Толерантность фестиваля «Мы и Они = Мы», открывшегося в МДТ, выдержали не все

09 ноября 2013, 13:46
Версия для печати Версия для печати

Вечером 8 ноября в Малом драматическом театре – Театре Европы открылся фестиваль современной национальной драматургии, прозы и поэзии «Мы и Они = Мы», который продлится до 11 ноября. Этот замечательный в своем роде проект начался почти года назад, 27 ноября 2012 года. Суть его заключалась в том, чтобы, как выразился на открытии фестиваля художественный руководитель театра и фестиваля Лев Додин, «предъявить зрителю смысл того, что пытался сказать тот или иной иностранный автор, представляя свою национальную точку зрения», которая, как говорится в таких случаях, может не совпадать с позицией театра.

За что МДТ и организаторы отвечают – это подбор материала. Семь текстов и подборка стихов, которая составит поэтический постскриптум, завершающий художественную часть фестиваля, - это истории в разных жанрах, от мемуаров до драматургии абсурда – где авторы поднимают проблемы национализма, нацизма, антисемитизма, утраты родины и национальной идентификации.

«Два года назад мы почувствовали, что очень остро стоит вопрос того, чем болен сегодня мир, а после Бирюлево этот вопрос прорвался, он требует немедленного решения, - сказал во вступительном слове Лев Додин, процитировав одного из наиболее почитаемых им отечественных авторов, Василия Гроссмана: «В XX веке национализм стал душой эпохи».

«Нам хотелось заставить наших зрителей об этом поразмышлять, - продолжил Додин. - Потому что даже самые образованные из них, из нас находятся в плену исторических предрассудков. Единого учебника истории пока не написано, и театр берет на себя просветительскую и одновременно гуманитарную функцию».

Сценические эскизы этого «фестиваля толерантности» игрались в течении всего прошлого сезона, а теперь будут представлены гуртом, по три в день. Зрители покупают единый билет на все спектакли, и должны будут провести в театре за три дня двадцать часов. Завершится фестиваль 11 ноября разговором о проблемах, названных и отчасти представленных на сцене – с участием тех авторов текстов, которые смогут приехать.

Сцена из спектакля-экиза
Сцена из спектакля-экиза "Женщина и война" по мемуарам венгерского психолога Алан Польц

Фото: Пресс-служба МДТ-Театра Европы/Виктор Васильев

Хотя идея двадцатичасового театрального марафона и могла показаться утопичной, зал был аншлаговым. В первый день представили два эскиза: пьесу Софи Оксанен «Очищение», рассказывающую о бесчинствах советских коммунистов на территории Эстонии в начале 50-х годов прошлого века, и мемуары венгерского психолога Алан Польц «Женщина и война». Последний эскиз – это монолог женщины, оказавшейся в 1944 году на венгерской территории, освобожденной советскими войсками, разложенный на пять голосов. Пять актрис разных возрастов подхватывают реплики друг у друга, делясь страшными фактами: бесчинства представителей армии-освободительницы, чудовищные факты жестокости и насилия, между тем, преподносятся театром без истерики и самобичевания. И этот отстраненный взгляд позволяет воспринять спектакль как притчу о тотальных, сокрушительных разрушениях, которые производит любая война в отношении любой попавшей в ее мясорубку личности. Между тем, когда одна из актрис стала рассказывать о том, как ее героиню били и насиловали сорок русских солдат, двое среднего возраста молодых людей атлетического сложения, демонстративно стуча сапогами, направились к выходу. И если бы этого демарша не было, его, пожалуй, стоило бы поставить режиссерски. Потому что цель представления подобных текстов - любая реакция, кроме равнодушия.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»

В кинотеатрах выходит «Сират» — фильм о том, что человек внезапно смертен, а войне наплевать, что вы ее игнорируете

Казалось бы, ничто не предвещало трагедии. Обычный европейский гражданин, крепко стоящий на ногах и уверенный в завтрашнем дне, едет со своим сыном и собачкой на машине в Марокко, чтобы на тамошнем рейве в пустыне найти свою дочь. Ребенок уверен: сестра будет рада их увидеть. Отец выглядит почти отчаявшимся, но настойчиво обращается то к одним танцующим, то к другим, показывая фотографию дочери. У зрителя закрадываются мысли, что мы видим стадию отрицания в принятии неизбежного, и девушки уже нет в живых, — и наверняка по ходу действия будут находиться этому подтверждения, а интрига будет в ее судьбе. Но сюжет оказывается гораздо сильнее.

Статьи

>