас накормили.

Устроители выставки подошли к делу системно: стараясь придерживаться по возможности хронологии, они все же предпочли разнести экспонаты по "отделам": мясо, рыба, бакалея, фрукты-овощи, хлебный и кондитерский отделы. Вино-водка, само собой. А еще - собранье кулинарных книг и антикварные меню, свидетельствующие о том, что еда когда-то была не только субъектом прикладного "искусства", но и самого что ни есть настоящего.

Единственное исключение из системного подхода к экспозиции - первый зал, в котором представлена древнерусская утварь и фрагменты сервизов екатерининской и александровской эпох. Фрагменты - не потому, что комплектность посудного собрания была нарушена, а потому, что даже представленная треть, скажем, екатерининского сервиза, занимает огромную витрину и красноречиво передает масштаб исторических актов чревоугодия.

Посуда нынешнего тысячелетия представлена менее масштабно, но также вызывает восторги зрителей. Взять, например, сухарницу "Пельмени с маслом" Татьяны Чариной, изготовленную на Императорском фарфоровом заводе. На дне приятной тарелочки таятся натуралистично слепленные пельмешки, посыпанные укропом. Если накидать сверху настоящих, да подлить сметаны - можно смело подавать яство званым гостям. Чуть позже вас обвинят в жестоком отношении, вилки неприятно звякнут, а раритетная сухарница обратится в фарфоровый бой, зато за столом некоторое время будет царить оживление.

Кушают на выставке много и по-разному: жены депутатов Государственной Думы чинно восседают в 1906 году за чаем на снимке Карла Буллы, Алексей Толстой решительно готов приступить к трапезе, уготованной ему Петром Кончаловским; всяческие крестьяне и разночинцы, советские дети, залитые веселым соцреалистическим солнцем на картине Ольги Богаевской, патриархальное семейство, старорежимно поздравляющее бабушку с ее праздником, случившемся в 1893 году, рабочие во время перерыва, Брежнев на охоте - все едят, едят и едят.

Одна из кульминаций выставки: отринув супружеское ложе, направляется к ночному холодильнику мужчина в среднестатистических трусах (Николай Копейкин, "Тайная вечеря"). Поневоле просыпается аппетит и у посетителей. Здесь очень кстати пришлись милые смотрительницы выставки, на которых были нанизаны связки баранок: ими (баранками) посетители могли отчасти удовлетворить свои пищевые желания, рожденные искусством. Кстати, насчет желаний - отдельные представленные экспонаты наводят на мысли о страстях иного рода, хоть и столь же физиологических. Например, на картинах из серии "Крупный план" Ольги Оснач красавица дынька и артишок предстают исполненными такого фрейдистского (уйдем от страшного определения "вагинального") содержания, что их теперь просто неудобно будет поставить на стол приличным людям. Пускай отправляются на скамейку запасных - к устрицам и мидиям!

Ольга Оснач вообще яляется одним из хедлайнеров выставки: ее работ много, они любопытны и запоминаются. Вот девятичастный полиптих "Энциклопедия бутерброда": в центре - священный Грааль русского стола, рюмка водки, которая так часто встречается там и сям, что становится одной из главных смыслообразующих величин экспозиции. По периметру - бутерброды всех фасонов. Шпротики, икорка, сырок, колбаска и прочие метафизические радости, положенные на хлебушек, составляют лапидарную свиту царицы национального застолья. А вот ее же работа "Триумф сала": сало с перцем, бекон, шпик венгерский и сало соленое вздымаются вавилонской башней и увенчиваются сияющей головкой чеснока.

Там где сало, там и мясо. Мяса в Русском музее много, оно выставлено с любовью и демонстративной гордостью. Керамическая шаверма Веры Светловой соседствует с инсталляцией Михаила Карасика "Мясной стол". Инсталляция говорит о том, что даже мясо бывает смертно: ряд угрожающе возбужденных мясорубок вносит ноту смятения в безмятежные кроваво-красные просторы. Но предадимся лучше светлым чувствам - вместе с художником Игорем Пестовым. Две его гиперреалистичные работы прямо-таки поют осанну духовному миру мышечных волокон: "Любовь" - это когда алое мясо страстно размазано по шнековым валам двух мясорубок; на другой картине, озаглавленной "Нежность", намеков на партнерство нет: шнековый вал уже один, а мясо гораздо более светлое - видимо, телятина, которая неразрывно ассоциируется с этой самой нежностью.

Люди и мясо навсегда вместе. Это сакральный союз, о котором повествует произведение Алексея Штерна "Владимирский рынок. Под музыку Вивальди". Мастерская разделка туши, элегантная свиная ножка, резиновая курица, свисающая откуда-то с небес - все сюжеты твердят об одном. Гораздо прохладнее мастера искусств отнеслись к рыбе. Если Золотая рыбка - то на сковородке (Дмитрий Журбин, "Не оправдала доверия"), если карпы - то по 160 рублей за кило и в видеоагонии. И как-то не было заметно сакральной кильки в томате - впрочем, может быть, ее просто трудно заметить, столько на выставке всего. Про разные фрукты, овощи, десерты и сладости писать просто нет сил - сами все увидите. Не забыть бы про то, что экспозиция в корпусе Бенуа предполагает некоторую интерактивность: посетители смогут собрать коллекцию рецептов в фирменном оформлении Русского музея и после приготовить их для домашних, закатив пир по мотивам выставки. Например, рядом с кустодиевской кучихой лежат листики с рецептом варенья из мякоти арбуза, а под конструкцией с названием "Красоту спасет сыр" пожалуйте, обзаведитесь рецептом швейцарского фондю.

Чем ближе к финалу выставки, тем более яственным становится стремление устроителей показать всю державность еды и ее значение для национальной гордости великороссов. Невозможно пройти мимо обеденного меню в ресторане "Медведь" от 14 января 1912 года, оформленного Иваном Билибиным. Только вчитайтесь: поросенок по-русски, борщок малороссийский, рябчики архангельские, куропатки кавказские, стерляди двинские, котлеты из лося по-сибирски, парфе "Нева" - выражаясь фигурально, на стол выложили всю Россию! И по-настоящему щемящий душу экспонат - коллаж Анатолия Белкина "Чудесный вечер". Это собрание подлинных счетов, которые официанты театра "Летучая Мышь" передавали на кухню вечером 11 октября 1914 года. Среди прочего - заказы Теффи, Федора Сологуба и прочих завсегдатаев ресторана этого кабаре. Музыка застолья: мороженое - 1.50, клико - 9, абрау - 6, крем-роза - 9, раки - 3, оливье (еще тот, без колбасы) - 1.50, устрицы - 4, сотерн - 3.25...

В этот же вечер пока еще эфемерная для России мировая война взяла свою первую русскую жертву: в устье Финского залива немецкой подлодкой был торпедирован крейсер "Паллада". Лукуллов пир Российской империи медленно, но неуклонно подходил к концу.

Не проесть страну за мнимым благополучием, задать пир, но без похмелья - такого в российской истории еще не было. Выставка в корпусе Бенуа, которая будет работать до февраля 2014 года, не только интересна и весела, но и поучительна. Настоятельно рекомендуется к посещению.

Евгений Хакназаров, "Фонтанка.ру"