Константин Бронзит: "Сегодня в России выходит больше мультфильмов, чем во всем СССР"

28 октября 2013, 10:43

Версия для печати

Tweet

Сегодняшний Международный день анимации (28 октября 1892 года в Париже были впервые показаны движущиеся картинки) знаменитый российский мультипликатор Константин Бронзит отмечать вроде не собирается, этот День для него – вовсе не «праздник-праздник». Однако он не отказался рассказать «Фонтанке», за кого он собирается голосовать в качестве члена Американской академии киноискусств «Оскар», почему намерен оставить профессию и в каком состоянии нынче находится отечественная мультипликация.

На двери в его крохотном кабинете на студии «Мельница» надпись «ушел на йогу» (что характерно, с внутренней стороны, как бы для себя самого). На стене – портрет Спилберга с обложки журнала («О Господи, я его все-таки уберу. Все спрашивают – почему Спилберг?! Да не почему: мог бы и Кэмерона повесить. И других»). И сертификат из Американской академии киноискусств: мультипликатор Konstantin Bronzit вошел в число академиков, ежегодно присуждающих «Оскар».

Его короткометражка «Божество» была в программе Каннского фестиваля, «Уборная история – любовная история» номинировалась на «Оскар»; со времен «Алеши Поповича и Тугарина Змея» анимационная студия «Мельница» стала самой большой в России и едва ли не ежегодно уже другие молодые режиссёры студии выдают очередные приключения богатырей.

- Константин, вот тут у вас везде рисунки с космонавтами – это мультфильм «Космос», о котором в интернете написано «выход неизвестен»?

- (морщась, как от зубной боли) Это мое авторское кино. Сложная история, я это кино уже три года делаю. Вернее, даже не делаю, а мучаю. Я его, оно - меня. Но процесс идет.

- А в чем сложности - денег не хватает?

- Не в этом дело, совсем не в этом. Кино, в отличие от другого творческого труда – литературы, живописи – неизбежно связано с производством, в котором занято много людей. И задача в том, чтобы на каждом, именно на каждом участке производства максимально приблизить результат к тому, что у меня в голове. При этом мы понимаем, что полного совпадения достичь невозможно: в кино замысел разрушается с самого начала. У писателя не получилась глава – перечеркнул, сжег; у художника не получилась картина – поверх нарисовал новую. В кино, где есть производство, стоящее денег, есть технологии и сроки, ты должен двигаться дальше с тем, что уже сделано, иначе никогда не закончишь. Другими словами, задача - на каждом этапе производства даже не приблизиться к замыслу, а максимально не растерять того, ради чего ты вообще затеял этот фильм.

- Я лет 10 назад зашла на студию просто «с улицы», сказала, что хочу рисовать мультфильмы – и мне дали попробовать. «Мельница» делала фильм «Карлик Нос». Я тогда опозорилась – но мне интересно: что, и сейчас можно любому придти?

- Да, приходят. Студия «Мельница» известна, мы периодически набираем курсы мультипликаторов, на сайте объявления висят: «требуются мультипликаторы». Они всегда требуются – даже если они есть. Если у студии, например, 10 талантливых мультипликаторов – чем помешает одиннадцатый?

Художественное образование очень желательно, хотя и не обязательно: редко, но бывает так, что человек без школы может рисовать лучше, чем человек с художественным образованием, но с художественным образованием просто легче жить в этой профессии.

Фото: Из архива К.Бронзита

- Мультипликаторы «всегда требуются», потому что текучка?

- Текучка большая. Профессия трудная. Проблема не в том, чтобы нарисовать статичную картинку, - как в Академии художеств, допустим, рисуют «Давида» Микеланджело. В мультипликации нужна не одна картинка, а их последовательность, и она должна складываться в правильное движение, физически ощущаемое по всем законам – гравитации и прочих. Персонажу нужно каждую секунду вкладывать постоянно меняющиеся эмоции. Умеющих рисовать в мире – миллионы. Но среди них только отдельная очень узкая категория людей может стать мультипликаторами. Нужно обладать чутьем движения, пластики персонажа, быть в какой-то мере хореографом и обязательно актером внутри себя.

- Великие уходят: Хитрук умер, Хаяо Миядзаки сказал, что больше мультфильмов делать не будет…

- Миядзаки я прекрасно понимаю и удивляюсь, как он раньше этого не сделал. У меня, во всяком случае, отношения с этой профессией пришли к определенной стадии, и есть ощущение, что нам пора расходиться… Не знаю, стоит ли затевать этот разговор - вскользь говорить не хочется. Боюсь быть не понятым: тема «проживания профессии» очень непростая.

- Но мы попытаемся понять.

- Это не вопрос того, что иссякают идеи, не вопрос возраста, хотя, если говорить о возрасте - с трудом представляю себя, например, лет в 70 рисующим мультфильмы!.. Скажем так: я всю жизнь пялился в экран с мультипликацией, но, взрослея, меняясь - прежде всего внутренне - я всё больше стал поворачивать голову в сторону экрана самой жизни, который гораздо больше и интереснее экрана с мультипликацией. Экран с мультипликацией всё больше уходит в поле бокового зрения, и на него всё труднее смотреть. И это совершенно нормально. Взгляд любого человека должен быть шире «экрана его профессии».

Вот к такому ощущению я сегодня пришел. И в этом смысле, как это ни смешно, мне уже не очень интересно смотреть мультипликацию и делать её. Говоря современным сленгом, она меня не очень «втыкает».

Более того: я чувствую по этому поводу какое-то странное облегчение и радость. Легко представляю, что иных режиссёров, творцов, эти ощущения могли бы встревожить, заставить мучиться. Я думаю, это неправильно. Мне кажется, что происходит совершенно естественная вещь.

Тут ведь речь не только о мультипликации, тут речь вообще о профессии режиссера. Я очень долго живу в ней: так уж получилось, что чуть не со школьной скамьи я - режиссер. И понял про эту профессию, как минимум, одну простую вещь: эта профессия довольно вульгарна.

- Какие жесткие вещи вы говорите.

- Да, представляю себе, сколько людей скажет: чего это он?! Не факт, что получится объяснить, но попробую.

Первая причина - чисто производственная. В создании любого спектакля, кино или мультфильма занято очень много людей других самых разных творческих профессий. Режиссёр же в процессе производства по отношению к этим людям всегда находится в состоянии подавления или подчинения чужой воли. Он в прямом смысле тиран. Хочет он этого или нет. Если он таковым не будет, то у него просто либо ничего не получится, либо его воля будет подавлена кем-то другим, и тогда он превратится в механического исполнителя чьего-то заказа. А это противоречит самой сути творчества. Но об этом и говорить не стоит.

Если же мы говорим о режиссёрах-творцах, тогда есть еще второй момент: режиссер всегда неизбежно «хочет возвыситься». Он становится на табуретку над толпой и что-то хочет провозгласить. Он нагло берет на себя роль проповедника, хватает в руки рупор и кричит: "Ребята, слушайте сюда, чего я сейчас скажу!" Разве это не вульгарно само по себе? Смотрите: режиссер в момент накопления материала для своего проекта (фильма, например) по отношению к миру – ученик. Он набирает, впитывает, переваривает. Но, еще не успев пройти стадию ученичества, тут же становится учителем – причем по отношению ко всему миру сразу, потому он что транслирует это нечто полупереваренное именно всему миру, даже не задаваясь вопросом, а нуждается ли этот мир в его проповеди? Да, творчество иных режиссеров не проповедь, а исповедь. Но ведь и тут стоит спросить себя, а нуждается ли этот мир в моей исповеди, создаваемой, кстати, за счет налогоплательщиков!

- Да и пусть. Это же мое дело – считать его учителем или пускай идет себе мимо.

- Я не о публике. Я о понимании себя в профессии. Ведь посмотришь на режиссеров, особенно игрового кино - как они себя несут по красной дорожке, как они себя любят (не все, конечно, но большинство)… Это удивительное гипертрофированное ощущение своей значимости. И они даже не парятся тем, чтобы это скрывать. А собственно, зачем скрывать? Они в этой профессии именно ради этого. Ради того чтобы вещать что-то с табуретки и идти по красной дорожке.

Тут еще многое определено тем, что в самом кинематографе есть некоторая вульгарность. Роман «Анна Каренина», в принципе, мог быть написан и в тумбочку. Кино в тумбочку не делается по умолчанию. Кинематографу требуется мгновенно (в этом его вульгарность) как можно большая аудитория. Роман «Анна Каренина», будучи найденным в тумбочке через 200 лет, не потерял бы своей мощи, а кино, положенное на полку, через 200 лет будет интересно разве что узкому кругу самих кинематографистов или историков как документ определённой эпохи, но никак не широкой публике, хотя именно для неё он и предназначался. Это как протухшая рыба. Кино не консервируют – его выставляют напоказ как можно быстрее, чтобы сразу побежать собирать дивиденды…

Имею право это говорить, просто потому что я сам режиссер. Подозреваю, что большинство моих коллег меня даже не поймут. Возможно, что большинство из тех, кто что-то такое и чувствует, всё равно боятся себе в этом признаться и гонят эти мысли. Мне хотя бы хватает смелости сказать это про себя самого и про свою профессию.

Кадр из мультфильма К.Бронзита "Уборная история - любовная история"

Фото: Из архива К.Бронзита

- Вы говорите, что сегодня не очень любите смотреть мультфильмы. Но ведь вы один из тех, кто определяет лауреатов «Оскара».

- Ну, то что я в Академии, еще не значит, что мне втюхивают тысячи фильмов и я их должен посмотреть. Голливудские новинки смотрю – опять же, не все подряд, жду отзывов от друзей, которым доверяю, или от окружающих. На фестиваль могу съездить. Вот был в сентябре на фестивале «Крок», международном, в Киеве. Посмотрел там «свежачок» - современную короткометражную мультипликацию.

Разница в том, что раньше я смотрел широко открытыми глазами всё подряд, взахлеб - готов был посмотреть 10 часов серой и очень посредственной анимации ради того чтобы найти что-то достойное. Сегодня понимаю, что не хочу мучиться 10 часов, чтобы увидеть 10-минутный шедевр. Шедевр меня сам найдет, мне его покажут.

Вот сейчас начался новый тур голосования за фильмы, выдвигаемые на «Оскар», я каждый день получаю по почте DVD - там и мультики и все прочее. Это нужно смотреть. Но опять же: не захочу – не буду. Нас в Академии 6 тысяч человек. То, что все всё смотрят – миф, не надо так уж идеализировать. Всё посмотреть просто невозможно.

- Вы, помню, сказали: «Не собираюсь смотреть второго «Шрека» - мне первый не понравился».

- А я и не смотрел. Я не против второго, третьего «Шрека» - да пусть их будет хоть десять. Просто есть разного рода кухня: есть фастфуд, есть высокая кухня. В каждом сегменте свой потребитель.

Да, ресторан, где подают «Шрека», мне не понравился. Мне понравился ресторан, где мне подали блюдо с «Семейкой Крудс». Замечательный фильм, я, наверное, за него проголосую… Не знаю еще, какие конкуренты у него будут.

- А «Университет монстров» смотрели? Первый-то фильм, «Корпорацию монстров», вы хвалили.

- Да, смотрел. Хороший мультфильм. Был там дико смешной момент, я давно так не смеялся, до слез. Но это был всего один момент на весь фильм. И в целом фильм получился хуже первого.

Понятно, что магия любимых персонажей из фильма 10-летней давности работает, но ребята с Pixar, делая продолжение, попали в сети собственного прошлого успеха: они попытались сварить суп из старых ингредиентов и выдать его за новый. Но все это мы уже пробовали. В первой «Корпорации» было чудо открытия: авторы зашли на территорию, на которую еще никто не заходил – детские сны и страхи. Отличная тема и они нашли прекрасный способ ее раскрыть. А во втором фильме уже обычная школярская фигня: поменяй персонажей на обычных студентов, на гарри-поттеров, например, – ничего не изменится.

- Часто родителей призывают: не пичкайте детей американскими мультами, пусть смотрят наши советские. Но многие советские хиты нынешним детям неинтересны.

- Я уже говорил: кино устаревает, и очень быстро. Это неприятно, потому что столько сил на это кладется, а проходит 15 лет – и уже «не то».

Есть два мифа о нашей советской мультипликации, которые ненавидел Александр Татарский, мой учитель. Мифы о том, что её было много, и что вся она была хорошая. Это неправда.

Во-первых, советской мультипликации было мало. Как сказал Татарский (а я ему верю), в одной только Праге производилось фильмов больше, чем во всем Советском Союзе! Ощущение, что советской мультипликации было много, сложилось по одной простой причине: другой не видели, а нашу регулярно показывали по телевизору, правда, в основном одну и ту же, но это как раз мало кто замечал. Сегодня в России мы тоже делаем больше мультипликации, чем в Советском Союзе. В какие советские годы выходило на экраны по 1-2 полнометражных анимационных фильма, как сейчас?

Другое дело, что нашу анимацию не показывают по ТВ в таком количестве, как западную, - ее-то покупают гигантскими пакетами, оптом, чтобы телеканалу «закрыть тему детей»: дети охвачены, к нам не придерешься.

Высокое качество советских мультфильмов – второй миф... Н-да, сейчас опять кто-то ахнет: что ж он такое несет! Да, несу: хорошей мультипликации было процентов десять. Все остальное было... профнепригодно.

- Имеете в виду качество рисунка или сценарии?

- Качество кино как кино. Как произведения искусства. Шедевров анимационного кино за всю историю советской мультипликации… ну 30, 40… Весь Норштейн – «Ежик в тумане», «Лиса и заяц», «Цапля и журавль», «Сказка сказок». Хитрук – «Каникулы Бонифация», «Человек в рамке», «Винни-Пух», «История одного преступления», «Фильм-фильм-фильм». Эдуард Назаров - «Жил-был пес», «Путешествие муравья», Лев Атаманов - «Снежная Королева», «Золотая антилопа»…

Список можно продолжить, но по отношению ко всей советской мультипликации, где делалось кино про пионеров, слащавое, назидательное, чрезмерно морализаторское, буквально воспитательное – шедевров несопоставимо мало.

Очень трудно, да вообще невозможно в рамках одного абзаца объяснить, почему, например, «Кот Леопольд» - чудовищно плохой фильм. В этом месте нужно либо прекратить меня слушать, либо поверить мне на слово. Поверить на слово мне можно только по одной причине: я в этой области специалист. Я всю жизнь этим занимаюсь, я знаю критерии, по которым можно отличить «хорошее» кино от «плохого».

Кадр из мультфильма К.Бронзита "Кот и лиса"

Фото: Из архива К.Бронзита

Например, я ничего не понимаю в музыке, и некий специалист начнет меня убеждать, что такое-то произведение замечательное, а другое - похуже. Мне как профану вполне может больше понравиться как раз второе, которое «похуже», но я должен понимать, что я профан, и у меня только один шанс чуть продвинуться в этой области – начать изучать музыку, доверяя специалистам. А на это может уйти жизнь. Так моя жизнь, например, ушла на мультипликацию.

- Вы с коллегами на фестивалях наверняка обсуждаете состояние анимации. Что говорите - кризис? Ренессанс?

- Кризис. Не в анимации, а глобально, в искусстве. В эпоху постмодернизма рыночная стоимость подменила художественную ценность. Технологии позволяют – во всех областях – создавать т.н. творческий продукт с минимальными затратами физических и уж тем более душевных усилий. Можно, сидя дома, снять кино, написать музыку. Другой вопрос, как ты этот «продукт» потом всучишь публике, но это уже вопрос не качества, а вопрос маркетинга. Определяющим стало не качество произведения, а качество маркетинга.

- Юрий Норштейн говорит, что никогда не перейдет на компьютер. Будто бы на компьютере невозможно создать великолепный мультфильм.

- Норштейн – анахорет, алхимик. Для него создание фильма - ритуальный герметический процесс. Он не берет ничего искусственного - он все берет из жизни, из природы, «из космоса». Ему претит этот… искусственный газон.

Мы люди попроще. Хотя опять же – и я сегодня рисую кино по старинке, на кальке. Просто на каком-то этапе подключается компьютер, он ускоряет процесс. Но я понимаю, что для моего кино не очень важно, буду я стоять на газоне с искусственной травой или с натуральной. Мое кино в этом смысле более искусственное, чего греха таить – и поэтому я всего лишь Бронзит, а он – Норштейн. Я против компьютеров ничего не имею, той же «Корпорации монстров» - а Норштейн видит в компьютерных голливудских блокбастерах только махровый холодный профессионализм, это его не трогает.

Я это понимаю, но Юрий Борисович - человек эпохи Возрождения, который родился и живет не в свое время. Слава Богу, что есть такой! Мы давно разучились дышать чистым настоящим воздухом, а не суррогатом - а Норштейн этим воздухом питается и транслирует его нам через свои фильмы, выступления, книги. Мое кино совсем другое, но оно было бы хуже, если бы не было Норштейна.

- Вы сказали: шедевр вас найдет. А меня? В смысле, обычного зрителя?

- Обычному зрителю придется постараться, поскольку он вне тусовки - ему трудно быть в курсе, что и где появилось интересного в этой области. Я даже могу не поехать на фестиваль, но все равно самое интересное мои коллеги мне однажды покажут, или укажут путь, где это можно посмотреть. Тусовать по фестивалям надо – тогда будете в курсе. Но, повторю: не факт, что вы посмотрите расхваленное профессионалами кино и не останетесь в недоумении: а чего тут хорошего? Запросто.

- Анимационные школы каких стран сейчас на высоте?

- Франции, Англии... Америка – само собой, Голливуд правит миром… И во Франции и в Англии делается очень много короткометражной авторской мультипликации - телеканалы, частично государство, дают деньги, поддерживают независимое кино.

Фото: Из архива К.Бронзита

- Нельзя сказать: а вот в городе Перебобринске ребята классную анимацию делают, просто широкой публике она неизвестна?

- Я бы знал, если бы в Перебобринске что-то было. Если не знаю – значит, там ничего нет. Но в целом уровень российской анимации приличный, есть талантливая молодежь, на фестивалях мы достойно смотримся. Беда, что по сравнению с другими странами мы делаем мало. А в технологиях вообще всегда в роли догоняющих. И то, что технически у нас выглядит несовершенным, пытаемся выдать за стиль. Но чаще видно, что это не стиль, а просто неумение или нехватка денег. Ну, ничего, нормальный процесс. Не надо рвать на себе волосы и кричать: «Куда катится мир!». Мир больше, чем анимация, и чем искусство вообще.

Анастасия Долгошева специально для «Фонтанки.ру»