Искупаться в черном золоте – и зажечь толпу

23 апреля 2017, 20:35

Версия для печати

Tweet

Новую площадку театра АХЕ на заводе слоистых пластиков – «Порох» – хозяева открыли буквальной реализацией самой острой метафоры мировой политики. «Купаться в нефти» мечтают все правители на Земле, но что не дозволено «Юпитерам», дозволено художникам. На глазах визжащей от восторга публики Максим Исаев и Ник Хамов нырнули с головой сразу в две бочки с тяжелой маслянистой жидкостью черного цвета. Акцию сопровождали цитаты о российской демократии от президента и в его исполнении.

Когда арт-пространство находится в изрядно удаленном не только от центра, но и от метро районе Ржевки-Пороховых, где никакой навигатор не поможет вам сориентироваться, и лишь голос сотрудника завода в трубке выведет вас к заветным воротам из красных контейнеров с надписью SAM (Street Art Museum), показывать в нём надо нечто такое, чего больше увидеть нельзя нигде.

Художники с Пушкинской, 10 Максим Исаев и Павел Семченко, четверть века назад создавшие Инженерный театр АХЕ, ставший обладателем ряда престижнейших европейских призов, начиная от эдинбургского Fringe First, именно такими вещами и прославились на весь мир – не жалея публики, они проверяют на себе законы физики с самоотверженностью ученых или путешественников первопроходцев, в буквальном смысле проходя огонь и воду (частенько ледяную). Они могут с помощью системы блоков и одного карабина каждый в одиночку поднимать себя над землей – как это было в «Фаусте». Могут немыслимым образом заставить бумажный кораблик двигаться по раскаленной докрасна нити, пока он не вспыхнет и в секунду не перестанет существовать. Могут, чтобы рассказать, например, о смертельных свойствах страсти, весь спектакль разными способами писать в пространстве только два имени – Carmen и Jose, но так, что зрителю каждый раз захочется кричать: указанные сочетания букв в спектакле «Mr Carmen» появлялись на листе, выведенные зажатым между пальцами ноги бутоном белой розы, который то и дело окунался в кроваво-красные чернила, возникали буквально из воздуха, когда один из художников с неистовым посылом впрыскивал в световой луч воду изо рта, etc. Давно стоило бы составить каталог фокусов АХЕ, поскольку они изумительно оригинальны и впечатляют больше, чем любые спецэффекты, потому что все трюки люди проделывает здесь и сейчас собственными руками, ногами, телами. А кроме того, фокусы эти с абсолютной убедительностью художественного акта говорят о ключевых вопросах бытия – жизни, смерти, любви во всех модификациях и вариациях этих понятий.

В каменном мешке длинного узкого помещения в районе шоссе Революции сразу за заводской столовой, куда пришлось минут десять брести по слякотным тропам между унылыми промышленными зданиями, обнаружилось два перекрытия наверху. На один из этих «балконов» вела вполне обычная лестница, разве что металлическая. Поднявшись по ней, невозможно было не заглянуть в комнатку слева по курсу, а там, оказывается, всё уже началось. Один из ахешников, Павел Семченко, колдовал около высокого столика, на котором стоял бутыль с молоком (еще одна субстанция, которую особо жалуют в театре АХЕ).

Вообще-то эти художники на сцене говорят редко: всё же их лексические единицы – визуальные образы, но тут текст звучал и замечательный – текст рассказа Хармса «Про подарки», которые бывают несовершенные (те, которые требуют некоего приложения: крышка от чернильницы – чернильницы, сама чернильница – стола и так далее) и совершенные (которые не требуют ничего). Попутно остроумец Хармс учил избавляться от вещей и благословляет того, кому бог дал жизнь, как совершенный подарок. Фишка в том, что всю хамрсовскую словесную скоморошину Семченко не произносил, а выкручивает из висящей у него на поясе шарманки (художники рассказывают, что чудо-инструмент им подарили московские поклонники-умельцы), в то же время (то есть, не переставая крутить шарманку, чтобы голос не прервался) раскладывая по полу сначала бумажные салфетки, потом – в центр каждой из них – по кусочку сахара, а затем пытаясь попасть струйкой молока из бутылки с высоты человеческого роста. Хармс тем временем голосом Семченко говорил о том, что интересующее всех без исключения бессмертие всегда связано с отказом от разного рода наслаждений (насыщения, полового удовлетворения, etc). После того, как все «лакомые кусочки» на полу еще и были посыпаны пенопластовыми шариками (легких путей, как уже говорилось, художники не ищут: Паша выдувал шарики из трубы, не переставая крутить шарманку – да вот, кстати, через огонь и воду и до медных труб добрались) – все эти знаки чревоугодия отправились в ведро, а в игру вступила бочка, до того мирно стоявшая в углу.

На ее дне обнаружилось некоторое количество нефти (характерный запах отметает всякие сомнения). Легким движением руки Семченко жидкость была слита в ковш – и, окуная в нее свою вполне толстовскую бороду и усы, художник в белой длиннополой рубахе принялся выговаривать черными масляными губами текст персонажа, рядящегося под Льва Николаевича периода странствий из последнего романа Владимира Сорокина «Манарага».

– Как не делать добра? Как не хотеть его? Как не радеть его? Как не любить его? Как не копить его? Как не желать его? Как не звать его? Добро у нас с вами не за семью замками, от нас зависит в полной мере, коли мы откроем ему двери, коли впустим на порог, да не сделаем плохой оборок, не поступим с ним плохо, как гнилой йоха-воха, не отпихнем его, не отряхнем его, не завалим ему пути да не дадим ему уйти.

Гомерически смешная пародия на всех разом псевдопроповедников, которых пруд пруди нынче развелось, в сочетании со стекающим с бороды символом политического и экономического всесилия обретала дополнительные смыслы, которые нашли развитие во второй части перформанса «Демократия» в нижнем пространстве – оператор «Фонтанки» предпочел снимать его сверху.

А внизу еще два человека – Максим Исаев и Ник Хамов, который уже не первый раз работает с АХЕ, стоя каждый у своей бочки (закупоренной), четко орудовали ножами, вырезая из хлебных кирпичиков буквы Д, Е, М, О – и остальные шесть. Вырезав свои пять и разложив их полукругом у бочки, каждый из перформеров устроил минифейерверк – бочки вскрывались болгарками, искры красивыми волнами рассекали тьму. Всё это – заметим – под фонограмму до жути знакомого голоса, вещавшего: «В России есть демократия. Пусть несовершенная, но это всё-таки демократия» – и тому подобные сентенции, нарезанные из разных выступлений гаранта перед депутатами и представлявшие собой вариации на тему особенностей национальной демократии как «осетрины второй свежести». Ассоциации с псевдопроповедью возникали самые прямые. То, что перформанс проходил в день рождения Ленина, усиливало комический эффект.

Фото: Алина Циопа

Фото: Алина Циопа

Фото: Алина Циопа

Фото: Алина Циопа

Впрочем, всякий настоящий художник всегда свободен и в любой момент может доказать себе (и своим зрителям), что подлинная демократия – в тебе самом и в том, что ты делаешь. Пока мировые державы воюют за черное золото (оно же – черный хлеб), художник – в данном случае, два художника приобрели за вполне разумные деньги (примерная стоимость двух полных баков бензина) достаточное количество этого «мирового добра», чтобы окунуться в него с головой, не снимая ботинок и даже шляп. Момент погружения, который занял примерно минуту, у собравшейся публики вызвал ощущение, соизмеримое, как ни странно, с ощущением полета (автор этих строк опросил человек десять, стоящих рядом) – очевидно, оттого, что границы возможного, как это частенько на спектаклях АХЕ случается, раздвинулись практически безгранично широко. Не говоря уже о том, что нефть – этот символ экономической состоятельности – обильно текла по сцене и по бетонному полу, а фанерные «картинки» с нефтяными оттиски букв на одной стороне и абстрактными композициями неведомого происхождения на другой можно было приобрести на аукционе у двух сочащихся нефтью перформеров – каждую за 500 с небольшим отечественных рублей (сумму выявили тут же путем нехитрых вычислений, узнав с помощью гаджетов актуальную цену барреля нефти и курс доллара). В собственности пространства «Порох», к слову, остались только два шедевра – остальные отправились в частные коллекции. А вот что точно унес с собой каждый – хармсовское ощущение жизни как совершенного подарка, ценность которого не зависит ни от каких курсов и баррелей.

Фото: Алина Циопа

Фото: Алина Циопа

P.S. По словам АХЕ, на открывшейся площадке «Порох» будут появляться именно такие художественные высказывания – радикальные, в процессе которых, как написал в манифесте нового пространства Максим Исаев, «ваши чувства будут задеты, а мозг занят». Хозяева также выражают надежду, что от «желающих оскорбляться» площадка более-менее надежно охраняется «кажущееся труднодоступностью». Однако, поскольку, кроме бетонных стен, на площадке пока ничего нет, театр АХЕ обращается к коллегам с просьбой, по возможности, передать им старое театральное оборудование, которое, как нередко бывает, пылится на складах в городских театрах – списанное, но не выброшенное.

Жанна Зарецкая, «Фонтанка.ру»