«День Д» в Петербурге наладил связь времен

11 сентября 2017, 09:42

Версия для печати

Tweet

Прошедший уик-энд в Петербурге был под завязку наполнен событиями нового городского праздника «Дня Д», связанного с именем писателя Сергея Довлатова и инициированного командой энтузиастов под предводительством историка Льва Лурье.

В этом году «День Д» прошел во второй раз – и обрел «особую тему»: нынче не просто вспоминали Сергея Довлатова, а помещали его в контекст очень короткой по протяженности, но весьма значительной для истории русской культуры советского периода эпохи «второй оттепели» – от снятия Хрущева до января 1968 года, когда после вечера творческой молодежи в ленинградском Доме писателей на Шпалерной, оглушительно успешного для Довлатова, был написан донос в ряд партийных инстанций, поставивший крест на писательской карьере Довлатова, Бродского и Уфлянда в СССР.

Лев Лурье

Фото: Александр Николаев/Интерпресс

Трехдневный праздник разделился как бы на две параллельные и дополняющие друг друга программы.

С одной стороны – преимущественно в воскресный день – народные довлатовские гуляния на улице Рубинштейна с общедоступными развлечениями: бесплатными экскурсиями по довлатовским местам (включая экскурсии самого Льва Лурье), уличными играми – шахматами, шашками и домино, разглядыванием ретро-фотографий и ретро-объектов с неизменным «Ундервудом», на котором Довлатов «настукивал» свои журналистские и литературные тексты, открытой сценой в курдонере дома №23, с которой звучали довлатовские афористичные новеллы – на сей раз в сочном исполнении Сергея Мигицко и Александра Филиппенко, парадом фокстерьеров – в память «важном члене семьи», четвероногой любимице Довлатова Глаше, и много чего другого, вполне изысканного: например, аудиовизуальная инсталляция Владимира Раннева и Марины Алексеевой «Улет» – в процессе которой сквозь огромные окна всех пяти этажей «черной лестницы» в одном из дворов довлатовского дома взлетала вверх, точно ракета, Спасская башня Кремля, и во время полета от нее отпадали и летели вниз артефакты довлатовских времен – этикетка пива «Жигулевское», авоська с пакетом молока и буханкой хлеба, папиросы «Беломор», etc. – все это под оригинальную музыку Раннева. Завершилась официальная часть в кафе «Рубинштейн», где прозвучала кантата «Все люди братья», которую никак не может дописать известный герой пьесы Вампилова 1967 года «Старший сын» Сарафанов, музыкант похоронного оркестра, и которую дописал петербургский музыкант-виртуоз Владимир Волков и исполнил ее на контрабасе под вампиловский текст, произносимый режиссером Семеном Александровским.

Фото: Александр Николаев/Интерпресс

С другой – цикл встреч и лекций, который проходил в СПбГУ и в актовом зале отремонтированного Дома журналиста. Это были не просто воспоминания с ностальгическими придыханиями, а попытка анализа, осмысления и переосмысления прошлого, довлатовского и нашего, его соотнесения с современностью. Писатель Владимир Войнович провел прямые параллели между арестом и судом над Синявским и Даниэлем и арестом Кирилла Серебренникова и его коллег по проекту «Платформа». Татьяна Толстая вспомнила про унизительные сеансы общения студентов университета с обкомовскими работниками – именно чтобы их избежать будущая писательница выбрала специализацию «классическая филология» и учила мертвые языки. Историк литературы Игорь Сухих, напомнив о том, что Довлатов, поступая в университет в 1959-м, писал сочинение на тему «Образ лишнего человека в русской литературе XIX века» (кстати, эту же тему, по ее собственному признанию, выбрала Татьяна Толстая, поступая в СПбГУ в 1968 году), процитировал строку Довлатова из письма Ефимову, выдающую в нем настоящего филолога и представляющую собой фактически формулу подлинного художника довлатовской эпохи: «Все мы более или менее лишние. И все проблемы – неразрешимые». А вот кинорежиссер Сергей Соловьев, приехавший на фестиваль с фильмом Геннадия Шпаликова «Долгая счастливая жизнь» 1966 года – единственной режиссерской работы Шпаликова, – в своем выступлении настаивал на том, что, несмотря на трагическую судьбу и Шпаликова, и Довлатова, их объединяло «счастливейшее устройство сознания, позволявшее относиться к окружавшей их реальности, как к невероятно смешному театру теней».

Фото: Александр Николаев/Интерпресс

В свою очередь, друг Сергея Довлатова Андрей Арьев, редактор журнала «Звезда», высказал мысль о том, что «вся литература Довлатова была направлена на то, чтобы мы поняли: есть свободные люди, которые решили жить не по лжи – пусть они стоят у пивного ларька или сидят в кочегарке, но они есть». А люди «на котурнах», на трибунах всегда становились предметом довлатовской насмешки. «Потому его и не печатали, что функционеры, сидевшие в редакциях и издательствах в то время, прекрасно понимали, что за Сережиными рассказами стоит такой мир, в котором им места нет. И поэтому Довлатов всегда будет любимцем молодежи».

Эту сентенцию подтвердил Лев Лурье, завершивший встречу словами: «Я работаю учителем в классической гимназии. Учитель я довольно строгий. И если я вижу, что ученик под партой читает книгу, я ее изымаю, «топчу ногами» и громко кричу. Первый выпуск у нас в гимназии был в 95 году. С тех пор были разные волны книжных увлечений — мне приходилось изымать Лимонова, Толкиена, «Гарри Поттера», даже СелИна. Единственный писатель, которого читали всегда и продолжают читать, – Сергей Довлатов».

К слову, на встречу с участием Лурье, Толстой, Соловьева, Арьева, Сухих, проходившую в актовом зале филфака СПбГУ, записалось 800 студентов. И это внушает надежду, что ничего, подобного тому, что произошло в этом зале в 1949 году и именуемого разгромом филологического факультета, на тот момент сильнейшего в стране, не повторится. Для этого, видимо, и необходимо вспоминать.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»