Брэдбери, Памук, Сарамаго, Линдгрен: самые ожидаемые переводные книги осени

01 ноября 2016, 15:33

Версия для печати

Tweet

Юношеские рассказы Рэя Брэдбери, новый роман Памука, впервые переведённая книга нобелиата Жозе Сарамаго, итальянская сага от таинственной незнакомки и первая биография Астрид Линдгрен. «Фонтанка» рекомендует, к каким книжным новинкам присмотреться до конца 2016 года.

К последнему месяцу осени российские издательства значительно обновили свои планы. Казалось бы, все дальнобойные ядра, вроде романа «Безгрешность» Джонатана Франзена, уже выпущены, и удивить нечем. Однако есть ещё порох в пороховницах, и на полки магазинов до конца 2016 года поступит немало отборной переводной литературы. Вот некоторые из книг, мимо которых проходить не стоит.

Элена Ферранте. Моя гениальная подруга; пер. О. Ткаченко. – М.: Синдбад, 2016

Российскому читателю имя Элены Ферранте почти незнакомо, а вот в западном мире его употребляют только с прилагательными в превосходной степени. Ферранте – «суперзвезда», «самая известная итальянка за пределами Италии», входит в список наиболее влиятельных людей 2016 года по версии журнала Time. New York Times включил её книгу список лучших новинок 2015 года, а в соцсетях даже есть тэг «#ferrantefever» – «лихорадка по Ферранте».

Во многом всеобщему помешательству способствует таинственная атмосфера, сложившаяся вокруг итальянки. Дело в том, что Ферранте – псевдоним. О биографии писательницы мы не знаем ничего, за исключением того, что она живёт в Неаполе. Недавно журналист-расследователь Клаудио Гатти попытался раскрыть личность незнакомки, что спровоцировало большой международный скандал и дискуссию: имеет ли автор право на анонимность.

Издать самый известный цикл Ферранте, «Неаполитанские романы», обещает небольшое московское издательство «Синдбад». Первая книга, «Моя гениальная подруга», выйдет во второй половине ноября – аккурат к столичной ярмарке non/fiction.

«Моя гениальная подруга» – рассказ о детстве, проведённом в послевоенном Неаполе. Две подруги, Элена и Лила, пробуют себя на смелость – то спускаются в подвал, то подбираются к дому самого зловещего жителя окрестностей – дона Акиллы, то пытаются уйти из дома к морю. За частной историей видится история общая. А Италия 1950-х годов – совсем не тот райский туристический уголок, каким мы привыкли видеть её сегодня: «Наше детство было полно насилия. Насилие преследовало нас повсюду, дома и на улице, но не помню, чтобы я хоть раз подумала, что нам выпала тяжкая доля. Наша жизнь была такой, какой была, и все тут; мы росли, считая своим долгом осложнить ее другим раньше, чем они осложнят ее нам... Женщины дрались между собой чаще, чем мужчины: таскали друг друга за волосы, охотно причиняли друг другу боль».

Жозе Сарамаго. История осады Лиссабона; пер. А. Богдановского. – М.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016

Фото: Предоставлено издательством

Португальский писатель Жозе Сарамаго получил нобелевскую премию по литературе в 1989 году – «за работы в форме притч, исполненных фантазии, иронии». В активе прозаика – участие в подпольной Португальской коммунистической партии, политическая журналистика в левацких газетах и смешной псевдоним: «Сарамаго» с португальского переводится, как «дикая редька», настоящая фамилия нобелиата – Соза.

В России больше всего известен роман «Евангелие от Иисуса» – альтернативная трактовка новозаветных событий, где Христос выступает настоящим революционером. «История осады Лиссабона» тоже заставляет нас думать вопреки принятому пониманию вещей: пожилой корректор Раймундо Силва решил пошалить, вычитывая историческую книгу об осаде Лиссабона, которую португальцы и крестоносцы устроили в XII веке, чтобы освободить город от мавров. Силва добавил только одну частицу: «не». Но книга радикально поменяла смысл.

Как будет выглядеть осада Лиссабона, если вычеркнуть из неё крестоносцев, а жизнь Силвы – если поставить пятно на его корректорской репутации, рассказывает Сарамаго. Намекнём: по-настоящему, всё не так плохо.

Игровая, сложная, монологически организованная проза поведает о природе творчества, которое, как известно, не обходится без любви:

«Без помощи крестоносцев, уже уплывших за моря, без этих тринадцати тысяч человек…, Раймундо Силва чувствует нехватку воинской силы, ибо в его распоряжении осталось приблизительно такое же число португальцев, и число это недостаточно, чтобы взять город в сплошное кольцо, да ещё у мавров на глазах незаметно перебросить, к примеру, воинов на штурм тех или иных ворот, ибо осаждённые немедля разгадают этот маневр и успеют укрепить угрожаемое место, двигаясь куда проворней осаждающих, которым придётся идти отсюда туда по горам, по долам и по воде, притом немалой. И значит, совершенно необходимо изменить всю стратегию».

Ханья Янагихара, Маленькая жизнь; пер. с англ. А.Борисенко, А.Завозовой, В.Сонькина. – Москва: АСТ: CORPUS, 2017

Фото: Предоставлено издательством

Хотя на обложке книги Янагихары стоит «2017 год», её появлению в обзоре осенних новинок 2016 года удивляться не стоит. Издатели обещают: роман, ставший мировым бестселлером, поступит в продажу в ноябре.

Американка гавайского происхождения, трэвел-журналист и редактор нью-йоркского модного журнала, Янагихара дебютировала в 2013 году романом «Люди на деревьях». Журнал Publishers Weekly назвал книгу «покоряющей», критики New York Times сочли Янагихару писательницей, которой «можно восхищаться». «Маленькая жизнь», появившись в 2015 году, вошла в шорт-лист международной Букеровской премии, и вновь получила карт-бланш от критиков и читателей. Twitter наполнился отзывами: «Невозможно остановиться», «Оставляю книжку дома, потому что иначе постоянно отвлекаюсь от работы».

Поклонников понять несложно: уже открывая первую страницу, мы погружаемся в плотное, тщательно выписанное повествование. По объёму, детализации оно сравнимо с натюрмортами малых голландцев или библейскими сценами Караваджо. Янагихара внимательно изучает жизнь своих героев – четырёх молодых людей, покоряющих Нью-Йорк. Только описание студии, где работает один из них, художник Джей-Би, занимает три с половиной страницы, и от них не хочется отрываться: «Свет в половине шестого был идеальный – сливочный, густой и даже как будто жирный, он наполнял студию тем же простором и надеждой, что и вагон подземки».

Но классический колорит не должен сбивать с толку: «Маленькая жизнь» – произведение современное: с гомосексуальной любовью, наркотиками, насилием. Это позволит автору написать об одном из центральных персонажей:

«Поначалу он мысленно подсчитывал клиентов, думая, что по достижении определенного количества – сорока? пятидесяти? – все наверняка кончится, ему наверняка позволят прекратить. Но число все росло и росло, и однажды он осознал, какое оно огромное, и заплакал от испуга и отвращения к тому, что делал, и перестал считать».

Орхан Памук. Рыжеволосая женщина; пер. А.Аврутиной. – М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2016

Фото: Предоставлено издательством

Нобелевские лауреаты бывают двух типов. Первые, как тот же Сарамаго, несмотря на признание литературоведов, широкой популярностью не пользуются. Другие, как Орхан Памук, – идут в народ.

Сложно сказать, за что так полюбился российскому читателю этот турецкий интеллектуал – может, сработало сходство исторических судеб, знакомое нам сочетание европейства и азиатчины – но Памук точно обладает в России экстенсивным, магическим, почти пауло-коэльевским влиянием.

В новом романе «Рыжеволосая женщина» писатель предлагает проникнуть в «причудливый лабиринт отношений» между стамбульским парнем и его исчезнувшим отцом. А заодно понять, при чём здесь загадочная рыжеволосая женщина:

«Она произвела на меня неизгладимое впечатление. Рыжие волосы на свету странно сияли. Она смотрела на меня так, словно я был её старым знакомым».

Рэй Брэдбери. Мы – плотники незримого собора; пер. А. Оганяна. – М.: «Эксмо», 2016

Фото: Предоставлено издательством

Автор «Марсианских хроник» и «Вина из одуванчиков» Рэй Брэдбери вряд ли нуждается в представлении. А вот о сборнике рассказов, подготовленном к печати в издательстве «Эксмо», стоит рассказать. В книгу «Мы – плотники незримого собора» вошли ранние опыты американского фантаста, впервые переведённые на русский.

Как отреагируют инопланетяне на мультик «Том и Джерри»? С какой целью население Земли превратится в собак? Как жить писателю, если на нашей планете больше не будет ни убийств, ни краж со взломом, ни распутниц? Чем угощают на званом приёме на Венере? И что произойдёт, если инопланетянин встретится с подслеповатым земным стариком-столяром? Такие вопросы волнуют молодого Брэдбери:

«Старик подслеповато уставился в сторону чужака, пытаясь навести своё зрение на резкость. Первое, что пришло ему в голову, было: «Может, тебе не мешало бы в баньку сходить». Но, поразмыслив немного, старик сказал себе: «Да я сам с апреля не мылся». Нет, тут что-то другое. В любом случае, сказать гостю, что ему срочно нужны мыло и влажное полотенце, – ужасно невежливо».

От лёгких юмористических интонаций – и тут, видимо, не последнюю роль сыграла Вторая мировая война – Брэдбери движется к грозным предзнаменованиям. Человечество, раздувшееся от собственной значимости, искушённое своим интеллектом и всесилием, может ненароком уничтожить себя, намекает писатель. В то же время Брэдбери гуманистически верит, что один человек, вооружённый дерзновением и отвагой, способен на многое, если не на всё:

«Перед распахнутым аварийным люком проносился космос, чёрный и бездонный. Пьетро крепко прижал к груди радий, сделал четыре шага наружу и один большой – вниз…».

Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь; пер. Г.Орловой. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2016

Фото: Предоставлено издательством

Зачем создавать биографии писателей? Казалось бы, они всё и так уже сказали в своих произведениях. Но всё-таки – через жизнь великих с нами говорит время. То самое, которое так быстро ускользает, и которое без простых деталей не понять.

Первую за 40 лет (прошлая, под редакцией директора Шведского института детской литературы Мэри Эрвиг, вышла в 1977 году) биографию автора «Пеппи Длинный чулок» написал датчанин Йенс Андерсен – специалист по скандинавской филологии, а раньше – футбольный игрок и тренер. Из книжки, выполненной в традиционной (если сравнивать, к примеру, с недавним сочинением Дмитрия Быкова о Маяковском) манере, мы выясним, как девочка с двумя растрёпанными косичками подстриглась, надела брюки и мужской пиджак, и при этом феминисткой до мозга костей не стала:

«Хулиганкой она не была, но ощущала в теле какое-то беспокойство. Это видно на старой фотографии ее класса: все дети сидят чинно-благородно, уставившись на фотографа, – все, кроме Астрид Эриксон, которая стоит и машет рукой».

Рейнальдо Аренас. Чарующий мир: Приключенческий роман; пер. Д. Синицыной. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016

Фото: Предоставлено издательством

Непонятно, что причудливей – жизнь кубинского прозаика Рейнальдо Аренаса или судьба его романа «Чарующий мир» (ранее переводилось как «Сновиденный мир» – Прим. ред). Аренас не нашёл общего языка с кубинскими властями – он не скрывал гомосексуальной ориентации, несколько раз пребывал в тюрьме, в том числе по обвинениям в попытке растления малолетнего. Свои последние годы писатель провёл в Америке, где в 47 лет покончил самоубийством – отравился миксом алкоголя и таблеток.

Главное произведение Аренаса, «Чарующий мир», в 1960-е нелегально вывезли в Мексику и во Францию, где и напечатали. В романе неспокойная жизнь монаха-доминиканца Сервандо Тересы де Мьера сплетается с автобиографическими моментами, а проза писателя по сложности и причудливой ритмичности слога вплотную приближается к прозе поэта:

«Мы идем с пальмового пригорка. Мы не идем с пальмового пригорка. Мы с двумя Хосефами идем с пальмового пригорка. Я один иду с пальмового пригорка, и вот уже почти наступает ночь. Здесь стоит ночь, пока не рассветет. Во всем Монтеррее так: встаешь, выглянул в окно – уже и темнеет. Поэтому лучше вовсе не вставать».

Елена Кузнецова, «Фонтанка.ру»