Братья и сестры: «45-я параллель» Полины Жеребцовой

12 октября 2017, 14:43
Версия для печати Версия для печати

В Харькове вышел новый роман автора чеченских дневников Полины Жеребцовой — на сей раз это документальные истории о жизни беженцев из Грозного в Ставрополе. Российские издательства, по словам автора, его печатать отказываются. «Фонтанка» прочитала книгу и задала редакторам ведущим издательств вопросы о самоцензуре и редакционной политике.

Полина Жеребцова родилась в 1985 году в Грозном и стала свидетелем двух чеченских войн. В девятилетнем возрасте сделала первую запись в дневнике, который не прекращала вести на протяжении обеих кампаний. Заметки Полины впервые опубликовало в 2011 году издательство «Детектив-Пресс». Их сравнивали с дневниками Анны Франк и Тани Савичевой. Не оправдывая ни чеченскую, ни российскую сторону конфликта, девушка рассказала о том, что видела – голоде, обстрелах, разрушенных домах, закрытых школах. «Если я смогла не сойти с ума, если я не начинаю выть, заметив приближающийся самолет, то это благодаря дневнику», – считает Жеребцова.

В 2013 году Жеребцова получила политическое убежище в Финляндии, с 2015-го публикует основанную на дневниках художественную прозу. «Я работаю с текстом так: беру документальные события и описываю художественным языком. Такой вот стиль Полины Жеребцовой», – говорит начинающий писатель.

Новый документальный роман «45-я параллель» вышел в сентябре в авторской редакции в украинском издательстве «Фолио». Эта первая книга Жеребцовой о русском мире – знакомство с ним произошло в середине 2000-х годов, когда писательница уехала с матерью подальше от грозненских терактов и войны. Место действия – Ставрополь и окрестности, Ростов-на-Дону, но события захватят и Дагестан, и даже далёкую Канаду.

Роман разделён на пять частей: первая и вторая – о переезде и обустройстве в Ставрополе – по поэтике и авторским задачам ближе всего к чеченским дневникам, фрагментами которых пересыпано повествование. Стать резонатором боли, очевидцем в настоящем смысле этого слова, зафиксировать и передать увиденное – вот цель Жеребцовой. А присмотреться в городе, расположенном на 45-й параллели Земли (вот и ключ к названию книги), и правда, есть к чему: мирная жизнь на проверку оказывается едва ли не труднее, чем грозненские военные будни.



Фото: издательство "Фолио", предоставлено Полиной Жеребцовой


Ставрополь – это «пропахшие мышами и сыростью» бараки с туалетом на улице; пенсии и зарплаты, еле-еле покрывающие стоимость продуктов; вороватые чиновники и спивающиеся местные жители. Добрый прокурор, к которому надо с боем прорываться через вахтёршу-цербера с «мышиными глазками». Владелец книжного магазина, выплачивающий своим работникам зарплату поддельными купюрами. Беженцы обречены идти по кругу: нет прописки – нет возможности сменить документы или получить постоянную работу. Отношение к ним, в худшем случае, враждебное или пренебрежительное, в лучшем – окружающие делают вид, что ни Чечни, ни войны не существует: «Для беженцев не было никаких пособий, никаких центров, где раздавали бы вещи. Ничего… Засыпая в зимней куртке, я не чувствовала разницы между чеченской войной и мирной жизнью в русском городке».

Но в книге есть и другое – конверт с деньгами, переданный Полине однокурсниками по ставропольскому вузу. Почти незнакомые люди, согласившиеся прописать у себя приезжих. Жеребцова не изменяет философии чеченских дневников – не бывает плохих или хороших наций, стран, городов: источник света и тьмы – конкретные люди.

Как и в сборнике автобиографических рассказов «Ослиная порода», в «45-й параллели» размыта граница между магией и реальностью, а порой и стирается полностью. Героине снятся вещие сны, её посещают умершие бабушки и прабабушки. Мировоззрение, сочетающее элементы христианства, ислама, индийских духовных практик, даёт простор для чудес – будь это прочитанные на расстоянии мысли или предсказания будущего, которыми успешно занимается на местном рынке уволенный сотрудник КГБ.

Начало романа пропитано тем образным мировидением, которым зацепили читателей первые публикации Жеребцовой: документальные детали оживают и наполняются художественной силой. Достаточно посмотреть, как на первых страницах описан дом, покинутый в Грозном: «Наш временный приют, где я и мама снимали квартиру, потускнел и осунулся от невзгод. Пятиэтажный кирпичный дом, прозванный в народе «хрущевкой», не могли утешить ни ласковые солнечные лучи, ни хрустящая синева неба. Горемыка сник под тяжестью утрат, переживая войну и пожары». Из глубины оставленного в старой квартире шкафа воспоминания выглядывают, «словно тени», по дороге в Ставрополь растут «взлохмаченные» от взрывов тополя, а в новом городе беглянок встречают «желтоглазые» фонари. Выжив на войне, со вниманием и любовью относишься к каждому клочку внешнего мира. Впрочем, постепенно ряды эпитетов становятся реже, а от воспоминаний о собственном опыте Жеребцова переходит изложению собранных на Ставрополье историй.

Третья часть романа – о любви новых знакомых Полины, двух гомосексуалистов Захара и Николя – своего рода «Ромео и Джульетта», переведённые в прозу и рассказанные на новый лад. Геям на юге России приходится не легче, чем влюблённым из кланов Монтекки и Капулетти в XVI веке. Парней выгоняют из дома, они бегут в Ростов, живут на свалке с бомжами, но, даже вернувшись к относительно спокойной жизни, не уверены в своём положении – в любой момент их могут атаковать на улице скинхеды или выселить из дома родственники.

Через небольшую новеллу о двойственной природе любви автор переходит к пятой части. Она посвящена ставропольскому селу Бутылино, где героине и её матери удаётся в конце концов купить часть коммунальной квартиры. Построенный на документальной основе текст о российской глубинке вплотную приближается к литературе абсурда. Сошедший с ума священник; пенсионерки, дерущиеся из-за престарелого любовника; алкоголики по кличке Шило и Утка, отлавливающие себе на обед соседских собак и кошек; местный сумасшедший Антон, гоняющийся с топором за матерью и сестрой; наркобарон, чьи дети с дошкольного возраста знакомы коноплёй; участковый Водочкин, также промышляющий выращиванием зелья. Закружившись в этом карнавале образов, однако, теряешь нить повествования и, увы, саму героиню, чья роль теперь сводится к тому, чтобы вразумлять односельчан и спасать от них несчастных «братьев наших меньших». Развитие сюжета повисает в воздухе, отчего испытываешь чувство досады, потому что большую часть романа ты буквально не мог оторваться от него мыслями, и, откладывая книгу и занимаясь другими делами, продолжал мучиться вопросом «А как там Полина?».

Стилистика романа тоже небезупречна: в «45-й параллели» встречаются самоповторы, излишние и примитивные эпитеты: если работа, то «тяжелая», если еда на витрине кафе, то «аппетитная», если убийство, то «жестокое», если фокусы, то «удивительные». Реплики героев второго плана отдают канцелярщиной — к пример, чеченский горец, вывозивший героиню из Грозного, заявляет: «Здесь, на территории русских, я беззащитен»; соседка по ставропольскому жилью, пенсионерка Клавдия Ивановна сообщает, что «второго декабря были убиты два подростка», точно она показания в полиции дает.

В тексте встречаются речевыми неточности, которые не списать на авторский стиль: «Легкие снежинки падали на его прическу в виде хвоста с перетяжками» (вы можете себе представить такую причёску?), «Зимой черви спали, а теперь проснулись и бодро шастают по жилью» (а шастающих червей?), «восемнадцатая осень принесла в жизнь Николя недетские разнообразия» (хотя толковые словари и фиксируют, что множественная форма слова «разнообразие» существует, встречается она не так часто и режет глаз — впрочем, это, как раз, возможно, намерение автора). Сама Жеребцова считает, что это её авторская находка – вкладывать в произведение живую речь, не сковывая себя стилистическими нормами. Но всё-таки работа с хорошим и тонким редактором, несомненно, пошла бы роману на пользу молодому автору. Роль редактора в судьбе писателя трудно переоценить, также, как роль продюсера в судьбе режиссера. Но именно «своего редактора» Полине найти пока не удается. Возможно, дело в теме, которая увлекает Жеребцову? С этим вопросом «Фонтанка» обратилась в издательства, отказавшие Полине в публикациях.

«Дело не в самоцензуре»

Права на перевод «45-й параллели» выкупило польское издательство, идут переговоры с издателями в Армении, Франции и Германии. Но в России книгу до сих пор не напечатали, из-за этого она не попала на прилавки магазинов – заказать её можно только онлайн с доставкой из Украины: путь не самый близкий и дешёвый. Как пояснила «Фонтанке» Жеребцова, она разослала рукопись в полтора десятка издательств и редакций, но получила «отказы, оправдания или молчание».

«Вот некоторые из ответов: «Полина, Вы очень талантливы, но эту тему нам не полюбить!», «Мы не хотим в своем офисе маски-шоу из ОМОНа», «Нас могут обвинить в неблагонадежности…», «Не нашей это категории!», «Мы только о прошлом публикуем… не так опасно!», «...Очень нравится. Но наша дирекция – гомофобы!»», – рассказала Жеребцова.

Писательница объясняет отказы так: «Это события, которые случились буквально «вчера» и продолжаются сегодня. У власти те же чиновники, что и тогда». Ссылается Жеребцова и на книжную монополию: в России десяток издательских проектов, у каждого свой главный редактор, но владеют ими на самом деле один-два человека: «Если тема социально острая, редакторы опасаются за компанию, не пропускают».

Действительно, околокнижные скандалы в России в последние пять лет случались неоднократно. Начать хотя бы с французской энциклопедии «Флаги мира для детей», которую в 2013 году магазины вернули в издательство, так как она показалась «русофобской» депутату Госдумы Александру Хинштейну. Или с антифашистского комикса «Маус», исчезнувшего в 2015 году с прилавков московских книжных из-за изображённой на обложке свастики. Одна из последних историй развернулась в августе 2017 года, когда американская писательница Виктория Шваб пригрозила разорвать договор с издательством «РОСМЭН», вычеркнувшим из цикла её книг «Оттенки магии» гомосексуальную сюжетную линию.



Фото: сайт издательства "КомпасГид"

Однако, в большинстве издательств, которым «Фонтанка» задала вопрос о самоцензуре, ответили, что в отказе публиковать роман политики нет.

Глава издательства «Время» (выпускает книги нобелевского лауреата по литературе Светланы Алексиевич) Борис Пастернак сообщил, что сейчас ведёт переговоры с Жеребцовой, чтобы печатать все её произведения: «Про «45-ю параллель» речь шла, но рукописи у нас не было. Да и повода торопиться не возникало, ведь это не безвестно пропадающая рукопись. Отрывки появлялись в «Новой газете» и «Снобе», книга была издана в Харькове, а наши рынки – сообщающиеся сосуды».

В начале 2017 года «Время» уже опубликовало сборник рассказов «Ослиная порода»: «Его тираж – 2 или 3 тысячи экземпляров. Их пока не раскупили. Полина не относится к числу авторов, которые разлетаются, как горячие пирожки, но книга будет продана, я в этом не сомневаюсь», – считает издатель.

В издательстве Corpus (также входит в группу «Эксмо-АСТ», занимается переводами зарубежной литературы) отметили, что «в первую очередь руководствуются качеством текста», а «художественные тексты Полины – совсем не наша история»: «Мы опубликовали дневники Полины (в 2014 году издательство Corpus напечатало книгу дневников Жеребцовой «Муравей в стеклянной банке» – Прим. Ред.), но отказались публиковать ее художественную прозу, начиная еще с «Ослиной породы» и «Тонкой серебристой нити». Как известно, Corpus вообще довольно редко берется за русскую художественную прозу, а если берется, то только при том условии, что все редакторы издательства одобряют текст. Такие случаи довольно редки, поэтому и русских романов у нас очень мало. Достаточно посмотреть на наш каталог на сайте», – отметила главный редактор Corpus Варвара Горностаева.

«Полина предлагала рукопись к рассмотрению, мы не возьмемся издавать ее, но я бы не стала стержнем решения ставить «неудобные» темы. Принимая решение, издавать ли рукопись, мы руководствуемся множеством факторов, в частности, насколько успешно именно мы сможем издать книгу и продать тираж», – добавила Ольга Лябина, директор издательства Livebook, напечатавшего популярную трилогию Мариам Петросян «Дом, в котором…».

Главный редактор издательского дома «Новое литературное обозрение» Ирина Прохорова сочла некорректным обсуждать переговоры с Жеребцовой. С точки зрения Прохоровой, проблема российского издательского рынка – не в самоцензуре: «Издатели и в лучшие времена отвергали книжки, которые не встраиваются в их линию или, по большому счёту, не нравятся». Проблема, по мнению Прохоровой, в невнятно сформулированных законах: «Люди постоянно находятся в состоянии риска. Трактовки могут быть очень произвольными и пристрастными, в судах интерпретируются вольно и служат репрессивными механизмами. Как показывает опыт с «Матильдой», под подобные ограничения могут подпадать даже самые невинные произведения, и распространены эти ограничения не только на книжном рынке».

Елена Кузнецова, «Фонтанка.ру»

 

 

«Зритель будет получать опыт совершенно другого уровня». Как ремонт изменит жизнь Дома Радио

Одно из самых модных мест культурного Петербурга — Дом Радио — вот-вот закроет двери на продолжительную реставрацию. «Фонтанка» уже беседовала с главным архитектором проекта о том, что изменится. Теперь о том, как будут жить это время творческие коллективы и просветительские проекты, что в Доме Радио останется от радио, а главное, ради чего это все затевается, — нам рассказала Кристина Галько, куратор культурных программ Дома Радио.

Статьи

>